Второй коттедж располагался за речкой. Проходя мимо реки, Саша почувствовала за спиной чье-то дыхание. Она не успела закричать – одна рука схватила ее за волосы, другая закрыла ей рот.
– Где дзёмон?! Отвечай, где ты его прячешь?! – на нее зло смотрели обезумевшие глаза.
– Я не знаю, – промычала Саша.
– Все ты знаешь!
Саша вывернулась, как кошка, и ударила напавшего на нее острой коленкой между ног. Мужчина скрючился от боли и в ярости толкнул ее в речку.
Дальше Саша ничего не помнила. Она провалилась в темноту и очнулась лишь недавно на больничной койке. Врач сказал, что ее вытащили с того света. Кризис миновал, но ее состояние остается тяжелым.
Теперь вот пришла с виду простоватая молодая женщина и представилась следователем. «Что ей нужно? Завели уголовное дело из-за нападения на меня? А если она спросит, что у меня искал преступник? Говорить про дзёмон нельзя, иначе пойдут расспросы, а они могут вывести на нежелательный разговор про Юльку, а узнав про нее, быстро узнают и про обмен документами».
Лежа в больнице, Саша много думала о том, кто этот человек, из-за которого она чуть не погибла, и что это за дзёмон, который ему был нужен. Вспоминая каждую деталь, она сообразила, что тот человек, должно быть, принял ее за Юльку. Это у нее есть дзёмон – керамическая фигурка, подаренная ей Дикой Илой. Еще учась в школе в Пятиречье, Саша однажды зашла в гости в дом Недорезов. Юля была совсем маленькой, она показала ей странную игрушку – уродливую керамическую куклу, а Анастасия Михайловна пояснила, что это подарок «на счастье» юродивой из Лютни.
Саша и не узнала бы, что ей довелось подержать в руках вещь, которой несколько тысячелетий, если бы однажды не увидела по телевизору передачу об эпохе дзёмон.
– Вы меня слышите? Вы помните, как оказались в реке? – повторила вопрос следователь.
– Нет, – чуть слышно произнесла Саша.
– На вашем теле были обнаружены следы борьбы. Вам кто-то помог оказаться в воде?
Саша ничего не ответила.
– У меня к вам еще один вопрос. Анастасия Михайловна Недорез, мать Юлии Недорез, утверждает, что вы – не ее дочь, а Александра Леванцева. Что вы на это скажете?
У Саши екнуло сердце. Она сделала над собой усилие, чтобы скрыть тревогу. В голове пронесся ураган мыслей: при чем тут Анастасия Михайловна?! Она же должна быть на Сахалине! А если ей сообщили, что я в больнице, и она примчалась? Ведь в моем паспорте Юлькин адрес!
Что на это ответить, Саша не знала. Не признаваться же, что они с Юлей поменялись документами!
– Александра Леванцева, до недавнего времени носившая имя Юлия Недорез, пропала. Тот, кто пытался убить вас, наверняка расправится и с ней. Мы должны найти преступника, пока не стало слишком поздно.
Валентина взглянула на часы. Врач разрешил ей поговорить со своей пациенткой лишь несколько минут.
– Если вы что-то вспомните, дайте мне знать, – Валентина положила свою визитку на тумбочку и собралась уходить.
– Подождите, – тихо произнесла Саша. – Я его видела. Он щуплый, похожий на подростка, отчего кажется слабым. Лет ему около двадцати, не больше. Шатен, с серыми колючими глазами, маленьким носом и губами. У него на затылке широкий зигзагообразный шрам.
* * *
Михаил Небесов вернулся в Петербург около пяти вечера. Ему хотелось спать, потому что на Сахалине, откуда он прилетел, в это время наступала ночь. Поборов искушение завернуть домой, Миша отправился в прокуратуру.
– Нашли Хвана, но он уже неживой, – сообщил он Семируковой с порога.
– Что с ним случилось? – поинтересовалась Валя. Она уже догадалась, что Хвана они искали напрасно.
– Убийство ради корысти. У Хвана имелись сбережения. Его закололи заточкой и обчистили закрома. В местном РУВД считают, что не обошлось без его подельника, Юрия Бугрова. Бугров один из немногих знал, где Хван хранил деньги.
Небесов положил перед Валей фото субтильного молодого человека с довольно-таки симпатичным лицом, которое портил взгляд – жесткий, направленный внутрь себя. Таким взглядом обычно смотрят на мир люди, пережившие глубокую личную драму.
– Нет ли у него особых примет? – спросила Семирукова. Она подумала, что Бугров подходит под описание актрисы.
– Да, шрам на затылке в виде зигзага. Ровный, будто нарочно сделанный.
– Нужно предъявить его фото для опознания Недорез и Леванцевой. У меня для вас новость, Михаил. Нашлась Леванцева. Все это время она, опасаясь преследования человека, напавшего на нее на пустыре возле Яхтенной улицы, пряталась в поселке Серово, в доме своей бывшей сокамерницы. Девушка одумалась и пришла с повинной. Она призналась, что поменялась документами со своей дальней родственницей, ныне популярной актрисой Юлией Недорез.
