образ покойного мужа. Его пронизанный болью печальный взгляд буквально прожигал ее насквозь, и Терентьева почувствовала, как уголки ее глаз наполнились слезами. Сон не шел, и она, решительно отбросив одеяло, накинула халат и отправилась на кухню.
Пока грелся чайник, Елена неподвижно стояла у окна. Серп луны, поблескивая серебром, с холодным равнодушием взирал на вдову. Царящая снаружи тишина казалась ошеломляюще-нереальной, и в какой-то момент у женщины проскользнула мысль, что она единственная, кто не спит в эту минуту.
«И все-таки хорошо, что я отправила детей к сестре, – подумала она, отходя от окна. – Пускай все уляжется, там им все-таки спокойней будет».
Заварив чай, Елена села за стол. Она вдруг подумала, что Павлов так и не перезвонил ей. Она хотела посоветоваться с ним по поводу дальнейшей судьбы фирмы Сергея. Ее тревожила и даже пугала настойчивость, с которой представили компании «Небеса», в том числе некий Бергман, уговаривали продать детище покойного мужа, причем фактически за бесценок. Вчера вечером Елена несколько раз звонила Павлову, но телефон адвоката был выключен. Странно, Артемий Андреевич уверял, что всегда на связи, даже ночью.
И все-таки он молодец. Въедливый, не упускает ни одну мелочь. И упертый, пока не добьется поставленной цели, не успокоится – каких усилий стоило привлечь к допросу малолетнего пацана, сына ее соседа?! В итоге мальчика все же допросили, и важнейший протокол лег в дело. Елена подумала, что адвокаты, наверное, и должны обладать подобными качествами, иначе не будет значимых результатов. Если бы все были такие, как Павлов, то и произвола в следственных органах стало бы куда меньше.
Она не сразу узнала, что Артемий Андреевич всего пару раз встречался с Сергеем, и в его планах не было представлять интересы ее мужа. А еще из переписки покойного супруга она выяснила, что адвокат в тот трагический день, словно предчувствуя опасность, предлагал заехать за Сергеем, чтобы потом вместе отправиться в прокуратуру. Не сошлось. А если бы ее муж согласился, вероятно, сейчас был бы жив… Впрочем, это все только догадки.
«Павлов, возможно, и молодец, – согласился с ней внутренний голос. – Но сможет ли он выйти на след убийц и привлечь их к ответственности? Потому что я не стала бы на твоем месте рассчитывать на следственные органы…»
Терентьева снова вздохнула.
Она не сомневалась, что за убийством мужа стоят городские власти – о конфликте супруга с мэром, который разве что не перешел в открытую вражду, не знал только ленивый. Сергей пообещал, что выведет на чистую воду как самого мэра, так и всех его прихлебателей.
Елена вспомнила, как сильно ее муж переживал случившееся землетрясение. Сергей как-то обмолвился, что подобные стихийные бедствия бывали в этих краях и ранее, но таких разрушительных последствий не было никогда.
«Чадов допускает к строительству неблагонадежные фирмы, – утверждал он. – Но кому ка– кое дело?! Ведь там живут простые люди! Вот ес– ли бы этим работничкам доверили возведение городской администрации и та рухнула бы как карточный домик, тогда, вероятно, Чадов бы начал шевелиться…»
Елена подвинула к себе остывающую кружку с чаем, как снаружи неожиданно прозвучал громкий и отрывистый хлопок. Рука женщины дрогнула, и она едва не пролила чай.
Что это?! Кто-то решил взорвать посреди ночи петарду?
Следом за странным звуком тут же «проснулась» сигнализация на чьей-то машине. Чувствуя неосознанную тревогу, Терентьева поднялась со стула и, распахнув окно, выглянула наружу.
От увиденного Елене стало дурно, в какой-то миг ей даже почудилось, что она спит и все происходящее не что иное, как ужасный сон. Их (вернее, уже ее) светло-зеленая «Мазда-5» полыхала, будто смоляной факел, клубы черного дыма поднимались до второго этажа. В окнах начал вспыхивать свет, едва продравшие глаза жильцы с любопытством таращились на громадный костер.
«О боже…»
На негнущихся ногах Елена поплелась к двери, затем, опомнившись, вернулась за телефоном. Сделав два звонка – в полицию и пожарную часть, она поспешила вниз.
Когда она вышла из подъезда, возле горящей машины уже собралась небольшая толпа. Остро пахло бензином и гарью. Один пожилой мужчина, достав из багажника подержанной «восьмерки» огнетушитель, тщетно пытался сбить бушующее пламя. Кто-то снимал полыхающую иномарку на телефон, некоторые давали «дельные» советы по тушению, а какой-то молодой парень прыгнул в стоящую рядом «Тойоту», отъехав на безопасное расстояние. Жар от гигантского «факела» был настолько сильным, что к «Мазде» невозможно было даже приблизиться.
– Отойдите! – крикнул кто-то. – Может взорваться бензобак!
Однако толпа зевак никак не отреагировала на это предостережение, продолжая глазеть.
– Елена, что случилось? – раздался знакомый голос, и она повернулась. Это был Чернышов, тот самый сосед, чей сын видел убийцу Сергея.
– Я… – Терентьева запнулась. – Не знаю.
Она снова обратила затуманенный взор на пылающий автомобиль. Глядя на ее побледневшее лицо, мужчина больше не заговаривал с ней.
Вскоре приехали пожарные, за ними наряд полиции. К тому времени тушить особенно уже было нечего – от практически новой иномарки остался лишь почерневший от копоти кузов, от которого вверх поднимались струйки дыма.
С трудом скрывая зевоту, полицейский записал показания Елены и уехал, пообещав позвонить утром. Закрыв за ним дверь, Елена выглянула в окно. Зрелище было ужасным – залитая пеной, все еще дымящаяся, их почернелая «Мазда» напоминала остов какого-то самодельного тарантаса из апокалипсического фильма. Мысли путались, наслаиваясь друг на друга, но все вопросы, пчелиным роем кружившиеся в голове, оставались без ответа. Кто сжег машину? Люди Чадова? Или это происки того самого Бергмана, что уговаривал ее продать фирму?
Тренькнул телефон, извещая о полученном сообщении.
Словно сомнамбула, Елена шагнула к столу и взяла его в руки. Номер, с которого пришло письмо, был незнаком. Когда женщина прочитала послание, у нее потемнело в глазах.
«Решай быстрее, иначе в следующий раз вместо машины может пострадать кое-кто другой».
Ниже текста была размещена фотография, на которой были изображены ее дети. Кто-то незаметно сфотографировал их, пока они играли на детской площадке, качаясь на качелях. Силы оставили Елену, и она опустилась на стул. Еще никогда в жизни ей не было так страшно.
В больничных стенах
Медсестра
