- Выходи, шука! - хрипло сказал Голубеев.
Семен не пошевелился. За прямоугольной колонной его не было видно. Семен почувствовал, что из-за раны на руке силы покидают его, и, медленно скользя спиной по колонне, сел на пол. Он ощутил, что кровь все течет из руки и из плеча. Перевязать было нечем, и он просто закрыл рану правой рукой.
Голубеев выстрелил. В пустом здании храма выстрел прозвучал оглушительно, как удар грома. Испуганные вороны стаей вспорхнули из-под купола церкви и, каркая, взметнулись в небо. Штукатурка со стены в том месте, куда попал Голубеев, разлетелась во все стороны вместе с отрикошетившей дробью. Несколько мелких кусочков больно хлестанули Семена по щеке. Он даже не вздрогнул. Он просто устал.
- Выходи, шволочь! - заорал Голубеев. - Вше равно убью!
Голубеев выстрелил еще раз. Он не жалел зарядов. Видимо, не поскупился взять с собой побольше патронов. Второй выстрел раскрошил стену гораздо дальше от Семена, чем первый. Голубеев не знал, где спрятался Семен. "Сейчас он перезарядит ружье и наверняка спрыгнет вниз, чтобы найти меня, - подумал Семен, - а перед этим посветит фонариком, куда прыгать, и обнаружит мой штырь".
- Шейчаш! Шейчаш! - приговаривал Голубеев, перезаряжая ружье.
И тогда Семен решил немедленно разозлить убийцу, чтобы тот сгоряча сделал глупость и прыгнул, не посмотрев на пол, где торчала железная пика. Семен осторожно взял с пола большой кусок отбитой штукатурки и, высунувшись из-за колонны, метнул его в оконный проем, где торчал силуэт убийцы, вставлявшего в ствол ружья патроны. И, о удача! Слава богу! Раненый Семен с первой же попытки попал мудаку Голубееву прямо по плечу! От неожиданности тот втянул голову и присел, схватившись ладонью за больное место.
- Ага! Получил, заморыш! - радостно закричал Семен. - Вот он я, за колонной! И хрен ты в меня попадешь, придурок недоношенный! Гондон! Педераст пассивный! И дочь твоя была шлюхой!
Семен специально выбирал ругательства посмачней, чтобы сильнее разозлить Голубеева. Он ничего подобного не думал про Инну. И до папашки ее ему не было никакого дела. Просто он боролся за спасение своей жизни.
- Ну, вше, шука, - прошепелявил взбешенный Голубеев, - ты покойник!
И шагнул в оконный проем. Семен вскрикнул от восторга. Маневр удался на славу.
Голубеев заметил железку, торчащую из пола слишком поздно и даже громко выругался на лету. Железка стремительно скользнула по его бедру, порвав штаны, и воткнулась под ребра, легко пробив одежду и кожу живота. А остановилась, уткнувшись в лопатку изнутри. Доли секунды Голубеев торчал на штыре, как жук на булавке, а потом с грохотом завалился на бок вместе с железякой. Эхо от его удара о пол разлетелось по храму и растаяло где-то под куполом, который отозвался тяжёлым гулом. Голубеев попытался что-то сказать, но изо рта его вырвался лишь хрип вместе с кровью, которая ручьем потекла по подбородку и закапала на пол. Голубеев нечеловеческим усилием подтянул к себе за ремень упавшее ружье и сжал его дрожащими руками.
Семен сидел за колонной и не шевелился. Когда он кинул этот камешек в противника, а затем кричал ему оскорбления, то вдруг почувствовал, как потемнело в глазах. Он потерял слишком много крови. Голова закружилась, цветные круги поплыли перед глазами, Семен хотел шевельнуться, но не смог. Он просто сидел, как будто спал и слышал в ушах монотонный гул и какой-то странный шорох. И потерял сознание.
Голубеев умирал лежа на пыльном полу, проткнутый пикой. Умирал, так и не завершив до конца то, ради чего он жил все последние семь лет. Он должен был прикончить этого сосунка, который так подло провел его. Смертельно ранил тогда, когда он, Голубеев, был уже практически на коне со знаменем победителя в руках.
У него на руках были все козыри, а у Семена ни одного. В этой партии Голубеев уничтожил все фигуры противника, поставил Семену шах и остался лишь один ход до мата, когда вдруг положение на доске изменилось, и вот уже он лежит на полу, проткнутый насквозь ржавой железякой.
Голубеев собрал все силы в кулак и пополз на боку за колонну, где сидел Семен. Пополз, волоча за собой железный штырь. Отталкиваясь от пола ногами и прикладом ружья. Смерть уже закрывала его веки, но он открывал их снова и полз. Железяка, цепляясь за неровности досок на полу, все больше вылезала из раны Голубеева и наконец вывалилась совсем. Сразу же из раны фонтаном брызнула коричнево-красная жидкость, и Голубеев закричал от боли. Он скорчился на полу, но через секунду разогнулся и пополз дальше. Оставалось всего два метра до колонны, и он доползет. Ружье заряжено, нужно только нажать на курок.
