«Значит… – мелькнула у него спасительная мысль, – значит, нужно ни о чем не думать…»
И тут же Хмырь произнес это вслух.
– Ни о чем не думать? – повторил за ним холодноглазый. – Думаешь, это так просто? А ты попробуй! Например, попробуй для начала не думать о том, как взорвал машину Борецкого…
– Да я и не взрывал ее, – услышал Хмырь свой голос. – Я только прилепил блямбу металлическую… кругляшок такой… он сразу прилип к днищу…
– Не взрывал, значит, – насмешливо повторил холодноглазый, – прилепил, значит, бомбу, а твоей вины нет!
– Да я и не знал, что это бомба, – продолжал Хмырь. – Он мне велел прилепить, я и прилепил…
– Он? – резко бросил холодноглазый. – Кто это – он?
– Тот смуглый мужик… – пролепетал Хмырь заплетающимся языком. Он вдруг жутко захотел спать.
– Какой мужик? – холодноглазый наклонился над ним, тряхнул за плечо. – Говори! Говори! Не засыпай! Говори немедленно! Что за человек дал тебе бомбу?
– Говорю тебе, смуглый, глаза узкие, как у змеи… похож на азера или на турка…
И он снова затянул:
– «В Турции народа много, турок много, русских нет, русских нет, и скажу я вам по чести, с Алехой жил я словно Магомет…»
Глаза у него слипались, он засыпал. Подошел человек в белом халате, похлопал Хмыря по щекам, а тот, с ледяными глазами, дернул за жидкие волосы.
– Говори, кто такой тот тип!
– Я не знаю… он денег дал, велел прицепить… машина дорогая, хорошая… а как водителя хозяин отпустил, я и ухитрился…
– Где это было?
– На перекрестке… там… а он говорит – стой напротив той двери, где студия телевизионная, и как выйдет баба такая… еще в новостях что-то говорит и передачу ведет про путешествия, в общем, из себя интересная такая, да как в машину к тому карасю сядет, так ты рукой сделай вроде как причесываешься…
Тут Хмырь всхлипнул и опустил голову. Глаза его были закрыты, из угла рта свисала ниточка слюны.
– Дай еще сыворотки! – Холодноглазый повернулся к человеку в белом халате. Тот покачал головой:
– Больше нельзя, загнется от передоза. Мы и так вкололи ему слишком много… Я предупреждал, что нужно сперва половину.
– Мне наплевать, загнется он или нет! Мне нужно, чтобы он сказал все, что знает! Ведь ясно же, что это – простой исполнитель, а главный – тот, кого мы упустили! Мы должны узнать, где его можно найти!
– Мы больше ничего от него не узнаем, – покачал головой медик. – Просто сожжем ему мозг. Вторую инъекцию он не выдержит, я это говорю ответственно.
– Черт! – Веретенников раздраженно пнул кресло ногой.
Тело Хмыря безвольно качнулось.
– Разберись тут! – бросил Веретенников и пошел к себе в кабинет.
Путь был длинный, и за это время он немного успокоился и систематизировал ту информацию, которую узнал от Хмыря.
Велено было ждать, когда в машину Борецкого сядет Камилла Нежданова. Значит ли это, что акция была направлена против нее? Или же они должны были погибнуть обязательно вместе? Что же их связывало? Но тогда нужно снова допросить эту Ершову. Для чего-то с ней хотел встретиться тот, кто, как выяснилось, имеет самое непосредственное отношение к взрыву? А может, она все наврала? Девчонка явно не так проста, как хочет казаться…
Георгий открыл Марине дверь и посторонился, пропуская ее в квартиру.
– Ну, как все прошло? – спросил он озабоченно.
– Нормально, – отмахнулась Марина. – Во всяком случае, я надеюсь, что от меня все отстанут. А что ты тут нашел?
– А вот посмотри. – Георгий оживился, направился в кабинет. На полпути остановился, оглянулся на Марину: – Слушай, ты, наверное, голодная, а я тебя сразу гружу своими проблемами, вместо того чтобы накормить…
Ну надо же, оказывается, он не настолько не от мира сего, представляет примерно, что человек после работы да еще после таких приключений устал и хочет есть. Однако Марина не стала выказывать по этому поводу бурную радость. Она теперь вела себя с Георгием все более сдержанно. Откровенно говоря, она вообще не представляла, как себя с ним вести.
– Ладно, ничего, – сказала она, – покажи, что ты там нашел, а потом, может, и правда перекусим.
– Ну, хорошо…
Георгий вошел в кабинет, взял со стола тетрадь деда и открыл ее на самой последней странице.
– Посмотри, вот эта надпись явно сделана гораздо позднее остальных.
Действительно, на последней странице дневника было написано несколько строк более яркими чернилами и другим почерком – неровные, дрожащие буквы словно наползали друг на друга.
