При этом взрыве погибнут и Иван, и эта самая мать-одиночка. Но паспорт Ивана уцелеет, и его найдет полиция, которая приедет на место взрыва. То-то они обрадуются, обнаружив человека, которого давно разыскивают по обвинению в убийстве!
А то, что погибнет женщина, – это хорошо: не будет лишнего свидетеля, который мог бы запутать дело своими показаниями. Да и все равно ее нужно было убрать – слишком много знает, крутится вокруг, мешает…
Киллер еще раз огляделся, убедился, что все подготовлено в лучшем виде, протер шкафчик со счетчиком и дверную ручку и вышел из квартиры. На лестничной площадке снял резиновые перчатки и покинул дом, прихрамывая, неторопливой походкой, соответствующей его возрасту и внешнему виду: сутулый пенсионер, замотанный безденежной и унылой жизнью.
Выйдя из подъезда, киллер повернул в переулок, куда выходили окна Юлиной квартиры. Там, в этом переулке, стоял шестиэтажный жилой дом. Подъезд этого дома был оснащен домофоном. Киллер нажал одну за другой несколько кнопок, наконец ему ответил заспанный и недовольный мужской голос:
– Чего надо?
– Откройте дверь. Я заказное письмо принес.
– Какое еще письмо? – недовольно проворчал мужчина. – Ничего не знаю!
– Ну ладно, тогда я его обратно отнесу, сами придете получать. Только вы учтите, мы сегодня до трех работаем, а завтра у нас нерабочий день…
– Хорошо устроились! А кому хоть письмо?
– Адрес ваш указан, а фамилия неразборчивая. То ли Шумилов, то ли Томилин…
– Может быть, Корнилов?
– Вот-вот, точно, Корнилов! Вы дверь откройте, я в ящик письмо брошу, а то вам придется самому идти, а мы сегодня только до трех…
– Ладно, ладно, я это уже слышал! Заходи!
Раздался щелчок, и дверь открылась.
Киллер проскользнул в подъезд, поднялся на лифте на верхний этаж и потом прошел по лестнице еще один пролет. Там располагалось окно, из которого хорошо просматривались окна Юлиной квартиры.
Киллер сел на подоконник и приготовился к ожиданию.
В его профессии ожидание было самым частым времяпрепровождением, и он умел ждать как никто другой. Впрочем, по его прикидкам, ожидание не должно было особенно затянуться.
Иван пошевелился и застонал.
Снотворное, которым свалил его киллер, обычного человека отключает на три-четыре часа, но действие всякого химического вещества на человеческий организм зависит от размеров и веса этого организма, а также от его способности сопротивляться внешним воздействиям. По всем этим параметрам Иван был гораздо выше среднего. Он весил больше ста килограммов, а способность его бороться со всякими вредными воздействиями была просто уникальной. К примеру, он почти не пил, но когда обстоятельства сложились так, что ему пришлось пить на пару с бригадиром сибирских лесорубов, чтобы подписать с ним договор, Иван принял на грудь полтора литра водки и не только остался жив, но на следующее утро вышел на работу.
Поэтому и сейчас он пришел в себя не через три часа, а всего через сорок минут после ухода киллера.
Иван смутно помнил, что предшествовало потере сознания. Ему было плохо, как после той исторической пьянки. Голова трещала, тошнило, и казалось, что в помещении пахнет какой-то гадостью.
Он встал, пошатываясь, напился прямо из чайника тепловатой воды. Запах становился все сильнее и сильнее, и до него наконец дошло, что пахнет газом.
Он попробовал открыть окно, но раму заклинило, удалось распахнуть только форточку. Высунув в нее голову, он отдышался, задержал дыхание и вернулся к плите. Краны были закрыты, но газ с шипением бежал из трубы. Иван перекрыл общий вентиль и вышел в прихожую. Тут до него дошло, что скоро вернутся Юля с мальчиком. Их нужно встретить и предупредить, чтобы не входили в квартиру…
Он рванулся в ванную и сунул голову под холодную воду. Постоял так пять минут, в голове малость прояснилось. Он вспомнил, как сам впустил в квартиру безобидного старичка и тот ловко ткнул его шприцем, замаскированным под шариковую ручку. А потом, видимо, перетащил в кухню и открыл газ.
Стало быть, теперь люди Ледокола изменили тактику. Они решили убить его, подстроив несчастный случай. Потому что полиции его подставлять опасно – все-таки Иван многое успел выяснить. И молчать не станет, все расскажет про обман Бориса. А Ледоколу никак нельзя сейчас на Бориса навлекать подозрение, у него на кону огромные деньги, так что если сделка сорвется – мало ему не покажется. Но Борька, Борька, неужели он виноват в смерти Ирины?
Ладно, сейчас нужно думать, как унести отсюда ноги. И Юлю с мальчиком спасти.
Иван надел куртку и ботинки и вспомнил, что нужно взять документы. Паспорт он с трудом нашел в тумбочке, в жестяной коробке из-под чая. Оставшиеся деньги лежали в кармане, больше у него не было никаких вещей. Уже открыв дверь, он сообразил, что Юля с ребенком сюда больше не вернутся. Про эту квартиру люди Ледокола знают, здесь оставаться опасно.
