Капитану больше нравился второй вариант, он казался ему более правдоподобным. И одновременно в этом втором случае Агнии Иволгиной угрожала серьезная опасность…
У капитана Перченка была хорошая память. Сейчас он напряг ее, вспоминая, когда и где мелькнул еще в его расследовании красный «Пежо». И тотчас вспомнил свой разговор с шустрым бомжом, который отирался возле кафе, в котором убили Анатолия Зайцева. Бомж с полной ответственностью утверждал, что в то время припаркованы были возле кафе всего три незнакомые машины. И среди них — красный «Пежо». Считать это простым совпадением было бы просто глупо.
И что же получается? Выходит, что Агния Иволгина была в том кафе как раз в то время, когда там случилось убийство? И официантка говорила, что была какая-то девушка и очень быстро ушла.
Ясно одно: Иволгина считает его, капитана Перченка, полным лохом. И морочит ему голову, утаивая важные сведения. Ну, с этой девицей он как-нибудь разберется, не впервой.
Бармаглот давно уже ушел домой, а Павел все сидел у себя в мастерской. Как обычно, он напевал арию из оперетты, но на этот раз ария была минорная, и выводил ее Павел с особенно жалобной, трагической интонацией:
Живу без ласки,
Боль свою затая,
Всегда быть в маске —
Судьба моя…
Кот, как всегда, сидел у него на коленях. Он не одобрял минорный репертуар, предпочитая позитивные, жизнеутверждающие эмоции, но считал своим долгом поддерживать хозяина, когда тот не в духе.
Когда дверь мастерской скрипнула, Павел сразу понял, кто к нему пожаловал. Это был тот самый незнакомец — неприметный человек среднего роста, среднего возраста, с коротко стриженными светлыми волосами и в черных очках, совершенно неуместных в такой поздний час. Тот самый незнакомец, который в прошлый раз так напугал Павла, положив перед ним фотографии Леночки.
— Ну что, Павлик, ты сделал то, о чем я тебя просил? — проговорил незнакомец, плотно закрывая за собой дверь.
— Сделал, — ответил Павел со вздохом и выложил на стол три одинаковых камня, — как раз закончил. Выбирайте, какой вам больше нравится…
Незнакомец внимательно взглянул на камни. Все они были похожи, как две, точнее, как три капли воды. Синей морской воды, прозрачной, наполненной густым предгрозовым светом.
— Неплохо, неплохо! — одобрительно проговорил незнакомец. Он заколебался, не зная, какой из поддельных камней выбрать, и решил сравнить их с оригиналом. Он достал из кармана бархатную коробочку, вынул из нее камень, положил ее рядом с изделиями Павла.
На первый взгляд отличить их было невозможно.
Впрочем, и на второй тоже…
Павел повернул лампу так, чтобы свет падал прямо на камни — и комната наполнилась густым синим сиянием…
— Неплохо, неплохо… — повторил незнакомец задумчиво и уже потянулся к столу, чтобы взять левый из поддельных камней — но в этот момент случилось нечто неожиданное.
Кот Чиппендейл вскочил на стол и мягкой лапой сбросил все камни на пол.
— Чипушка, ты что! — испуганно вскрикнул Павел. — Нельзя! Ох ты, поздно!
Кот понял, что хозяин недоволен, спрыгнул со стола и спрятался в углу мастерской. Павел переводил растерянный взгляд с раскатившихся камней на страшного незнакомца.
— Ты что так испугался? — осведомился тот, наклоняясь. — Я надеюсь, они не разобьются? Они же достаточно прочные? Иначе их не выдашь за настоящие сапфиры…
— Не разобьются… — дрожащим голосом пробормотал Павел, — но только…
— Что — только? — Незнакомец один за другим поднял камни с пола, у него на лбу проступили морщинки: кажется, до него начало доходить, чего так испугался мастер.
— Черт, какой же из них мой? Какой же из них настоящий? — проговорил он, осторожно выкладывая камни на стол и разглядывая их при ярком свете.
— Вот этот, — мастер после недолгого раздумья показал на один из сапфиров, — этот не мой…
— Этот? — Незнакомец взглянул на него с недоверием, и его губы сложились в недоверчивую, злобную гримасу. — Обмануть меня хочешь? Заранее это придумал?
— Нет, как вы могли так подумать… — пролепетал Павел, — разве бы я посмел… Это все кот…
— Под простачка играешь? — прошипел незнакомец. — Нет уж, со мной этот номер не пройдет! Я тебе не лох, которого наперсточники разводят! Я помню… вот этот камень — настоящий! И вот этот я возьму! — с этими словами он спрятал два камня в карман и шагнул к двери. На пороге он на секунду задержался и процедил:
— Надо было бы тебя убить, но вот не могу: уважаю настоящих профессионалов!
С этими словами он вышел из мастерской.
Его шаги затихли.
Павел сидел, не веря своему счастью.
