– Вот, вот возможность прекратить войну и дать начало новому большому племени, – гордый за свое открытие, вещал Всеволод. – Отменить гадкий ритуал людоедства и жить не смертью, а любовью, – размахивал он громадными руками.
Одна из индианок от испуга уронила корзину с фруктами, и спелые плоды покатились по земле. Внезапно молодой воин из племени каннибалов вышел вперед, с некоторой робостью поднял с земли румяное манго и, широко улыбаясь, протянул его девушке. Та несколько секунд преодолевала робость, но потом улыбнулась в ответ и взяла спелый фрукт. На мгновение их руки соприкоснулись, и густая краска залила лица обоих. Вслед за ними и другие мужчины и женщины направились друг к другу.
В этот момент с деревьев раздался ликующий крик амазонок:
– Слава Золотому сердцу! Золотое сердце вернуло любовь в наши земли! Да будет великий пир!
Приготовления к торжеству, знаменующему воссоединение двух враждовавших племен, начались незамедлительно.
Большеголовые, длиннорукие людоеды помогали своим новообретенным избранницам доставлять дрова и корзины с фруктами в дом на дереве и свежевали дичь на нижних этажах. Дичи же было в избытке; с помощью петель, сделанных из лиан, наверх поднимали бесконечное количество тушек свиней-пекари, гигантских грызунов-капибар до трех пудов весом, жирных тапиров и без счету всякой птицы. Основные же заботы об угощении на несколько сотен ртов легли на узкие коричневые плечи прислужниц племени амазонок. Трудолюбивые индианки от мала до велика всю ночь запекали, фаршировали, пекли лепешки из маниоки, перетирали орехи кастанейро и коренья в ароматную пасту, заворачивали тамалес в нежнейшие молодые листья, коптили рыбу и тушили грибы. Дом на дереве напоминал работающий завод, отсвечивающий в ночи красными сполохами и дымящий ароматными запахами. Время от времени то тут, то там мелькали невысокие тени и слышался смех. Тесное общение явно нравилось обеим сторонам.
* * *
На следующий день был устроен грандиозный праздник. Фруктовая брага и кукурузное пиво лились рекой. Одних только морских свинок-койи было съедено больше, чем волос на голове у взрослого мужчины.
Нижние этажи дома на дереве превратились в зал для великого пиршества. Временно сооруженные столы были завалены жареным мясом, фаршированными лепешками вперемешку с красными плодами пальмы бурити и гроздьями ягод асаи, напоминавшими виноград. Воины племени каннибалов, те, которые не напились вусмерть браги и не страдали животами, объевшись непривычной пищи, тискали своих коротконогих подруг и совместно с ними предавались пляскам и пению. Амазонки сидели на возвышении, куда был допущен только сияющий, как медный пятак, отец Лоренцо, и держались обособленно и слегка надменно. Но в разгар праздника и они не удержались от общего веселья.
Но настоящим королем пира был Всеволод Родин. Ему соорудили отдельное ложе под стать его габаритам и потчевали только самыми изысканными яствами и напитками. Индианки вплели в бороду северного великана, подарившего им любовь, множество тропических цветов и украсили голову пышным венком. Всеволод, изображая теперь индейского Диониса с тыквенной чашей фруктового самогона в могучей руке, находился в состоянии весьма благодушном.
Остальные участники экспедиции тоже не были обижены вниманием, оба племени исполняли танцы и пели гимны в честь белых богов. А количество поднесенных им еды и питья в десять раз превышало то, что они были способны съесть. Теперь людоеды наслаждались обычной земной пищей – ведь силу и энергию они получали от любви с новообретенными женами (которой, к ужасу Анюты, предавались где только можно, страстно, со звериными воплями и в самых разнообразных позах).
В разгар пиршества, когда все вокруг уже гудело от глиняных свистулек и грохотало барабанами, Большакова подсела к Георгию и, чокнувшись с ним чашей из сушеной тыквы, сказала с полуулыбкой:
– Ну что, Георгий Иванович, вот мы и выполнили третье задание.
Родин недоуменно посмотрел на ученую даму.
– Вы, не без помощи вашего непутевого брата, подарили этим несчастным людоедам новую жизнь. Жизнь без богомерзкого пожирания себе подобных. Кроме того, вы уничтожили демона вражды между племенами, который сеял ужас в этих землях и регулярно обагрял их кровью. Но теперь все будет не так. Мы принесли любовь в эти земли, и дорога к племени любви откроется нам.
