Солнце уже совсем встало, и свет лился в зал сквозь широкое оконное стекло. Резкая, контрастная подсветка превращала Декера в подобие актера, стоящего на сцене под иссушающим жаром прожектора.
Он ждал, глядя на еду. Потом посмотрел на газету, лежащую рядом с тарелкой.
Его телефон зазвонил. Он взглянул на экран и нажал кнопку ответа.
— Блин, Амос, что за хрень ты сделал? — спросила Ланкастер.
— Ничего. По-видимому, в этом и есть проблема.
— Каждый, кто прочтет эту статью, решит, что ты нанял Себастьяна Леопольда для убийства своей семьи.
— Я и сам так подумал, хотя знаю правду.
— Почему она вцепилась в тебя?
— Я отказался с ней разговаривать.
— Значит, ты не оставил ей других вариантов, кроме как выдумать это дерьмо.
— Я действительно встречался с Леопольдом.
— В смысле, в его камере.
— После.
— Что?
— Я проследил за ним, когда его освободили. Эта фотография в статье. Мы были в баре.
— Какого черта ты пошел за ним?
— Я хотел поговорить с ним. Я хотел понять, почему он сказал мне и копам, что убил мою семью, хотя физически не мог этого сделать.
— И он сказал тебе?
— Нет. Он исчез.
— Ты хочешь сказать, ты его потерял?
— Я хочу сказать, он сел в машину и исчез.
— Ты это видел?
— Нет, но это единственная возможность.
Амос услышал, как она вздохнула. Он часто слышал от Ланкастер такие вздохи — обычно когда делал что-нибудь совершенно непривычное, пусть даже, в конечном счете, оно позволяло отыскать правду в очередном расследовании.
— Амос, иногда я просто тебя не понимаю.
Эту фразу Декер тоже слышал много раз, и знал, что ответа не требуется. И потому не стал отвечать.
— Так Леопольд ушел?
— Пока — да, — ответил он.
— После этой статьи тебя живьем сожрут. И эта ведьма даже написала, где ты сейчас живешь.
— У меня в рукаве есть козырь.
— Какой? — с любопытством спросила она.
— Мне насрать.
— Амос, по-моему, ты не понимаешь…
— Мне надо идти.
Декер отключился и положил телефон на стол, рядом с несъеденной кучей еды. Он смотрел на груду сосисок, яиц, бекона и жареной картошки, но видел фотографию себя с Леопольдом в баре. Он знал: людям покажется весьма странным, что он сидит и пьет пиво с человеком, который сначала признался, а потом отказался от признания в убийстве его семьи. Но если он собирался раскрыть эти убийства, ему нужно было двигаться любым доступным путем. И Леопольд был одним из таких путей.
Декер вздохнул, отодвинул тарелку и поднял взгляд. Джун стояла в стороне, держа противень с кексами. Она не смотрела на Декера. Она смотрела в сторону двери.
Декер проследил за ее взглядом. И увидел женщину.
В дверях столовой стояла Алекс Джеймисон. На ней были черные брюки и потертое черное пальто, из-под которого выглядывала бирюзовая водолазка. Волосы женщины были стянуты в хвостик, а каблуки добавляли ей несколько дюймов роста.
Она подошла к столику Декера и посмотрела на газету рядом с тарелкой.
— Похоже, вы это прочитали, — тихо сказала она.
Декер не ответил. Он взял вилку, придвинул тарелку к себе и начал есть.
Джеймисон мялась у стола. Наконец поняв, что не дождется ответа, она продолжила:
— Я давала вам возможность поговорить со мной.
Декер продолжал есть.
Она села напротив.
— Я бы предпочла сделать это иначе.
Он отложил вилку, вытер бумажной салфеткой рот и посмотрел на нее.
— Я нахожу, что люди почти всегда делают именно то, что хотят сделать.
Джеймисон постучала по газете.
— У вас все еще есть возможность это исправить.
— Люди, которые хотят что-то исправить, сделали что-то плохое. Я же ничего плохого не сделал.
— Вы встречались с человеком, который предположительно убил вашу семью.
— Предположительно. Все обвинения с него сняты, и вы знали это до того, как написали статью. И я знал это до того, как встретился с ним в баре.
— Зачем вы с ним встречались?
— У меня были к нему вопросы.
— Какого рода?
Журналистка достала диктофон, блокнот и ручку, но Декер поднял руку:
— Не трудитесь.
Она откинулась на спинку стула.
— Вы не хотите обнародовать свою версию?
Декер отодвинул тарелку с едой, перегнулся через стол и произнес:
— У меня нет версии.