– Я все поняла, – сказала Юля, явившись к Семируковой. – Нельзя прожить чужую жизнь. После того, как я бросила оберег и у него откололась голова, со мной стало что-то происходить. Как будто мне подменили мозги. Я стала думать. Если бы я изначально думала, то стольких проблем смогла бы избежать! Я бы ни за что не стала жить по чужим документам, не попала бы в такие передряги и Плюшев тогда бы из-за меня не пострадал.
Я нечаянно его убила. Так само получилось – я целилась оберегом в одного, а попала в другого. Выходит, это не самооборона, как учил меня адвокат? Ведь Плюшев на меня не нападал, а наоборот, защищал.
Понимаю, что меня за это ждет наказание, но я в последнее время столько думала, что мне кажется, если я всего не выскажу, моя голова расколется, как раскололась она у керамической куклы.
И еще. Я была сегодня в больнице у себя, то есть у нее – у Сашки Леванцевой. Мы обо всем с ней договорились и поменяемся снова.
– Как это поменяетесь снова? – удивилась Семирукова. Девушка заметно изменилась – у нее улучшилась речь, из облика исчезла прежняя карнавальность, так что прогресс налицо, но вот это ее легкомысленное «поменяемся снова», путало все карты – оно было присуще прежней ветреной Юлии Недорез.
– За семь бед один ответ! – бравировала Юля. – После всего, что случилось, оставаться Леванцевой неприлично.
* * *
Юрец ненавидел своих родителей. Отца – за то, что тот ни разу не появился в его жизни и он не знал даже его имени, мать – за беспробудное пьянство, приведшее его в детский дом. Юрец ненавидел детский дом с его фальшиво-участливыми воспитателями, строгим распорядком и отвратительными детьми. Он ненавидел малышню за создаваемый ею шум, ровесников за то, что они были сильнее и, как ему казалось, глупее его. Старших ребят ненавидел особенно – за то, что те постоянно его били.
Макса он ненавидел вдвойне – за собственную зависимость от него и за то, что Макс обращался с ним как с рабом. Бывало, приходилось чистить ботинки своего покровителя и стирать его вещи. Пропитанные потом, засаленные вещи! Макс мог ему приказать все, что угодно: хоть пойти на рынок торговать колготками, хоть просить милостыню. И Юрец слушался. Он не смел и слова поперек сказать, потому что знал, что будет дальше. А дальше ему показали бы на дверь. Не нравится, выход рядом, никто не держит! Юрец, стиснув зубы, терпел. Он знал, что там, за дверью. Там холодный и голодный мир с его звериными законами. В том мире, если у тебя нет и никогда не было ни любящих родителей, ни своего дома, ни денег – ты раб. И лучше быть рабом одного хозяина, чем всего мира. Чтобы сбросить цепи, нужно иметь деньги, большие деньги. Они были для Юрца единственной надеждой и целью всей его жизни. Он верил, что когда-нибудь судьба предоставит ему возможность разбогатеть.
Когда жирный сибарит Осип-Академик сболтнул по пьяни про керамическую фигурку, хранящуюся у его родственницы Юлии Недорез, Юрец смекнул, что это его шанс. До тупых Петровича с Максом ничего не дошло. Куда там им с их колхозными мозгами! Они только языками чесать горазды да водку хлестать. А он сразу сообразил, что к чему, и начал действовать.
Для реализации любого стоящего плана нужны деньги. Юрец не моргнув глазом засадил Максу в спину его же заточку и забрал весь его капитал.
– Собаке собачья смерть! – брезгливо перешагнул он через мертвое тело и навсегда покинул сторожку, служившую им с Максом очередным пристанищем.
На деньги Макса Юрец приоделся, снял квартиру в Корсакове, где впервые за долгое время почувствовал себя человеком. Не нужно скитаться по землянкам, питаться, чем попало, и кому-то служить! По нехитрым подсчетам Юрца, средств у него хватило бы на год, а дальше пришлось бы вернуться к кочевой жизни бича. Устроиться на работу и жить, как все, Юрец не мог. Не привык, не умел ничего делать и не хотел. Работа, по его мнению, была тем же рабством, только в более комфортных условиях. И зачем прозябать в рабстве, когда можно раздобыть дзёмон и жить припеваючи без забот и хлопот?
В небольшом городке найти человека, зная его фамилию и имя, легче легкого. Юрец вскрыл квартиру Юлии Недорез и устроил в ней обыск. Он надеялся найти там фигурку дзёмон, но не нашел. Хозяйка квартиры тоже как в Лету канула. Юрец проявил чудеса находчивости и разузнал у ее подруги, что Юлия уехала в Петербург. В ее квартире он видел листок с петербургским адресом. Там и следует ее искать, догадался Юрец.