Георгий задумчиво поглядел на своего брата, отплясывающего вприсядку в окружении трех крепко подвыпивших индианок. Тяжелые сапоги Всеволода грохотали по бревенчатому настилу, пышный венок съехал набок, а в глазах сверкало лихое веселье.
– В таком случае, Лариса Анатольевна, нам нельзя медлить. Мы и так потратили много времени впустую. Завтра на рассвете нужно выходить. Стоит выспаться, день завтра будет тяжелый. Хотя Серхио и Севу отсюда и городовые с дубинками увести не смогут.
Георгий пробирался к своему гамаку, вдыхая ночной воздух, пропахший фруктовым соком и пряностями, когда перед ним мелькнула стремительная тень. Уже знакомая Родину амазонка, та самая, что пленила их с Пабло на верхушке хлебного дерева, жестами подзывала его под густую крону. Георгий, заинтересованный нежданной встречей, послушно подошел.
– Белый полубог, – обратилась к нему быстрым шепотом прекрасная воительница, – меня послало племя чибча-муисков. Мы слышали, завтра на рассвете ты собираешься продолжить путь к племени карихона, и хотим предостеречь тебя. Мы просим твоего прощения за то, что сомневались в тебе и твоих спутниках, о великий воин. Мы не могли сообщить дорогу к племени любви тем, кого мы совсем не знаем, даже если они белые боги. Вход, который мы отметили на карте на руке великана, – это ловушка. Попытайся вы залезть в эту пещеру, мгновенно отравились бы болотным газом. Но теперь, когда вы сделали нашим племенам столько добра, вы заслуживаете узнать, где находится истинный вход в долину карихона.
Сказав это, амазонка подняла с земли обугленную палочку и стремительно набросала план: тайный путь проходил через гору, напоминавшую ноздри каймана. Так же стремительно девушка стерла рисунок.
– Удачи вам, да пребудет с вами любовь! – И прекрасная воительница исчезла так же бесшумно, как и появилась.
Озадаченный Георгий еще некоторое время стоял, обдумывая услышанное, но после махнул рукой и, решив по русской пословице, что утро вечера мудренее, отправился спать.
Наутро похмельный и заспанный отряд, так щедро снабженный провизией, что мешки трещали, был снова готов к пути.
Поблагодарив Небеса за чудесное спасение, а прекрасных и опасных гурий-амазонок за щедрость, путешественники собрались было двинуться по вновь заданному ориентиру, но здесь случилась небольшая заминка, которая впоследствии стоила им больших переживаний.
К путешественникам подкрался воин из племени каннибалов и с жаром стал умолять не следовать совету амазонок.
– Они дали вам ложный след, вы никогда не доберетесь до цели, если пойдете тем путем.
Родин нахмурился: он сразу узнал этого юношу, которому совсем недавно подарил жизнь, вместо того чтобы пристрелить как бешеного пса. Врать спасенному парню вроде бы было незачем, и экспедиция снова оказались на распутье, без четкого ориентира и уверенности в правильности пути. А юный каннибал продолжал, размахивая своими длинными руками-жердями:
– Племена амазонок и болотных людей никогда не любили чужаков и ни за что на свете не откроют настоящего пути. Ложь и смерть – вот как мы спасались от враждебных воинов. Поэтому амазонки снова солгали, а болотные люди решили промолчать. Но я помню добро, гордый белый человек! – воскликнул паренек, обращаясь к младшему Родину. – Ты не убил меня, и я теперь самый счастливый человек. Я жив и добыл себе хорошую женщину. И я помогаю тебе, чтобы и ты остался жив и твоя женщина тоже. Знай же, что тот вход, который вы ищете, находится в корнях гигантской секвойи в тысяче шагов отсюда в сторону северных гор.
Гордо поклонившись, юноша удалился, полный собственного достоинства. Экспедиция же застыла в состоянии полного раздрая и сомнений.
Но деваться было некуда и, распределив поклажу, соратники отправились в путь. Недолгое время все хранили сосредоточенное молчание, однако вскоре между участниками экспедиции разгорелся жаркий спор. А начал его, как ни странно, немой проводник, которого понимал только отец Лоренцо. Но теперь падре не было, и с индейцем пришлось наладить общение при помощи знаков.
Пабло промычал множество «слов» и, приправив их жестами и мимикой, с надеждой смотрел на компанию – кто-то да поймет. Встревоженный вид проводника и его активные попытки донести свою мысль заставили экспедицию задуматься. Родин с трудом сдерживался, чтобы не выдать тайну индейца, но решил ему подыграть.