Затем он выпрямился, подвинул тарелку обратно и продолжил есть.
— Ладно, хорошо. Но вы считаете, что Леопольд причастен к убийствам? Даже если не участвовал в них лично? И потом, стало известно, что тот же пистолет был использован в школе…
Декер угрюмо посмотрел на нее.
— Бриммер может вылететь за это с работы. Эта информация не распространялась. И вы это знаете, иначе написали бы о ней. Я могу сдать Бриммер. Хотите посмотреть, как ваш контакт лишится работы? Или это считается честной расплатой за статью?
— Вы очень необычный человек.
— Для формулировки ответа на это замечание у меня не хватает контекста.
— В некотором смысле доказывает мою мысль, а?
Теперь уже Декер откинулся на спинку стула и посмотрел на женщину.
— Расскажите о себе, — внезапно произнес он.
— Что? Зачем? — встревоженно спросила она.
— Я могу довольно легко это выяснить. Жизнь каждого человека есть в Интернете. Заимствуя вашу фразу, я даю вам возможность изложить свою историю.
— Видимо, здесь я должна произнести «туше́»?
— Вам есть что скрывать?
— А вам?
— Нет. Но вы и так все про меня знаете… — Он постучал пальцем по газете рядом с тарелкой. — Доказательства здесь. Так что расскажите мне о себе.
— И что вы хотите узнать?
— Родной город, семья, образование, карьера, жизненные цели.
— Ого, вы не так уж мало просите.
Декер ждал. У него не было проблем с молчанием, с ожиданием. Его терпение, как и разум, не имело пределов.
Джеймисон сложила руки на груди и сказала:
— Я из Блумингтона, штат Индиана. Поступила в Пердью, получила диплом по массовым коммуникациям. Работала в нескольких газетках на Среднем Западе — в основном бегала за кофе, писала статьи о всяком дерьме, о котором никто не хотел писать, и дежурила в смены, в которые никто не хотел дежурить. Попробовала онлайн-журналистику и блогинг, но это не мое.
— Почему?
— Мне нравится говорить с людьми лицом к лицу, а не посредством техники. Это не настоящая журналистика. Это управление данными, которые тебе скармливают какие-то незнакомые придурки. Отчеты для ленивцев, живущих в пижамах. Этого мне не нужно. Я хочу получить «Пулитцера». Точнее, я хочу их целую полку.
— Потом вы переехали сюда. Почему? Берлингтон не тянет на ревущий мегаполис.
— Он больше других городов, в которых я работала. Здесь есть преступления, интересные политики… Низкая стоимость жизни, а это важно, поскольку если сложить все мои рабочие часы, я не дотяну до минимальной зарплаты. И здесь мне дают работать по собственному графику и доводить до конца свои статьи.
— Семья?
— Большая. Все остались в Блумингтоне.
— А другая причина, по которой вы сюда приехали?
— Другой причины нет.
Он показал на палец на ее левой руке.
— Здесь было два кольца. Следы слабые, но заметные. Помолвка и обручальное. Теперь их нет.
— Ну да, я разведена. И что? Как добрая половина людей в этой стране.
— Свежий старт подальше от вашего бывшего?
Джеймисон потерла след на пальце.
— Что-то в этом роде… Ладно, мы уже закончили со мной?
— А вы хотите закончить?
— Вы понимаете, что на самом деле не играете со мной, да? Я просто расщедрилась, вроде как за компанию, — посмотреть, к чему мы придем.
— Вы сказали, что доводите до конца свои расследования.
— Да.
— Вы намерены попытаться проследить связь между убийством моей семьи и стрельбой в Мэнсфилде?
— Конечно.
— Как вас зовут друзья?
— Вы полагаете, у меня есть друзья?
— Как вас зовет Бриммер?
— Алекс.
— Хорошо, Александра, позвольте мне выразиться настолько ясно, насколько это возможно.
Она закатила глаза и пренебрежительно посмотрела на него.
— Сейчас я услышу снисходительную лекцию?
— Хотите сенсацию?
Выражение ее лица изменилось. Она схватила диктофон.
— Для записи?
— Если ваш источник останется анонимным.
— Даю слово.
— Вы всегда так быстро его даете?
— Даю вам слово, — напряженно повторила она.
— Этой ночью была убита агент ФБР. Ее тело подвесили прямо над нашими головами, на той галерее. Она была умелым вооруженным федеральным агентом, который вполне способен за себя постоять. Сейчас она труп. Ее убрали с такой же легкостью, с какой давят ногой жука.
Декер снова отодвинул тарелку, потянулся и выключил диктофон. Женщина не пыталась его остановить.
