– Ха, еще один женатый тип, жаждущий получить пирожки, но не желающий потратить деньги на миску, в которой можно замесить тесто. О, все в порядке, ты навечно останешься женатым на своей… как там ее зовут, Баффи? Дженнифер? Гиги? – потому что у нее все деньги. Ты не сможешь развестись.
– Естественно, как можно жить без трех особняков, шести машин, конюшни, большой парусной яхты и превосходной коллекции выдержанных вин? Кстати, ее зовут Банни. Нет, Флаффи… нет-нет, кажется, теперь я точно вспомнил – Мимси.
– Ты такой ублюдок! Ладно, на самом деле я хочу просмотреть наши архивы о пусках ракет и расходах боеприпасов за тот день, когда была взорвана гостиница. Еще один раз. Возможно, я что-то пропустила.
– Сомневаюсь, что ты хоть раз пропустила что-нибудь за всю жизнь.
– Ладно, тот случай в Балтиморе, едва не закончившийся смертью объекта, подтолкнул начальство задуматься над мотивами Круса. И я просто должна позаботиться, чтобы эта база была прикрыта, что мы абсолютно чисты. Станет очень нехорошо, если выяснится, что афганское отделение стреляло по своим, чтобы спасти задницу любителю часов.
– Знаешь, все это жутко засекречено. Я знаю, что ты получила допуск почти ко всему, но как насчет того, что осталось?
– Я умная и красивая, и мне все можно.
– Ладно, – усмехнулся Диксон. – Макгайвер полный кретин, но все-таки не до такой степени, уверяю тебя. Я принесу тебе все, – заверил он, – кроме, разумеется, «Пентаметра». Ты ведь понимаешь, что «Пентаметр» нельзя скомпрометировать.
– Конечно, – ответила Сьюзен, ломая голову: «Черт побери, что такое этот «Пентаметр»?!»
Авиабаза Крич,
оперативный центр,
Индиан-Спрингс, штат Невада,
16.00
Здесь шла война. На светящихся экранах, посылающих серовато-голубые отсветы на потолок помещения, которое могло быть заполнено страховыми агентами, составителями рекламных писем или операторами фирмы, торгующей товарами по каталогу, молодые ребята из 143-й экспедиционной эскадрильи охотились, убивали и взрывали, причем делали они все это исключительно хорошо.
– Вам уже вкратце рассказали, что представляет собой Эм-кью-9 «Потрошитель»? – спросил полковник, приглашая Боба и Чендлер в просторное тихое помещение с безукоризненно чистым воздухом, чуть ли не религиозный храм, плотно заполненный исповедальнями.
– Более или менее, – подтвердила женщина.
– Позвольте мне вкратце повторить. Это наша главная система охоты и убийства. Можно сказать, бомбардировщик «Митчелл» [38] войны с терроризмом, воздушный снайпер, готовый отправиться куда угодно и сделать что угодно. «Потрошитель» может висеть в воздухе, на большой или малой высоте, пятнадцать часов подряд, и малыши, управляющие им, вырабатывают чуть ли не мистическую способность чувствовать его возможности. Можно сказать, они сливаются с ним воедино, как выразился бы старый летчик-истребитель вроде меня. У него превосходная оптика и система целенаведения. Вооружение состоит из двенадцати ракет и двух управляемых боеприпасов, как официально именуются «умные» бомбы. И эта штуковина большая. При словах «беспилотный самолет-разведчик» на ум приходит маленькая фанерная штучка с жужжащим моторчиком; так вот, ничего подобного. «Потрошитель» размером со штурмовик «А-10», он оснащен турбореактивным двигателем в девятьсот пятьдесят лошадок. В нем нет ничего, кроме крыльев и электронных прибамбасов. Все считают его маленьким, потому что он безликий, в нем нет ощущения размеров. Ничего эксцентричного, ничего веселого, лишь белая обтекаемая смерть. Мы смотрим на него как на «смертоносное упорство» – так он ведет себя на охоте. У него есть все колокольчики и свисточки, в том числе многоспектральный датчик целенаведения «Рейтеон» АН/ААС-52 с цветной и монохромной телевизионными камерами видимого диапазона, инфракрасным приемником, усилителем слабых оптических сигналов, а также лазерным дальномером и целеуказателем. С такой аппаратурой можно вести студийную телепередачу.
– Чем он стреляет? – спросил Свэггер.
