Я сразу понял, что в этом человеке вызывает у меня презрение. Он был высокомерен, что в сочетании с откровенной глупостью делало его особенно отвратительным. Будучи вспыльчивым и агрессивным, он в то же время всегда был готов к отступлению. Изучение особенностей этой жалкой, ничтожной личности, раскрывающихся в процессе его бесед с Борисом и Игорем (по традиции, в ЦРУ всех сотрудников КГБ, даже если их имена известны, как в данном случае, называли Борис и Игорь), было весьма малоприятным занятием. Он напирал на одного, пока не чувствовал сопротивления, после чего переключался на другого. Однако все напрасно. Они не стали играть с ним в Матта и Джеффа[34], а сыграли лишь в Матта и Матта.
Еще даже не ознакомившись с материалами ЦРУ или ФБР о нем, я пришел к выводу, что Освальд является образцовым неудачником, не справившимся ни с одним порученным ему делом, вызывавшим неудовольствие у всех своих работодателей, предавшим всех своих друзей. У него ничего за душой, кроме бравады и бахвальства. Он хвастун, и я сразу понял, что все заявления о его достижениях являются ложью, каковыми они и оказались в действительности. Имелись у него и другие недостатки: рассеянность, чрезмерная обидчивость, весьма средний ай-кью, неуравновешенность, завистливость, нетерпимость ко всем, кто в чем-то превосходил его. Он был одновременно задирой и трусом, лжецом и самозванцем, напрочь лишенным обаяния или привлекательности, искренне верившим в достижимость самых безумных целей. Для меня это была настоящая находка.
Освальд объяснил сотрудникам КГБ, что хотел уехать на Кубу, но там благоразумно отказались принять его. Они сказали, что, если он сможет получить визу у своих старых друзей, русских, ему будет позволено на основании этого документа посетить остров и задержаться там на определенное время. И вот он явился, вверив себя судьбе, в надежде достигнуть величия и занять подобающее масштабам его личности место в истории.
Разговор был довольно жестким, особенно на второй день. По всей видимости, после первой встречи с Освальдом Борис и Игорь связались с Москвой, выяснили не очень впечатляющие подробности его проживания в Минске в течение двух с половиной лет, познакомились с нелестными отзывами о нем «завистливых людей» и сделали соответствующие выводы.
Красным хорошо известна эта странность американской системы. Она воспитывает людей, способных сдвигать горы, создавать отрасли промышленности, выигрывать глобальные войны, преодолевать скорость звука, сбивать «МиГи» в Корее в пропорции шесть к одному. Однако среди них неизбежно встречаются амбициозные мечтатели, ни на что не способные в жизни. Которые, вместо того чтобы бороться с собственными недостатками, обвиняют в своих неудачах некую аморфную структуру, называемую «системой», и ищут ее противоположность, которая, по их мнению, даст им возможность реализоваться. Они воображают себя секретными агентами, призванными уничтожить «систему», и надеются получить за это вознаграждение от противников.
Эти отщепенцы знакомы с историей весьма поверхностно и не знают, что делает в первую очередь тоталитарное социалистическое государство, утвердив свою власть. Оно собирает всех секретных агентов, усердно работавших на его благо, свозит их в подвалы Лубянки, где каждому из них среди ночи всаживают пулю в затылок. Красные терпеть не могут предателей, даже тех, которые служат их делу. Вспомните поумистов, членов одной из левых организаций, участвовавших в гражданской войне в Испании на стороне Республики. Их поставили к стенке в Барселоне свои же товарищи по борьбе.
Освальд, разумеется, ничего этого не знал. Он твердо решил стать предателем, хотя не мог предложить ничего ценного своим новым друзьям. Ему было невдомек, что предательство – это соглашение между двумя сторонами. Его первая попытка с треском провалилась. Маленький мерзавец. Как же я ненавидел его в ту ночь, сидя в кабинете своего дома в Джорджтауне, слушая звуки полночной игры в крикет и время от времени прикладываясь к бутылке водки!
И тут дело дошло до самого важного их разговора, состоявшегося на третий день поздно вечером, после того, как Освальд получил окончательный отрицательный ответ, и до того, как сотрудник КГБ позвал своих людей, чтобы те силой вывели его из здания посольства.
