Костов пожал плечами — зачем ему этот парик? Пусть грузят с трупом. И в этот момент…
— Антон Сергеич! — раздался голос Надежды — странный голос, слишком звонкий и напряженный. — Идите скорее сюда!
Костов без особой охоты снова полез под лестницу — у Надежды опять фантазии. Санитар и напарница, стоя в развороченной множеством побывавших здесь сегодня ног влажной глине, смотрели на Костова и ждали, когда он приблизится. Труп уже погрузили на носилки, но еще не завернули в пластик. Девушка на самом деле оказалась блондинкой — волосы, в свободном состоянии, судя по всему, достигающие плеч, были замотаны резинкой на затылке небольшим светлым кукишем. На лоб падали растрепавшиеся пряди.
— Посмотрите, Антон Сергеич! — сдерживая волнение, заговорила Надежда. — Посмотрите повнимательнее. По-моему, это…
— Соловей. Это Алена Соловей, — закончил за нее Костов.
В зале «Змейки» на пробиравшихся к подсобке ментов никто не обратил внимания — обычная для этого времени суток публика развлекалась как всегда. Сигаретный дым стоял в воздухе плотными слоями, хоть топор вешай. Практически все столики были заняты. Звон бокалов, вилок, ложек, жеманное хихиканье девиц и взрывы басистого мужского хохота, неразличимая ухом каша слов, из которой время от времени выбиваются обрывки диалогов. «Я ей говорю: дура ты! Это не гранат, а пироп! Видишь, в центре нет яркой светящейся точки… Это пироп! Обманули тебя…» — «Извините, мужики, но я наел и напил только на двести… Извините». — «Слушай, унеси это. И принеси нам натурального вискаря. Премудрого вискаря. Понял, о чем я?» — «Ах, я от «Чиваса» тащусь…». — «Да не показывай ты мне на нее! Уже тошнит от этих б…й. Негигиеничные какие-то все, бывшие в употреблении…»
Открыв дверь подсобки, Костов и Надежда увидели с десяток обернувшихся к ним женских лиц. Жрицы любви, видавшие-перевидавшие все эти облавы, проверки личности и административные штрафы, скучали в компании одного из присматривающих за ними оперов из отдела нравов. Костов вздохнул — контингент темный, работка рутинная, и толку от опроса девиц — он был уверен — не будет никакого. Но тут…
— Беседовать с каждой по отдельности будете? Здесь комнатка администратора… — обратился к нему охранявший девушек мент.
— Подожди, — нетерпеливо оборвал его Костов, пристально вглядываясь в одну из проституток — сидящую в углу кудлатую шатенку. Он узнал ее, хотя узнать было трудно. Выглядела она сегодня совсем не так, как при их знакомстве. Расфуфыренная, в ярком макияже, на голове — взрыв на макаронной фабрике, тонну лака на него извела. Но Костов и сейчас не назвал бы ее аппетитной. «Вот это да! Слишком много знакомых попадается мне сегодня… на месте убийства», — подумал он.
— Привет, подруга! Какая встреча… — обратился он к девушке. — Синяк, как я понимаю, ты гримом замазала. А коленки уже зажили, а?
Та молчала.
— Что-то слишком часто ты возле трупов крутишься. А я-то, дурак, тебе даже благодарен был тогда — помогла, не побоялась… И невдомек мне, что скоро увидимся возле очередного бездыханного тела. Сопровождать умерших — это что, твое призвание? — продолжал Костов.
Шутки шутками, а это уже слишком. Это уже не похоже на случайное совпадение, это уже смахивает на закономерность, думал он. Сначала она наткнулась на тело Лосского на газоне. Теперь она недалеко от места, где зарезали Соловей. Кто она — наводчица? Пособница? Специально вступает в дело постфактум, чтобы сбить с толку следствие?
— Да какое призвание! — прорвало проститутку. — У меня другое призвание. Думаешь, я сама рада, что… Думаешь, я жмуриков люблю? Чего вообще привязался — может, женской ласки не хватает? Так ты только позови…
Пассаж про «женскую ласку» Костов пропустил мимо ушей. Да и вряд ли ему когда-нибудь пришло в голову называть профессиональные навыки проститутки «женской лаской».
— Надежда! — обернулся он к напарнице. — Приступай сама! А я со старой знакомой наедине подробно поговорю…
Он взял девицу за локоть и, заставив ее встать, потянул на выход, к администраторской комнате. «Прямо по коридору первая дверь справа!» — крикнул им вслед дежуривший в подсобке опер. Проститутка нехотя переставляла ноги и пыталась упираться, как маленький ребенок. Помещение оказалось крохотным — в нем умещался только заваленный бумагами стол с офисным креслом и стул для посетителей. Не прошло и несколько секунд, как в администраторской нечем стало дышать от приторного аромата духов, исходившего от девушки.
