— Бронепоезд ваш на дутых шинах, Карасев. Хватит гвоздя, чтобы притормозить его, а после уничтожить прямой наводкой.
— И что за гвоздь ты нам приготовила?
— Гвоздь ты сам себе приготовил. Тот, который в гостинице. Почти сто человек, с автоматами. Если вы ринетесь на завод, ты себе подпишешь окончательный приговор. Я тебе советую, завтра до часу дня незамедлительно убрать своих бойцов из Коржавино. К двум часам дня здесь появится Овсиенко с СОБРом и ОМОНом. Незаконное вооруженное формирование… Ты знаешь, чем это пахнет? Хочешь поиграть в войнушку? Увы, не получится, товарищ генерал-лейтенант!
— Ты меня хочешь предупредить? Зачем?
— По той простой причине, что Зарецкому не нужны подобные схватки в центре города. Прокурор опасается, что разнесут гостиницу, начальник милиции побаивается беспорядков. Так что убирайтесь подобру-поздорову, пока вас не принудили к этому силой. Представь только, какой вой поднимется в прессе!
Она поднялась со стула.
Карасев с недоумением посмотрел на нее.
— В чем дело?
— Я устала, хочу спать. Пусть твои мордовороты отвезут меня обратно. И не надо натягивать мне шапку на лицо. Мне абсолютно неинтересно, где вы тасуетесь. В городе без вашей конспирации знают, где штаб-квартира Стечкина. Тоже мне, Ленин в Разливе!
— А если мы тебя не выпустим? — поинтересовался Карасев.
— В колодец, что ли, как Дорина, спустите? Не советую! О том, что меня увезли твои люди, известно Добронравову. Если я не вернусь к утру, об этом доложат Овсиенко, прокурору и журналистам. Вы такой им карт-бланш в руки дадите! Учти, разнесут не только гостиницу, но и эту дачку. Говорят, тесть Стечкина очень любит здесь отдыхать? Или не тесть? Зять? Не суть важно. Спецназ свое дело знает. Раскидают все по кирпичику.
— Ты думаешь, мы тебя здесь оставим?
— Смешной ты человек, Карасев, вернее, абсолютно тупой! — развела руками Надежда, — И так, и этак тебя убеждаешь! Поступай, как хочешь, но позволь заметить, новых лавров ты себе не заработаешь, а вот статью, обязательно!
— Но ты проболтала больше двух часов, и так ничего не сказала. А мне нужно знать, что замышляет Зарецкий? Чего готовит?
— А тайна сия мне как раз не ведома. Не тот я человек, чтобы Зарецкий делился со мной своими планами. И как мне кажется, у вас есть свой человек в окружении Зарецкого, иначе, откуда тебе знать, что баба, которая помогла его охранникам задержать киллеров, бывший сотрудник уголовного розыска?
— В новостях вечерних услышали по телевизору.
— Врешь, там про это и словечком не упомянули. В Белогорской прокуратуре вряд ли проболтались, значит, есть казачок в наших рядах. И я, учти, выведу его на чистую воду.
— Ну, и семь футов тебе под килем, — добродушно сказал Карасев. — Недостаток движения заменяешь бесцельным барахтаньем? Создаешь видимость бурной деятельности? Что ж, мне это знакомо! Только смотри, как бы динамо-машина не сгорела!
— Я не думаю, что наша встреча оказалась бесполезной. — Надежда подошла к столу и довольно бесцеремонно стала собирать в сумочку вещи, разбросанные гэбистом по столешнице. Подумав секунду, прихватила пачку «Мальборо». Зря, что ли, страдала? Всю ночь не спала, Карасеву мораль читала, как записной педант. Какой-никакой трофей, компенсация за нервотрепку и душещипательные разговоры с Карасевым.
Некоторое время они стояли и молча разглядывали друг друга. Их разделял стол и двадцать лет развода. И все же Надежде стало на мгновение жалко Карасева. Все ж, она обманула его. И как повернулось бы дело, узнай он о ее беременности? Впрочем, это сейчас она думает о нем без зла, а тогда она готова была растерзать его в клочья! Но время лечит. Женька навсегда ее дочь, а он? С кем останется он? И с чем?
Надежда накинула ремень от сумочки на плечо.
— Прощай, Карасев! Очень славно поболтали! Не ожидала, что поднимем столько интересных тем!
Карасев некоторое время буравил ее тяжелым взглядом. Тонкие губы сжались и вовсе в незаметную глазу полоску.
Надежда стойко выдержала его взгляд. И даже безмятежно улыбалась при этом.
— Ладно, тебя сейчас отвезут! — махнул он, наконец, рукой. — Надеюсь, все эти разговоры останутся между нами?
— Как прикажете! — улыбнулась Надежда, и уже при выходе из комнаты, сказала: — Запомни, Саша! До-рин! И про гвоздь, что у тебя в ботинке, тоже не забывай.
