В пятницу пригласил меня в соседний парк. Там шашлыки, вино… Тогда он еще был в том состоянии, когда мог пригубить, а не напиваться в стельку. В нем тогда еще были какие-то силы. Я влюбилась сразу и бесповоротно. Дима выглядит очень молодо, ведь правда? Боялся, что мне нет восемнадцати. Волновался о разнице в возрасте. Сразу сказал, что занимается поиском талантливых авторов и помогает выбиться им в люди. Помогает им с обучением, с рекламой, имеет связи на радио и телевидении. Сначала он вкладывается, а потом получает дивиденды. Все это он называл своей работой. Признался, что не мыслит жизни без поэзии, а когда-то давно даже сочинял музыку. Спросил, не хочу ли я тоже стать знаменитой и успешной? Но я не хотела, и сейчас такого желания не появилось. Закончила училище, устроилась в детский центр и обучаю детишек основам живописи. Мне не нужно другого.
О том, кто мой отец, я ему не рассказывала. Зачем? Я же самостоятельный человек, папа ни при чем. И Дима ни разу не упомянул ни Волкова, ни папиного имени. Но свою фамилию назвал сразу, я еще сказала, что она как раз годится для афиш. Он тогда ответил, что если только смеха ради…
Я случайно узнала о том, что мой папа, Дима и Макар знакомы между собой. Узнала случайно. Иначе как судьбоносным тот эпизод назвать не могу.
Катя сделала паузу.
— Еще чаю? — невпопад спросила я.
Но Катя меня не услышала.
— Это из-за меня Дима стал больше пить. Сейчас поймете почему. К Макару я несколько раз приезжала вместе с папой. Он всегда был рад моему появлению. Чем-нибудь угощал, спрашивал о делах. У него дом большой, внутри отделанный под русскую избу. Узнав, что я художник, попросил меня расписать стену в одной из комнат.
Однажды летом я решила позагорать в саду, буквально в десяти метрах. Устроилась под окнами. Из окон послышались голоса папы и Макара. Я не подслушивала, я отдыхала. Кажется, даже пыталась читать. Но кое-что все же услышала.
Мой папа — человек жесткий, и я к этому привыкла. Но в тот раз он превзошел самого себя. Он так грубо разговаривал с Макаром, что даже мне стало неприятно. Речь шла о каком-то Замберге. Я сначала подумала, что они говорят о каком-то однофамильце, а потом поняла — нет, они говорят о Диме.
— Ты уверена, что о нем? — не сдержалась я.
— Они полностью описали поле его деятельности. Причем делал это именно папа. Он насмехался над Димой. Ругал его за мягкотелость. Называл бабой и говорил, что даже спустя время тот ничему не научился. Даже вспомнил, что все, кого папа пытался пристроить в шоу-бизнес, на самом деле ничего не умеют. То есть нет у Димы нюха на действительно гениальных, понимаешь? Папа приказал Макару забыть о прошлом. «Запомни навсегда, что хит «Ночь» написал ты. Ты, а не какой-то придурок, который даже нормально заявить об этом не смог! Просто не вспоминай об этом. И я не буду. Все, проехали».
На следующий день я встретилась с Димой и прямо спросила о той песне. Пришлось признаться, что по отцу я Полетова, что знакома с Макаром Волковым, но даже если они его враги, то я все равно выбираю его, Диму! Сказала, что отпираться не надо, потому что я сопоставила все факты. Порылась в Сети, нашла кучу фотографий, прочла кое-что на форумах, но не знаю, чему верить. Теперь хочу правду. А Дима сразу помрачнел. Сначала хотел уйти. Я не разрешила. Сдался. Привел меня в какое-то кафе и рассказал, что из-за ошибки в статье и по собственной глупости потерял не только друга, но и себя. И главным человеком, кто перекрыл ему кислород, был мой отец. Я в курсе, что Макар хотел публично извиниться перед Димой, но ему помешали. Нашла запись той передачи в Интернете. Отец мастерски заткнул ему рот. Ситуация такова, что Волков без разрешения своего продюсера разве что только сортир посетить может. Все остальное жестко контролируется. Может быть, со стороны этого и не видно…
Вот тут она сильно ошибалась. Во время нашей первой встречи Полетов ясно дал понять, где он, а где все остальные. Потому и свел на нет попытки своей дойной коровы Макара публично заявить об отсутствии у него авторских прав на так полюбившуюся слушателям песню.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, Катя.
— Правда? — распахнула она глаза.
— Поверь.
— Столько боли было в его словах… И я его поняла, — вновь заговорила девушка. — Он еще горько усмехнулся и сказал: «Надо же, влюбился в дочь своего врага. Зачем судьба меня так испытывает?» А мне и ответить было нечего.
С тех пор он начал все чаще приходить навеселе. Ну ненавижу я пьяных! А его терплю. Ушла с дня его рождения, а потом ждала, что позвонит с извинениями, как это бывало раньше. Но вместо него позвонила Аня. Я сразу в больницу, а там меня развернули. Ничего не объяснили, справок не дали — я же Димке никто.
Катя беззвучно заплакала.
— Он умрет, да? — прошептала она сквозь слезы. — Он не сильный, он не выдержит.
— Тихо, тихо, — попросила я. — Никто не умрет. Почему он не сильный? Сильный. Не надо плакать, ведь от этого ему легче не станет.
— Если это сделал Артур, то пусть сдохнет в тюрьме, — угрожающим тоном произнесла Катя.
— Есть вероятность, что Артур ни при чем, — сказала я. — Кто-то пришел к Дмитрию, нанес удар ножом и скрылся. Эта версия сейчас активно проверяется.
Катя моргнула раз, другой. Потом достала из сумки бумажную салфетку и мазнула ею по глазам.
— Если был кто-то еще, то не папа. Он его не трогал, — вдруг сказала она. — Он, может, и замешан в этом, но не он зарезал Диму. Он не мог физически. Понимаю, что аргумент очень слабый, но просто отец до смерти боится вида крови. Скорее, он подослал бы вместо себя кого-то еще.
Время за разговором пролетело незаметно. Изредка к нам присоединялась тетя Мила, которая, впрочем, надолго не задерживалась. Ей просто было очень интересно знать, о чем мы разговариваем, но смысл она уловить так и не смогла.
— У вас пирожки, как из магазина, — сказала ей Катя. — Ой.
Я-то поняла, что она имела в