Страшный человек ушел, не тронув его, не сделав ничего Леночке…
Павел посмотрел на оставшиеся камни — и снова убедился, что один из них — не его работы, что это — тот камень, который принес ему страшный человек для сравнения. Чтобы еще раз проверить себя, мастер взял камень в руку, повертел перед ярким светом лампы — и почувствовал какое-то удивительное, живое тепло…
Впрочем, его это уже не интересовало.
Для него все закончилось благополучно.
Машина Полковника остановилась на перекрестке, и в это время зазвонил его мобильный телефон. Полковник поднес аппарат к уху, проговорил и услышал знакомый голос:
— Вы приготовили деньги?
— Да, конечно. — Полковник почувствовал знакомое приятное возбуждение, которое охватывало его всякий раз, когда дело подходило к своей кульминации, когда нужно было действовать быстро и решительно, как он это умел. Короче — он почувствовал выброс адреналина.
— Обмен произойдет завтра, в восемь утра, на двадцать четвертом километре Таллиннского шоссе. Если вы будете не один — обмен не состоится.
Полковник хотел задать еще один-два вопроса, хотел потянуть время, чтобы прощупать своего опасного собеседника, но из трубки уже доносились сигналы отбоя.
Полковник развернулся на перекрестке, отложив все дела — завтрашняя встреча была гораздо важнее. Он приехал в свой офис, вызвал к себе несколько самых надежных людей, рассказал им о предстоящей операции. Прикинув примерный план действий, все участники операции отправились на Таллиннское шоссе, чтобы тщательно проработать на местности конкретные детали.
На двадцать четвертом километре был открытый пустой участок, отлично просматривающийся с обеих сторон. По обе стороны шоссе — ровные, как стол, поля, поросшие короткой, недавно скошенной травой. Ни кустов, ни деревьев, никаких укромных мест, где можно было бы устроить засаду.
Полковник и его люди долго оглядывали окрестности, как вдруг кто-то из них заметил в сотне метров от дороги оставленную после каких-то работ трубу большого, примерно метрового диаметра.
— Отлично! — оживился Полковник и повернулся к своему снайперу Коле Филину, ветерану обеих чеченских войн. — Вполне подходящая позиция. Приедешь сюда к шести утра, за два часа до операции. Займешь огневую позицию, подготовишься, сделаешь все, чтобы тебя нельзя было засечь со стороны. Впрочем, что я тебе говорю — ты это сам прекрасно знаешь, ты ведь профессионал.
Филин был не просто профессионал — он был один из лучших профессионалов в стране. У него почти не было слабостей. Почти.
— Когда приедет объект, — продолжил Полковник, — берешь его на мушку и начинаешь отсчет. Увидишь, что мы произвели обмен, считаешь до трех и стреляешь на поражение. Все понятно?
— Что уж тут непонятного, — снайпер скупо улыбнулся, — детская работа…
Он был сдержанный и немногословный человек, как все снайперы. Все называли его Коля Филин, но никто толком не знал — фамилия это или кличка. Во всяком случае, ему это имя очень подходило. Все знали, что он первоклассный снайпер. Но только несколько человек знало о его единственной слабости: Коля Филин очень боялся змей. Во время первой чеченской войны он занял позицию на горном склоне и через полчаса понял, что в полуметре от его позиции находилось змеиное гнездо. Сменить позицию он не мог, потому что весь остальной склон простреливался противником, и ему пришлось пролежать рядом со змеями до темноты. К вечеру он стал совершенно седым.
— Ну, если все понятно — возвращаемся, — проговорил Полковник, — завтра будет тяжелый день, так что все должны отдохнуть…
Агния отодвинула в сторону статуэтку якобы мейсенского фарфора.
— Можете выбросить, — сказала она Бармаглоту, — подделка.
— Уверена? — поморщился он, уж больно не хотелось ему признаваться, что наследники одной тихой одинокой старушки его попросту надули. Старушка была когда-то замужем за директором булочной. Жили они вдвоем, и муж ее имел не слишком распространенное по советским временам хобби: он собирал мейсенский фарфор. Все, буквально все в их квартире было с клеймом Мейсена, знаменитыми скрещенными мечами: часы, люстры, полочки, сервизы, разумеется. Муж умер, старушка потихоньку вещицы распродавала, но кое-что осталось. После ее смерти объявились, как водится, наследники, мигом разобрались с делами, кое-какие вещи продали в Москву, а Бармаглоту осталось что попроще — три непарные статуэтки (одна пастушка битая), разномастные чашки и кое-что еще по мелочи. Он взял все чохом, не проверяя, поскольку коллекция старушки была в свое время в городе известна. И вот, оказалось, что все доставшиеся ему статуэтки — подделка. Под маркой наследства ему подсунули полную лажу. Его, Бармаглота, обжулили, провели на мякине, обули, что называется, как простого лоха!
