А это куда важнее, чем способность мотаться по миру без помощи поездов и самолетов.
Сам Келлер был бездетен и не способен к зачатию. Все, что он мог дать людям, — это смерть. Но смерти вокруг и так было вдоволь. Смерть владела Никой, как банк владеет заложенным имуществом. И вырвать Нику из лап смерти Келлер не мог. До сегодняшней ночи.
Сегодняшняя ночь все изменит. Если повезет. Если головоломка Чивера окажется у него в руках, а он чувствовал, предвидел, что так и будет. Мир живых и мир мертвых не должны пересекаться. Но головоломка Чивера откроет врата между двумя этими мирами, ненадолго, всего на мгновение, но этого хватит, чтобы вдохнуть в Нику жизнь.
Под окном проехала машина, и из радиоприемника донесся голос диджея:
— Если кто не в курсе — к полуночи в Москве объявлено штормовое предупреждение! Кажется, волна катастроф, прокатившаяся по миру, настигла и нашу столицу. Но, слава богу, сегодня воскресенье, и нам с вами совсем не обязательно выходить на улицу! Жизнь продолжается, друзья! И следующая песня, которая прозвучит в эфире нашей радиостанции, как раз об этом!
Зазвучала музыка, потом автомобиль свернул за угол, и едва начавшаяся песня стихла.
Келлер со спокойным любопытством разглядывал лицо спящей Насти Лавровой. Жизненных сил этой девушки должно было хватить на то, чтобы произвести на свет десяток новых людей, но сегодня она отдаст эти силы одному-единственному человеку.
В кармане Келлера зазвонил телефон. Супермаг вышел из задумчивости. Откинул полу пиджака и достал из кармана трубку.
Поднес ее к уху и проговорил:
— Слушаю вас.
— Игорь Михайлович? — отозвался из мобильника женский голос. — Узнаешь меня?
— Да, Рута, я узнал тебя. Зачем ты звонишь?
— Кажется, ты давно списал меня со счетов?
Он улыбнулся.
— Что ты, моя девочка, я всегда помнил о тебе.
— Ты не связывался со мной больше полугода. А между тем я кое-что для тебя сделала.
Келлер рассеянно улыбнулся, поскольку мыслями был далеко отсюда, и произнес почти машинально:
— Ты сделала много полезного, Рута. А теперь прости, у меня важное дело.
— Головоломка Чивера, — быстро сказала Рута. — Это твое важное дело, верно?
Бледное лицо Келлера оцепенело.
— Откуда ты знаешь про головоломку Чивера? — холодно спросил он.
— Когда-то ты называл меня своим лучшим агентом в Человекории. Неужели ты думал, что весь этот переполох с кулоном прошел мимо меня?
Несколько мгновений Келлер молчал, потом плотнее прижал трубку к уху и проговорил:
— Я внимательно тебя слушаю, Рута.
— Ты знаешь, что два года назад я вышла на контакт с одним сумасшедшим бесоборцем.
— Да, я это знаю.
— Думая, что борется с бесами, этот тип убирал тех, кто предал тебя или перешел тебе дорогу.
— Да, Рута. Ты здорово обработала этого человека.
— Несколько часов назад бесоборец убил толстого мага-авгура.
На скулах Келлера проступили и задвигались замысловатые узоры и символы.
— Его звали Птицын, — отчеканил Келлер. — И он был моим помощником.
— Да, Келлер. И это я приказала бесоборцу убить его. Маг-авгур обманывал тебя. Я была возле офиса Бюро, когда он забрал у студента кулон. А потом твой помощник устроил в Ботаническом саду расправу над теми, кто знал, что кулон у него. Он избавился от свидетелей, понимаешь?
Келлер молчал.
— А теперь самое главное, — продолжила Рута. — Кулон Чивера у меня, и я готова тебе его отдать.
Келлер по-прежнему был неподвижен. Но символы на его лице танцевали в бешеном ритме, словно стремительные ручейки чернил, складывающиеся в странные слова и буквы.
Келлер облизнул темные губы кончиком языка и спросил:
— Что ты хочешь взамен, Рута?
— То, на что рассчитывала с самого начала. Я хочу стать богатой, Келлер. Очень богатой.
Келлер кивнул:
— Да будет так, Рута. Ты войдешь в десятку самых богатых и влиятельных людей России. Этого достаточно?
— Как ты это сделаешь?
Келлер на мгновение задумался, потом ответил:
— Один из нефтяных магнатов умрет и оставит в наследство своей любовнице все, что имеет. Этой любовницей будешь ты. А я позабочусь, чтобы все прошло гладко. Ты ведь знаешь, это в моей власти.
Рута довольно долго молчала, обдумывая его слова, после чего негромко произнесла:
— Хорошо. Это мне подходит. Где мы встретимся?