У них в комнате не было шкафа, вообще мебели было мало. Диван старый, стол письменный и детская кроватка. Иван пошарил в ящике стола и выгреб все документы: паспорт, свидетельство о рождении, кучу каких-то бумаг с печатями. Прихватил еще в сумку Юлин компьютер – он ей нужен для работы – и захлопнул за собой дверь квартиры.
Все еще пошатываясь, как пьяный, он вышел на улицу.
Он вспомнил, что Юля ему говорила: они с мальчиком ушли в оздоровительный центр на лечебную гимнастику.
До этого центра было недалеко, и Иван пошел к нему, чтобы встретить девушку по дороге.
Через пятнадцать минут он уже подошел к центру, но так и не встретил их с ребенком.
Он растерянно переминался перед входом, когда к нему обратился бдительный охранник:
– А ты что тут ошиваешься? А ну, проходи мимо!
Иван хотел было возмутиться, но тут случайно увидел свое отражение в стеклянной двери центра. Здоровенный детина с опухшим лицом, растрепанной шевелюрой, кое-как одетый, наверняка прилично поддавший – охранника вполне можно понять…
Пригладив волосы и застегнувшись, он вежливо обратился к охраннику:
– Извини, друг, у меня тут жена с ребенком, я их встретить хотел…
Назвав Юлю своей женой, Иван почувствовал удивительное волнение, как будто эти слова были или могли стать правдой. Казалось бы, сейчас не время думать о таких вещах, но вот, поди ж ты… Усилием воли он отогнал эти мысли.
– Встретить… – недовольно проворчал охранник. – Ты бы сперва проспался…
Но тут же он смягчился, почувствовав волнение Ивана, и спросил:
– Жена, говоришь? А как она выглядит?
– Худенькая такая… и мальчик у нее плохо ходит… Ежик его зовут…
– Так они ушли уже. Точно, ушли.
– Давно? – испуганно переспросил Иван.
– Да уж минут двадцать назад…
Иван развернулся и бегом бросился обратно, мысленно повторяя: только бы успеть, только бы успеть! Как я мог с ними разминуться?
Он сам не заметил, как добежал до Юлиного дома. До него оставалось не больше ста метров. Иван приближался с той стороны, откуда не был виден подъезд, но зато были видны окна квартиры.
И в тот самый момент, когда он поднял глаза, эти окна вылетели наружу ослепительным пылающим пузырем и посыпались на асфальт тысячами сверкающих осколков. И только в следующую секунду прогремел взрыв.
Киллер ждал взрыва – но тем не менее тот прогремел неожиданно. На секунду «старик» даже оглох, он смотрел, как вырывается из окон пламя, как падают на тротуар осколки оконного стекла, но ничего не слышал. Потом слух вернулся к нему, киллер услышал испуганные крики людей, звон стекла, гудение пламени. Потом к этим звукам присоединился вой сирен «Скорой» и пожарных.
Мужчина неторопливо слез с подоконника, неторопливо спустился по лестнице, вышел на улицу и обошел дом, оказавшись перед подъездом. Там уже стояли машины пожарных и «Скорой помощи», толпились зеваки. Киллер легко смешался с этой толпой. Со своей неприметной внешностью он ничуть не выделялся, он вообще умел быть незаметным и не вызывать никаких подозрений.
– Что случилось? – спросил он толстого краснолицего дядьку из тех, кто всегда все знает.
– Теракт, – ответил тот убежденно. – Бомбу взорвали в квартире.
– И жертвы есть?
– Человек десять!
– Мужчина, что вы такое говорите! – резко оборвала его сухопарая женщина лет пятидесяти. – Какие десять! Зачем вы нагнетаете панику? Одна женщина погибла, вон ее выносят!
Действительно, из подъезда вышли санитары с носилками. Киллер не стал дожидаться, не стал проталкиваться к носилкам, не желая привлекать к себе внимание. Он развернулся и не торопясь пошел прочь.
Дело сделано.
Женщина убита взрывом. Ивана Чумакова, по-видимому, еще не нашли – в глубине квартиры хозяйничал огонь, с ним боролись пожарные. Одно только немного смущало: никто не говорил, что вместе с женщиной погиб ребенок. Но это не принципиально, может, потом его найдут.
Юля вышла из оздоровительного центра, с трудом усадила Ежика в коляску и двинулась к дому. Ежик капризничал, он хотел идти ногами. То есть либо за ручку, либо толкая коляску. Юля представила, как они будут тащиться по улице, запруженной торопящимися к станции метро раздраженными, усталыми после рабочего дня людьми, как все будут натыкаться на них, кто-то чертыхнется, кто-то обругает, кто-то толкнет и не извинится. Как Ежик будет плакать, когда она не выдержит и силой усадит его в коляску, и обязательно найдется какая-нибудь тетка, которая будет смотреть осуждающе: дескать, вот мамаша, обижает больного ребеночка… Нет, сегодня она вынести такое не в состоянии.