Надежда быстро миновала комнату и остановилась возле ванной.
— Стас! Я приму душ, и посплю пару часов. Все равно люди Карасева нескоро уберутся из города. Думаю, твоей Берман со своей гвардией вовремя подоспеют. Но ты все-таки предупреди Андрея Евгеньевича, чтобы они выехали раньше.
— Мы уже переговорили с Берманом по телефону. Ему очень понравилась идея с захватом охранников. Главное, чтобы получилось.
— Милиция уже здесь? — спросила Надежда.
— Да, разместили их в здании технического лицея в двух кварталах от гостиницы. В самой гостинице тихо, значит, не подозревают о захвате. Главное, чтобы они не убрались до приезда журналистов.
— Конечно, это будет хуже. Но милиционеры проведут оперативную съемку, можно будет поделиться с газетчиками. А прокурор и начальник РОВД после дадут интервью. Надеюсь, Овсиенко не откажется прокомментировать эту операцию?
— Вряд ли откажется. Ссориться с Зарецким ему не с руки, — улыбнулся Стас. — Хотя, как сказать. Шибко осторожный генерал. Четко чувствует, откуда ветер дует. Новые звезды ему не светят, на пенсию жить неохота, поэтому кресло губернатора очень для него привлекательно.
Надежда открыла дверь в ванную.
— Отпусти меня, Стас, Христа ради! Иначе прямо в ванне засну.
— Да, да, конечно, — засуетился Стас. — Я ухожу. Буду дожидаться журналистов на комбинате. За мной уже машину прислали и охранника.
— Все равно, будь осторожнее, — предупредила Надежда. — И как только Берман объявится, сразу буди меня. Мне надо переброситься с ним парой слов. И учти, всю эту братию будут брать на выезде из города, чтобы не затевать бои в самом центре. Поэтому автобус газетчиков должен дожидаться рядом с постом ГИБДД. Милиция выставила своих наблюдателей недалеко от гостиницы, и как только придут автобусы, чтобы вывезти из Коржавина эту банду, все ближайшие улицы перекроют. Поэтому журналистам, сам понимаешь, лучше в город не заезжать.
— Слушаюсь, товарищ полковник! — Стас вытянулся по стойке «смирно». — Ваш приказ выполним точка в точку.
— Да, ладно тебе, — засмеялась Надежда. — Это у меня в крови. Хлебом не корми, а дай проинструктировать. — Она постучала костяшками пальцев по косяку. — Боюсь сглазить, но Карасев, кажется, мне поверил.
— Говорят, в ярости он зверь зверем.
— Не знаю, на себе не испытала, — пожала плечами Надежда. — Но, думаю, после этой истории он будет на меня в обиде.
Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Боже, как она устала! Почти сутки на ногах. И столько событий, разговоры на нервах, и хотя она не подала виду, встреча с Карасевым для нее дорого стоила. После нее она почувствовала себя резиновым мячиком, по которому проехалась машина. Не осталось ни сил, ни желаний, хотелось просто упасть лицом в подушку и отключиться на некоторое время. Она разделась, открыла душ и встала под прохладные струи, затем включила погорячее, а после и вовсе холодную воду.
Тугие струи секли тело, она подставляла под них лицо, не замечая, что плачет. И сама не могла объяснить, почему. Возможно, всплыли в памяти самые печальные моменты в ее жизни, и виной этому была встреча с Карасевым. Или по той причине, от которой плачут одинокие уверенные в себе женщины, понимающие, что достигли в жизни всего, что можно достичь, не испытав при этом подлинно женского счастья…
Она почувствовала на себе чей-то взгляд и проснулась мгновенно, как по тревоге. Открыла глаза и тотчас увидела Меньшикова. Он сидел рядом с кроватью на стуле и пристально смотрел на нее.
— Ну, вот, — сказала она охрипшим со сна голосом, — это уже входит в привычку. Сначала сынок, за ним — папаша… Вы что сговорились по очереди будить меня?
— Меня Андрей прислал, — Евгений никак не отреагировал на ее выпад. — Журналисты уже на месте, а люди Карасева до сих пор еще в гостинице.
— Который час? — спросила она.
— Девятый, — коротко ответил Евгений.
— Двух часов не поспала, — вздохнула Надежда. — Совесть у вас есть, господа хорошие?
— Мы тоже почти не спали. Журналистов подняли в шесть, а эти сволочи даже не чешутся. Ты сказала, что Карасев тебе поверил? Почему тогда не выводит своих людей?
— Во-первых, я сказала: возможно, поверил . Я ему привела ряд убедительных доказательств.
— Не думал, что ты так наивна, — скривился Меньшиков. — Стопроцентно он тебе не поверил. Ты явилась к нему из вражеского лагеря. Где гарантия, что твои доказательства не были элементарной провокацией?