— Скажи, где ты сейчас. Я сам к тебе приду.
Рута назвала адрес. Келлер отключил телефон и сунул в карман. Затем облегченно расправил плечи.
Ну вот. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Как все-таки удачно, что два года назад ему в голову пришла мысль создать агентурную сеть наблюдателей и осведомителей! Работа была малоприятная, но принесла свои плоды.
На мгновение Келлер задумался о том, что сделать с Рутой. Быть может, Рута уйдет из жизни тихо и незаметно, а ее тело просто исчезнет?
Подумав, он качнул головой — нет. Пожалуй, она еще может пригодиться. Никто не знает, как пойдут дела дальше. И, конечно, никогда не следует сжигать за собой мосты.
В дверь постучали. Затем она слегка приоткрылась, и в палату всунулся, блеснув очками, главврач клиники.
— Игорь Михайлович? — осторожно позвал он.
Келлер посмотрел на него холодным взглядом.
— У вас все готово? — спросил он.
— Да, — робко отозвался главврач.
Келлер поднял руку и глянул на мерцающий циферблат наручных часов.
— Скоро начнем, — коротко сказал он.
4Уроженец славного городка Талавера-де-ла-Рейн тореадор Мигель Ортега Херардос и сам в точности не знал, сколько ему лет. Свои необыкновенные способности он обнаружил в тысяча девятьсот тридцать четвертом году. Тот сезон начинался для Мигеля очень удачно. Будучи не последним матадором в Севилье, он только что убил своего сорокового быка и получил приглашение на корриду в Мадрид. Там Мигель рассчитывал стяжать лавры лучшего тореадора Испании и, несомненно, сумел бы это сделать, если бы не здоровенный бык-пятилетка по кличке Ислеро. В тот день, когда судьба свела Мигеля с Ислеро, молодому матадору было всего двадцать два года, и, как ни странно, до того дня он никогда не получал серьезных травм.
Но всегда бывает первый раз. Ислеро поднял его на рога и швырнул на землю. Потом поднял еще раз и перебросил через себя. На этом сражение было закончено.
Травмы, полученные Мигелем, были по-настоящему фатальными. Пробитые печень и кишечник не оставляли юноше шансов. Но, к изумлению врачей, он не только выкарабкался, но и сделал это очень быстро. Уже на третий день Мигель ушел из больницы, и ошеломленные врачи не посмели его остановить.
Вскоре он вернулся на арену и убил еще сто быков, прежде чем гражданская война остановила его карьеру и свела его с падре Стациавелли, который стал ему не только наставником, но и приемным отцом.
Мигель обожал и боготворил падре Стациавелли. Он понимал, что чувства эти скорее были бы уместны для пятнадцатилетней девочки, хранящей под подушкой фотографию любимого актера, однако ничего не мог с собой поделать. Да и не пытался.
Он прекрасно помнил тот день, когда они впервые встретились. Осенний, пасмурный. С утра накрапывал холодный дождь… Вода в ручье была ледяная, прожигающая до самых костей… Мигель выбрался из ручья, упал на пожухлую траву и понял, что дальше идти не может. Ног он не чувствовал, но знал, что через минуту онемение превратится в адскую боль.
Мигель лежал на траве и вглядывался в хмурое небо, уверенный, что это последний раз, когда он может смотреть на него так спокойно, никуда не торопясь.
В отдалении послышался собачий лай — предвестник надвигающегося ужаса. Несмотря на вялость, охватившую Мигеля, сердце в груди судорожно скакнуло. На мгновение у него возникло ощущение дежавю. Это уже было с ним. Не раз и не два. Собачьи клыки, брызги крови и ошметки одежды. А затем грубый окрик и очередь из автомата, пущенная поверх головы.
Ну уж нет. Пусть сегодня он сдохнет, но не будет смиренно ожидать казни. Он еще поборется. Поборется… как боролся всегда. Мигель сжал зубы, перевернулся на живот и попробовал подняться. Рывок — и вот он на ногах.
Постоял несколько секунд, покачиваясь и обретая равновесие, затем сделал шаг, другой, третий. Острая боль пронзила ступни, на секунду Мигель потерял сознание. Он не почувствовал удара от падения. А когда пришел в себя, обнаружил, что снова лежит на земле, а собачий лай раздается совсем близко, в каких-нибудь двадцати метрах от него.
«Конец», — хрипло прошептал юноша распухшими губами.
Потом он просто лежал в траве и смотрел на небо, дожидаясь неизбежного конца. На страх не осталось сил.
Когда из кустов вынырнули две огромные овчарки, он лишь повернул голову и безразлично посмотрел на них. Остановившись на мгновение, псы злобно уставились на Мигеля, затем оскалили клыки и ринулись в ручей. Секунда, две — и вот они уже снова на твердой земле.