Я пришел к выводу, что ни Бориса, ни Игоря в кабинете не было, а этот новый тип – назовем его Иваном – занимал более высокое положение в иерархии КГБ. Он казался более умным и не таким неловким в общении с американским придурком. «Мистер Освальд, – говорил Иван, – мы пришли к заключению, что, оказавшись в Советском Союзе во второй раз, вы не будете счастливее, чем тогда, когда жили там в первый раз. Лично я считаю, что вы принесете делу революции больше пользы, оставаясь на родине и занимаясь упоминавшейся вами деятельностью – распространяя листовки Комитета за Честную Игру с Кубой и убеждая американских граждан в преимуществах нашей системы по сравнению с вашей».
ЛХО: Сэр, вам известно, с кем вы разговариваете? Я не какой-нибудь глупый памфлетист, а солдат революции. Я человек действия.
Иван: Мистер Освальд, пожалуйста, успокойтесь. Нам не нужны скандалы.
ЛХО (плача): Вы только послушайте меня. 11 апреля я стрелял в генерала Уокера, фашиста, рвущегося к власти, врага левых, социализма, Кубы, СССР. Было темно, я прицелился в него из своей глаза-галстука (?) «манлихер-каркано» шесть-пять. Он был у меня в прицеле. Я просто не видел оконную раму, из-за которой отклонилась пуля. Меня могли посадить в тюрьму или на электрический стул… Я рисковал жизнью…
Иван: Мистер Освальд, возьмите себя в руки, не нужно…
Спустя несколько секунд он достал пистолет и начал размахивать им, затем рухнул на стол и разрыдался! Кончилось тем, что его вышвырнули из здания посольства в уличную канаву. Чего он ожидал? Насколько хорошо он знал самого себя? Он не понимал, насколько очевидны его беспомощность и некомпетентность, и не осознавал, какая пропасть лежит между его идеализированным представлением о себе и реальным Ли Харви Освальдом.
То, что он был таким, меня вполне устраивало. Не нужно быть гением, чтобы понять, каким образом можно использовать его, и то, что я задумал, не выходило за пределы моих возможностей. План получился идеальным, и его осуществление требовало лишь небольшой подготовки. Сделать это очень просто – все равно как дать леденец ребенку.
Дабы удостовериться в серьезности своих намерений, я применил к моему плану принцип Нового Критицизма, приложив все усилия, чтобы абстрагироваться от всего лишнего – знаний, мнений и чувств – и сосредоточиться исключительно на тексте, который воплощал в себе сущность Освальда. Понять его динамику и размеры, не принимая во внимание результат, надежду, прошлые унижения или что-то еще, что составляло это уродливое создание, которое он собой представлял. Должен сказать, хотя это и звучит несколько эгоистично, я ощущал себя великим белым охотником, в чьей хижине стены увешаны клыками убитых им хищников, который идет по следу синицы. Для этого сафари я был столь чрезмерно вооружен, что это даже казалось несколько неприличным. Поэтому дал себе слово, что, при всем своем отвращении и презрении к Освальду, попробую отыскать в нем что-то человеческое, дотянуться до его души и понять, какие силы изуродовали его до такой степени.
Передо мной стояли определенные задачи. Во-первых, я должен был разработать фиктивную операцию, связанную с покушением Освальда на Уокера, и придумать для нее кодовое название, дабы Корд выделил мне средства из секретных фондов. Конечно, у меня было достаточно денег – от Дяди Кольта и его собратьев Винчестера, Смита, Вессона и Ремингтона, не говоря уже о Дюпонах и пяти каперах «Дженерал Моторс», поддерживающих мое благосостояние – для оплаты довольно ограниченных расходов на подготовку и осуществление задуманной операции. Однако если дело дойдет до расследования, в первый же день выяснится, что я потратил собственные сто тысяч на реализацию загадочного проекта в ноябре 1963 года. Поэтому было гораздо безопаснее тратить деньги Управления, нежели свои, поскольку в дальнейшем его руководство позаботилось бы о тайне расходования своих средств.
Этой привилегией пользовались поколения секретных агентов: одни, корыстолюбцы, – ради собственной выгоды, другие, рыцари «холодной войны», – в надежде на то, что они тем самым способствуют достижению победы. Получить деньги для меня не составляло труда. После недавнего устранения мистера Зьема с поста президента Республики Южный Вьетнам и с планеты Земля, что рассматривалось как большой успех и уходило корнями в мой секретный доклад, озаглавленный «Интересы США в Республике Южный Вьетнам: оценка перспектив», я стал настоящей звездой в Управлении, далеко за пределами своего подразделения. А в дальнейшем еще более яркой. Во-вторых, я должен был раздобыть досье на Освальда, номер которого указан на папке с копией материалов прослушивания советского посольства в Мехико, что вполне по силам любому третьесортному секретному агенту, претендующему на проведение операции.