— Ну, и как ты мне все это объяснишь? — поинтересовался Костов, расположившись в кресле и закурив — он не выносил сладких запахов.
— Да что я должна объяснять? Я чем виновата, что людишки кругом мрут как мухи? Время такое… — с готовностью завизжала девушка. — Я при чем? Ей-богу, случайность! Вот тебе крест! — Она размашисто осенила себя крестом.
— Не верится… — проронил Костов, пристально глядя ей в глаза. Как и следовало ожидать, под этим взглядом проститутка почувствовала себя очень неуютно.
— Может, ты маньячка? Сначала одного с балкона выкинула. Потом вторую в подворотне зарезала. Ты вообще уравновешенная или как? Может, у тебя синдром мизантропии на почве ненависти к мужчинам и женщинам в равной степени? Опротивели тебе членоносители — при твоей профессии чувство понятное. А бабы опротивели еще больше — они и конкурентки, они и заказчицы твоих услуг — лесбиянок-то сегодня развелось видимо-невидимо. Замучил сутенер. Случился у тебя сдвиг, щелкнуло что-то в голове — и пошла ты народ косить. Очень просто. Чего нам еще от тебя ждать? В роду психопатов не было?
— Ты что несешь? Какая маньячка? Какая мизантропия? Я и слов таких не знаю. Не пойму, о чем ты… Ну, чего ты, ей-богу? Ну, зачем мне… людей резать? И тогда, под балконом, и сейчас страсть как перепугалась.
— Это не ты перепугалась. Это подружки твои, товарки по профессии перепугались насмерть — маньяки во всем мире предпочитают истреблять именно проституток. Почему-то. А ты знаешь, кто убийца… Потому и не боишься.
— А-а-а-а! — заныла девушка, размазывая грим по лицу тыльной стороной руки, в пальцах которой была зажата горящая сигарета. — Не я это! Ну, зачем мне? А-а-а-а!
— Ладно, ладно, — успокаивал ее Костов. — Не переживай. Если признают невменяемой (при этом он взглянул ей в зрачки — и только головой покачал), то даже в тюрьму не попадешь — посидишь до конца жизни в спецбольнице. Не тюрьма все-таки. Тебя, насколько я помню по паспорту, Дианой зовут. Врезалось в память — имя необычное. Давай, Диана, рассказывай. Про товарку убитую что можешь сказать?
— Об ком речь-то? Все кругом перешептываются: убили, убили, зарезали… — шмыгала носом проститутка. — А кого убили, никто так и не сказал. Нашего брата в этом квартале — на головах друг у друга сидим, на каждом квадратном метре локтями пихаемся. Сам знаешь…
— Лет двадцати семи, высокая, темные прямые волосы с прямой челкой, белая блузка, узкая юбка до колена… — начал описывать убитую Костов. Не успел он сказать про туфли-лодочки, как его собеседница подхватила:
— Странная, странная! Точно, странная… — Знаешь, что я тебе скажу? — оживилась проститутка, обрадованная, что Костов прекратил наконец свои намеки про «маньячку». — Не наша она! Во-первых, появилась недавно у нас… ну, на панели. Ты сам обратил внимание — одевается нетипично. Ее и девки потому не трогали, и сутенеры, по-моему, пока к ней не вязались — потому что непонятно, что за птица, какого полета. Кое-кто думал, что она от милиции засланная, от отдела нравов… Но все равно шлюха! Уж ты мне поверь. Я ее сегодня всего второй раз увидела в деле — и очень удивилась…
— Почему?
— Потому что первый раз мы с ней столкнулись совсем в другом месте — в «Ореоле». Ну, я понятно — я попросила своего… менеджера, чтобы распределил на новую точку. Обрыдло все там. А она-то как здесь оказалась? А тогда она в «Ореоле» у меня клиента перекупила. В прямом смысле слова. Ко мне приклеился один, уже договорились… А она подкатила и говорит — уступи… Сто баксов дала — я и уступила. Так представляешь, эта темноволосая клиента кинула, и он ко мне приперся счеты сводить! Я ее сегодня как увидела, так хотела подойти и все глаза ей выцарапать. Мне за нее тогда отработать пришлось — во всех видах… Какого черта?
— Вот ты, значит, ей и выцарапала, но слегка перестаралась… — опять начал нагнетать обстановку Костов.
— Не успела! — заорала Диана. — Не успела даже подойти к ней, как она с клиентом удалилась…
— А в чем кайф? — не понял Костов. — Тебе — сто баксов, мужику — ничего не обломилось. А темноволосая за свои деньги какой кайф словила? Что-то в толк не возьму.
— Я сама не пойму. Каждый по-своему развлекается, — пожала плечами кудлатая. — Зачем-то он ей нужен был…