– В основном ракетами класса «воздух – земля» «Хеллфайр АГМ-114». И речь идет об очень точном оружии. Говорят, что свое название ракета получила по аббревиатуре «helicopter launched fire and forget», «пустить с вертолета и забыть». Но, по-моему, это слабое объяснение. На мой взгляд, именно так какой-то генерал-баптист представлял себе адский огонь [39] и серу, которые обрушились на погрязшие в пороке и распутстве города Содом и Гоморру, а также на Афганистан. А теперь серьезно – это ракета с лазерным наведением и двадцатифунтовой боеголовкой, первоначально разработанная для того, чтобы жечь красные танки, катящиеся по Фульдскому коридору [40] . Здесь никаких танков нет, поэтому мы обернули эти двадцать фунтов взрывчатки в так называемый «осколочно-разрывной» кожух. Когда боеголовка взрывается, она посылает во все стороны сто тысяч брызг стали. В основном используется для уничтожения людей и взрыва машин. Может снести и маленькое здание. Для труднодоступных мест у нас есть особое блюдо под названием «вакуумная бомба». Это означает, что за какую-то наносекунду перед детонацией взрывчатое вещество распадается на атомы, то есть превращается в мельчайшие капельки тумана, наполняющие воздух. Затем бомба взрывается и пробивает хорошую дыру в стене вселенной. Ее можно доставить практически в любое место. «Хеллфайр» может пролететь около трех миль, максимальная скорость девятьсот пятьдесят миль в час, так что полетное время минимальное. Первоначально ракета должна была наводиться с помощью телевизора, но эту систему так и не удалось отладить. Тогда в качестве головки наведения использовали так называемый «мягкий лазер»; наш оператор отсюда захватывает цель и загружает все данные в систему наведения самой ракеты, после чего производит пуск, и «птичка» следует за лазерной сигнатурой до самого конца пути. Она разогревается за первые несколько сотен футов и после этого становится очень надежной. Весьма мерзкая стерва – появляется под низким углом, чуть выше вершин деревьев, и в зависимости от того, как точно наведена, может влететь в окно, миновать кулер с водой и автомат с кока-колой, остановиться и заглянуть в туалет, постучать в дверь, войти в приемную имама, дождаться, когда он будет готов, и только тогда заглянуть к нему в кабинет и взорвать его ко всем чертям.
Свэггер улыбнулся шутке, а Чендлер так до конца ее и не поняла.
– Но в основе своей это убийца танков, правильно? – спросил Боб. – Предположим, вам нужно разнести вдребезги что-нибудь крупное?
– Вот тут нам приходится использовать «Пейвуэй-2», – подтвердил Нельсон. – Речь идет об управляемой бомбе с телевизионным наведением, пятьсот фунтов взрывчатки, вакуумный заряд для максимально эффективного разрушения. Телекамера размещена в носовой части, оператор может переключиться на ручное управление и буквально вывести бомбу на цель. Вот с помощью чего мы роем глубокие воронки, и у каждого «Потрошителя» таких бомб две, на тот случай, если нам понадобится стереть с лица земли здание. Такое бывает. Ну а теперь – как мы принимаем решение использовать эти очаровательные маленькие игрушки? Вот в чем главный вопрос, не так ли? – сказал Нельсон.
– Именно поэтому мы здесь, сэр.
– Совершенно справедливо. У нас очень строгие правила насчет того, когда мы можем стрелять и когда не можем. Существуют три уровня допустимости. Первый называется «Танго», военное обозначение буквы Т, по слову «тактический». Как правило, все тактические задачи решает армейская авиация. Предположим, взвод морской пехоты попал под огонь, он связывается со своим командованием, прилетает «Апач» и пускает «Хеллфайр» в тех, кто стреляет по морским пехотинцам. Нас это не касается, однако иногда по каким-то причинам «Апачи» не могут прибыть на место достаточно быстро, а у нас в том районе есть зонд. Наши люди делают выстрел, принимая решение на уровне «Танго». Они могут поддерживать связь с морпехами в реальном времени. Может быть, я говорю предвзято, но мне кажется, что морпехи предпочитают выстрел с нашего зонда всем своим «Апачам» и «Ф-15», потому что наши ребята гораздо лучше. Я хочу сказать, только этим они и занимаются изо дня в день, и некоторые начинают буквально чувствовать свой самолет. Они знают, что он может и что не может, они могут развернуться буквально на месте, в считаные доли секунды изменить направление атаки, выполнить иммельман – вообще они делают со своими самолетиками поразительные вещи и очень больно бьют плохих парней.
Свэггер видел – в одном из множества одинаковых закутков за пультом управления сидела молодая женщина в ладном мундире ВВС и розовых шлепанцах. Правая ее рука лежала на рычаге управления, левая застыла в готовности на тумблере. Перед ней в окружении множества кнопок и лампочек стоял черно-белый телевизор, на экране которого скользил ландшафт, увиденный с высоты десять тысяч футов, а также самые различные технические показатели. Уши закрыты наушниками, а вдоль щеки изгибалась тонкая гарнитура с закрепленным на конце микрофоном. Она говорила, летала, искала и надеялась – и все одновременно.
