– Нет, Серёженька, что ты! – махнул тот рукой. – Спасибо, ты добрый мальчик. Но я воды боюсь, как-нибудь так…
– Ваше дело, – Серёжа перевернулся с живота на спину, заложил руки за голову. Разочарования в его голосе не было.
Олег, невидимый, смотрел из густого кустарника на мальчика, любовался им. И вдруг почуял, уловил боковым зрением ещё один взгляд. Родственник тоже глядел на Серёжу. В эти несколько мгновений, не зная, что за ним наблюдают, он не притворялся, не играл роль. Его глаза сошли в щёлочку, верхняя губа вздернулась, обнажив ряд зубов, ноздри раздулись… Серёжа ничего не видел, его глаза неотрывно следили за парящей высоко в небе птицей… Но вот родственник мигнул, мускулы его лица расслабились.
– Ты купайся, Серёжа. – Голос его был такой же мягкий, дребезжащий. – Не обращай на меня внимание. Я просто посижу на берегу.
– Успею ещё. – Серёжа потянулся и сел. – Мы сейчас костерок разожжём, шашлыки делать будем.
– Это хорошо! Костерок разжечь – это я могу, это я умелец! – Родственник тихо захихикал. – Ты не беспокойся, я всё сделаю сам.
Олег стал потихоньку отступать. Не хватало, чтоб на него наткнулись, собирая хворост! Вновь огибая старую плотину, он был в недоумении и растерянности. Странный человек, этот родственник. Тот его взгляд – жуткий, звериный. Не причудился ли он Олегу? Одно какое-то мгновение… Ничего, он завтра расспросит Серёжу – что за родственник, откуда взялся, что ему надо. Он, Олег, никому не даст в обиду этого славного мальчика, станет ему лучшим другом, самым близким, ближе, чем отец! Он и в дальнейшем может для Серёжи сделать многое – с помощью своего отца. Собственно – любую дверь откроет…
«Харлей Девидсон» мчал по трассе к водохранилищу, к даче. «Завтра, – повторял про себя Олег. – Завтра!..»
Не всегда удавалось отдохнуть и в воскресенье. А уж рабочая суббота для майора была обычной нормой. Особенно сейчас, когда он так остро ощущал мгновенно убегающее время – час за часом! Викентий чуял, что убийца рядом, где-то здесь, на этих улицах. Притаился. А, может, наоборот, не скрывается, уверен в себе. Пусть бы так, это даже лучше. Ему, «упырю», не нужно знать, что вчера вечером, в самолёте, на пути из города Ярославля, майор Кандауров по-настоящему поверил, что удача близка.
Накануне ему позвонили из Ярославльского УВД.
– По вашему запросу есть сведения – из колонии строгого режима, – сказал незнакомый коллега.
– Можете сказать, что именно? – спросил Викентий в нетерпении.
– Лучше приезжайте, не разочаруетесь, это то, что вам нужно.
Первым же рейсом Кандауров вылетел в Ярославль. Час в воздухе, двадцать минут такси из аэропорта в центр города. Потом, уже на служебной машине, его отвезли в один из окраинных пригородов. Знакомая процедура проверки документов, железные двери, решётчатые перекрытия коридоров, казённый тюремный двор. В административном здании, в канцелярии, его уже ожидал молодой офицер, лейтенант Пащенко. Он и рассказал Кандаурову историю почти двухгодичной давности. Тогда обнаружилась пропажа заключённого. Поскольку этот человек был одним из грозных авторитетов колонии, жестоким, хитрым и изобретательным рецидивистом, предположили, что он убежал. Тем более, что на его счету было два удачных побега. Подали на него в розыск, а через две недели нашли – разлагающийся труп.
Приближалось время отопительного сезона. Лейтенант встретил приехавшую машину с углем, подвёл её к бункеру, где оставалось ещё немного прошлогоднего топлива. Кузов у самосвала стал подниматься, уголь посыпался. Но тут механизм заело. Шофёр выругался, опустил кузов на место, попытался вновь его поднять. Не вышло. А пока машина то тарахтела, то затихала, лейтенант заглянул в бункер. Солнце стояло как раз в зените, светило в открытый люк, и офицер увидел торчащую из антрацитовой кучи человеческую руку. Видимо, когда посыпалась небольшая порция нового угля, старые пласты сдвинулись и обнажили то, что до сих пор скрывали.
Лейтенант сразу вспомнил недавнего беглеца. Быстро закрыв люк, он отправил машину к запасному погребу, послал туда же четверых солдат – на ручную разгрузку угля, и механика: пусть потом исправит подъёмный механизм. Сам же пошёл прямо к начальнику колонии и лично тому, без свидетелей, доложил об увиденном. Прихватив двух личных телохранителей, начальник поспешил за лейтенантом. Извлечённое из угля тело они занесли в стоящий рядом сарай. Это и в самом деле оказался «беглец». Но не вид измазанного углем разлагающегося тела, и даже не выколотые его глаза поразили четверых человек. У убитого был отрезан, а скорее даже вырезан половой орган и вырезаны два куска тела – на каждой из внутренних сторон бёдер, у самого паха.