– А ты уверен, что это писал твой дед? – с сомнением проговорила Марина. – Почерк же совсем другой!
– Это его почерк, – уверенно ответил ей Георгий. – Видишь, эта характерная петелька у буквы «В», и такая необычная «Р». Просто эту запись дед сделал в самом конце жизни, когда у него стали дрожать руки. Точно таким же почерком он писал свои последние распоряжения. Но ты послушай, что здесь написано.
И Георгий начал читать, с трудом разбирая почерк деда:
«…Расшифровка этих надписей – несомненно, самое важное, что я сделал в своей жизни. Однако то, что я прочел на Пятой скрижали, заставляет задуматься, можно ли кому-то доверить эту информацию. На всякий случай я оставлю ее текст и свои комментарии подвыпившему танцору, которому не нужна никакая обувь. Мне всегда хотелось потянуть его за бороду, особенно в детстве. Помню, как я дважды потянул ее справа налево, а потом наоборот. Он тогда очень удивился и чуть не откусил мой палец. Надеюсь, что этого достаточно, ведь тайна Пятой скрижали не должна быть похоронена навсегда».
– И что, по-твоему, значит весь этот бред? – удивленно спросила Марина, когда Георгий замолчал.
– Сам не пойму, – ответил тот. – Но меня не оставляет чувство, что в этой записи скрыт какой-то важный смысл.
– А вообще, – проговорила Марина осторожно, – извини меня, но у твоего деда в конце жизни все было в порядке с головой?
– Еще как! – не задумываясь, ответил Георгий. – Он мог любому молодому дать сто очков вперед!
– Ну, не знаю… как-то странно все это звучит… какой-то пьяный бородатый танцор…
– У меня такое чувство… – неуверенно проговорил Георгий, – такое чувство, что разгадка у меня перед самым носом… поэтому я хотел показать эту надпись тебе, думал, что свежий взгляд поможет тебе догадаться, в чем тут дело.
– Ну, уж если ты не смог понять, что имел в виду твой дед, где уж мне! Я же его вообще в глаза не видела. Тем более, когда я голодная, я плохо соображаю…
– Ой, извини! – спохватился Георгий. – Я же тебя так и не покормил… обрушился на тебя со своими загадками, а ты умираешь с голоду… пойдем на кухню, если не возражаешь…
– Ничуть не возражаю!
Они отправились на кухню.
С тех пор как Марина была здесь последний раз, Георгий успел навести на кухне порядок, отчего стало гораздо светлее и даже, кажется, еще просторнее. Кухня в квартире Георгия была под стать остальным комнатам – такая большая, что в ней вполне поместилась бы вся Маринина квартира. Ну не вся, так половина. Значительную часть этой кухни занимал огромный старинный буфет, густо покрытый тонкой изящной резьбой – резные цветы и фрукты, стада овечек и танцующие фигурки. Теперь резьба была аккуратно вычищена, не было на ней ни пылинки, так что Марина уверилась, что Георгий не сам наводил здесь порядок, нанял уборщицу.
Марина села за стол. За него вполне можно было усадить десять человек. Кроме того, стол был очень прочный, он опирался на толстые дубовые ножки в форме звериных лап.
Имелись в этой кухне и приметы нового времени: большой холодильник, микроволновая печь и вполне современная электрическая плита, сегодня вымытая до блеска.
Георгий открыл холодильник, достал оттуда ветчину, масло, сыр, маринованные огурчики, положил все это на стол, вынул из хлебницы свежий итальянский хлеб.
Марина почувствовала зверский голод, сделала себе большой бутерброд и откусила от него чуть ли не половину.
Георгий заправил кофеварку.
– Кофе ты будешь с молоком?
Марина не ответила, и он удивленно повернулся к ней.
Она сидела, отложив недоеденный бутерброд и уставившись на стенку буфета.
– Пьяный танцор, которому не нужна обувь! – проговорила Марина странным тихим голосом.
– Что? – переспросил Георгий. – О чем ты?
– Да вот же он! – Марина ткнула пальцем в одну из украшавших буфет резных фигурок.
Георгий проследил за ее взглядом.
На стенке буфета был искусно вырезан хоровод танцующих нимф. Среди них был сатир, или фавн, – ухмыляющийся деревянный божок с козлиной бородкой и маленькими копытцами на ногах.
– Вот уж кому точно не нужны ботинки! – повторила Марина. – Это о нем написал твой дед!
– Господи, ты права! – радостно воскликнул Георгий. – Конечно, пьяный танцор – это сатир! Я же чувствовал, что разгадка у меня под носом! Но я настолько привык к этому буфету, что перестал его замечать и не понял, о чем писал дед! А ты, со своим свежим взглядом, сразу поняла, в чем дело! Какая же ты умница!