Вот уже видны ботинки Семена и его голова, склоненная на грудь. Под ним лужа крови. Похоже, что парень сдох. Голубеев открыл рот, чтобы рассмеяться, но вместо смеха выплюнул изо рта темную, как шоколад, загустевшую кровь. За ним по полу до самого окна тянулся кровавый след, перемешанный с грязью. Голубеев дрожащими руками поднял ружье и приставил к виску Семена. Он лежал, скрипя зубами, его очень сильно качало из стороны в сторону, и поэтому Голубеев не просто приставил ствол к голове, а достаточно сильно толкнул Семена, тот очнулся и открыл глаза. Здоровая рука Семена сразу же потянулась к ружью.
Голубеев занервничал, заспешил, стараясь быстрее застрелить сосунка, но не мог нащупать пальцем курок. Потом нащупал его, нажал, но курок заело, он не поддавался усилиям пальца. Просто дело было в том, что Голубеев давил пальцем на скобу курка, а сам не мог понять, отчего ружье не стреляет? Он даже завыл от досады. Вот он сидит перед ним убийца его дочери, раненый, безоружный и слабый. А ружье не стреляет. Но почему? Ведь Голубеев точно помнил, что заряжал его.
Секунды стучали в висках, финальные секунды его жизни, а он не мог захватить последнего врага с собой в могилу. Окровавленный палец скользил по скобе и Голубеев вдруг понял, что он жал не на курок. Он захотел просунуть палец в скобу, но руки тряслись так сильно, что ничего не вышло. Семен здоровой рукой прикоснулся к холодному стволу и отвел его от своей головы. Голубеев снова наставил ружье на лоб Семена. Семен оттолкнул ствол. Голубеев снова нацелился, но уже не смог удержать ружье на уровне лба и тыкнул стволом Семену в живот. Семен взялся здоровой рукой за ствол и приложив усилие вырвал ружье из рук у умирающего Голубеева, который тут рухнул на пол с локтя на который опирался. Он распластался на полу лицом вниз и безмолвно шевелил губами, то ли хватая воздух, то ли проклиная победившего его противника.
- Все, - устало сказал Семен, - последнюю страничку в твоей тетрадке я сам допишу.
Голубеев покосился на него жалостливо потухающими глазами. Печальный взгляд, направленный на Семена, застыл навечно. Голубеев не хотел, чтобы Семен дописывал последнюю страничку в его тетрадке, которую он старательно заполнял, подробно описывая подготовку и совершение каждого преступления. А Семен хотел дописать. И он допишет.
Семен положил ружье со стороны здоровой руки и попытался встать. Пол выскользнул из под ног, здоровенная колонна накренилась и со всего маху треснула Семена по голове. Затем вдруг стремительно поднялся пол и с треском врезал ему по лицу. Больше Семен ничего не помнил.
25
"Точно тебе говорю, старшина, - услышал сквозь забытье Семен вроде бы знакомый голос, - стреляли четыре раза. Два раза, похоже, на улице, и два раза точно в церкви!". Семен пришел в себя и приоткрыл глаза. Он лежал, уткнувшись носом в пол, вдыхая известковую пыль. Послышались шаги по помосту лесов, и снова тот же мужчина что-то произнес, и Семен узнал этот голос. Он принадлежал мужику-трактористу, которому он давеча дал червонец на пиво.
- Я ехал на тракторе мимо, - продолжал мужик, - слышу, палят из винтовки. Бах-бах! Ну, я развернулся и за тобой в поселок!
- Погоди ты, не тарахти, - прервал его старшина гнусавым тенорком, сейчас разберемся.
Семен решил ничего не предпринимать, а лежать, как лежал на полу. Неровен час, сельский милиционер бабахнет в него из табельного оружия с испугу, и тогда все в одну секунду полетит псу под хвост. Семен осмотрелся одним глазом и увидел, что уже рассвело, и ясный густой поток света льется в окно, куда осторожно заглянула голова в шапке.
- Так, так, - сказала голова, - вижу двух трупов на полу.
Семену было не очень-то приятно услышать, что его причислили к трупам, да еще так безграмотно.
- А может, они ранены или лежат без сознания? - спросил давешний мужик, заглядывая с другой стороны.
- Сейчас проверим, - уверенно сказал старшина.
Он прокашлялся, шагнул в центр оконного проема и, вытянув вперед руку с пистолетом, громко закричал:
- Если кто живой, всем руки вверх! Кто спрятался, выходи! Кто не спрятался, я не виноват!
Семен слегка шевельнул ногой, чтобы показать, что он не совсем мертвый.
- Гляди, шевелится тот правый труп! - закричал мужик. - Ногой дернул только что, я видел! Вон тот, который с ружьем рядом!