… Рассказывая Кандаурову об этом, лейтенант побледнел, на лбу выступили капельки пота. Викентий уже знал, что молодой офицер, вскоре после своей страшной находки, попал в психиатрическое отделение госпиталя, долго лечился, но потом был вновь признан годным к службе, вернулся в колонию. Теперь же, вспоминая, он словно всё видел вновь.
– Если бы мне сказали, что на этого человека напал тигр, я бы поверил, – лейтенант криво усмехнулся. – Отличие было лишь в том, что края ран были ровными. А значит, их нанесли каким-то инструментом, ножом или бритвой… Когда мы все немного пришли в себя, начальник приказал своим охранникам завернуть труп во что-нибудь и посторожить, никого не подпуская. Меня же повёл к себе в кабинет, где мы и решили скрыть факт убийства. Вернее, решил сам начальник. «На Вуколова уже объявлен розыск, – сказал он. – Ну и пусть так останется. Зачем нашей колонии дурная слава? Ведь не просто убийство, каннибализм какой-то. Жуть! Комиссии понаедут, проверки начнутся! Убитый был зверь зверем, кто-то с ним посчитался. Кого жалеть?..» Я, знаете ли, дал себя уговорить, согласился.
– Почему же теперь изменили решение?
– Ну, об «угличском упыре» мы все знаем, тем более, что Углич – в нашей области, рядом. Когда пришёл ваш запрос, и я, и начальник, мы сразу поняли, что между нашим случаем и «упырём» может быть связь. А это уже очень серьёзно. Вот… решили признаться.
Майор Кандауров смотрел в открытое, ещё совсем юное лицо лейтенанта Пащенко, думал: «парень перенёс тяжёлый нервный срыв. И, скорее всего, именно он настоял на том, чтоб не скрывать больше давнее убийство… Впечатлительный человек! Как только он работает в таком жестоком месте?» Вслух же сказал:
– Так… Убитого вы нашли 10 октября. Первая жертва «упыря», в Угличе, припала на февраль… Много ли заключённых освободилось у вас за эти четыре месяца?
Лейтенант оживился:
– Мы здесь тоже об этой последовательности подумали. После нашего трупа, через четыре месяца, похожее изуверство. И где? Рядом, в области, в Угличе. Похоже, наш «питомец». Вот, смотрите: здесь «дела» тех, кто за это время освободился. Их немного.
Три часа очень тщательно просматривал Викентий несколько папок, всматривался в лица бывших заключённых, вчитывался в подробности их биографий и преступлений. Лейтенант неотступно находился при нём. Оказалось, он прекрасно знал «своих» питомцев, подсказывал Кандаурову такие подробности, которых в делах быть не могло. В итоге, майор отобрал три папки, трёх «кандидатов». Прилетел в свой город он уже поздно вечером. Позвонил Лоскутову, проговорил в трубку на подъёме:
– Миша! Есть улов! Почти не сомневаюсь, что верный.
Но когда капитан рванул было примчаться к нему, остановил:
– Нет, надо отдохнуть. Утром, на свежую голову.
И когда явился рано в субботу в управление, Лоскутов уже ждал в кабинете. А на столе дымились две чашки кофе.
– Увидел тебя в окно, – объяснил Лоскутов. – Пей кофеёк, да давай, говори, не интригуй!
Прихлёбывая кофе, Викентий разложил на столе папки. Долговязый Лоскутов склонился над его плечом.
– Касимов Мурад Алиевич, – прочитал он. – Кличка «Секач»… Ого, серьёзно!
– Обрати внимание на профессию.
– Обращаю… Мясник! Думаешь, он?
– Кромсали тела, во всяком случае, профессионально, со знанием дела… Но смотри дальше.
Михаил потянул к себе вторую папку:
– Степанов Пётр Васильевич… Молодой парень.
– Да, недоучившийся студент.
– Вижу. Медицинский институт, четыре курса, отделение хирургии. Тоже подходяще!
– Причём оба за серьёзные преступления сидели довольно большие сроки. – Викентий ткнул пальцем сначала в одну, потом в другую строчки. – Видишь? Касимов из ревности порезал ножом жену и её, якобы, любовника. Причём, женщина от ран умерла. А Степанов за групповое жестокое изнасилование, жертва осталась инвалидом – и физически, и психически. Этот парень ещё хорошо отделался, поскольку сумел доказать, что был там сбоку припека. А на самом деле – кто знает?
– Кто же третий? Так… Забурин Григорий Александрович… Молодой, симпатичный, с виду – прямо ангелок. Почему он?
Викентий отодвинул две первые папки и любовно провёл ладонью по страничке с фотографией Забурина.
