– Теперь все равно, делай, как считаешь нужным. Только попроси сказать Альбине, что информацию он сам скачал из компа Еремея.
– Обещаю. – Я обняла ее, прижала к себе. – Не терзайся ты так.
– Спасибо, Вася, – уткнулась она мне в плечо, – заходи, ладно?
– Конечно, куда я денусь… – ляпнула я расхожую фразу и тут же прикусила язык, почувствовав, как она напряглась. За эти несколько месяцев близкие ей люди неожиданно «куда-то делись». Без возврата…
– Я приду, Марта, – погладила я ее руку.
Она невесело улыбнулась сквозь слезы и кивнула в ответ.
С Рикемчуком я созвонилась тем же вечером.
– Вячеслав Иванович, я хочу завтра к вам подъехать.
– Как, снова? – делано возмутился он. – Вы, как моя теща. Та тоже все время прощается, но не уходит.
– Просто она боится поворачиваться к вам спиной, – парировала я.
– Эти ваши намеки, Василиса Васильевна… – начал было он, но я не склонна была долго слушать его прибаутки.
– У меня не намеки, а новая информация по делу Гребнева.
– Ну что ж… – он как будто прикинул что-то, – подъезжайте с утра. Я, по правде сказать, сам хотел вам звонить.
– Зачем? – удивилась я.
– Тут с вами один человек хочет побеседовать, – интриговал Рикемчук.
– Какой еще человек?
– Серьезный…
Это был точный ответ и исчерпывающая характеристика.
Утром, без долгих предисловий, я положила перед ним на стол распечатки с флешки Еремея. Он пододвинул к себе листки, внимательно прочитал.
– В общем, я так и думал…
– Марта просила, чтобы об этих распечатках не узнала Альбина Георгиевна. – И рассказала, как флешка оказалась у Марты и почему она сразу не отдала ее нам, как переживает свою вину перед матерью Еремея.
– Не узнает… – заверил Рикемчук, убирая бумаги в стол. – Эта информация уже не суть важна.
– Вы сразу догадались, что в контейнере?
– Предполагал. Накладно перевозить несколько граммов героина с такими предосторожностями. Наркотрафики давно отработаны, центнерами везут.
– А вещество из капсулы определено?
– Да.
– И что это?
– Уточнять, простите, не могу. Информация уже не по моему ведомству… – И показал глазами на окно в сторону Лубянки. – Кстати, что-то он задерживается…
Я не спросила, кто, сразу поняла, если речь идет о «серьезном человеке». И тут же, легок на помине, он открыл дверь.
В кабинет вошел некий господин невысокого роста. И хотя он был в брюках и модном свитере, казалось, что через брюки просвечивают лампасы, а через свитер – погоны. Он за руку поздоровался с Рикемчуком, по-хозяйски присел к столу. Наспех улыбнулся мне, хотя теплее от его улыбки не стало.
– Здравствуйте, Василиса, – вроде бы добродушно поздоровался он.
– Зд… здравствуйте… – запнулась я от удивления, что он знает мое имя.
– Мне Вячеслав Иванович сказал, что вы к нему сегодня зайдете. Вот и я заглянул… По дороге.
Я не стала решать задачку, откуда и куда шел этот случайный «пешеход», с какой скоростью он двигался от Лубянки по направлению ко мне. А я к нему. И почему в конце концов наши пути пересеклись именно в кабинете следователя.
– Познакомьтесь, Василиса Васильевна, – собрался представить его Рикемчук, – это…
Неизвестный товарищ его опередил и предпочел представиться сам:
– Петр Петрович, – назвался он, и мне показалось, только что придумал это имя. – Я, Василиса, куратор от ФСБ и теперь тоже занимаюсь делом Гребнева. Мне Вячеслав Иванович мно-о-го о вас рассказывал.
Я прекрасно понимала, если бы даже Рикемчук был нем как рыба, обо мне и без него компетентным органам все известно до седьмого колена.
– У вас прекрасный бизнес, этот ваш «Кошкин дом»… – являл Петр Петрович чудеса информированности.
– Ну какой там бизнес, – тут же открестилась я, – так, понемножку…
– Я ведь не из налоговой инспекции, – напомнил он. – Мне тут Вячеслав Иванович говорил, ваши кошки даже одного предпринимателя от рейдеров спасли… Это правда?
Нет, ну каков Рикемчук! Нашел кому меня рекламировать!
– Мы в основном выезжаем к новоселам, – уклончиво ответила я.
– Не скромничайте, Василиса. Ваши кошки могут выполнять и сугубо конфиденциальные поручения. Так, помнится, вы пишете в своей рекламе?
«Вот оно… – тоскливо подумала я, – влипла я с этими шпионами».
– Нет! – тут же испуганно залепетала я. – Это был, так сказать, эксперимент. Мы проверяли… как кошка ориентируется. В незнакомом месте.
– С микрофоном в ошейнике… – уточнил он.
– Это чтобы понаблюдать за ней. Но мы готовы отказаться… Мы больше не будем… Хотя это все абсолютно невинно…
– Это, Василиса, называется «промышленный шпионаж»… – вкрадчиво улыбнулся Петр Петрович.
– Спасибо, что предупредили, – еще больше перепугалась я, – разумеется, мы не станем так… экспериментировать.
– Разве что в последний раз, – неопределенно заметил он.
– То есть? – воззрилась я на искусителя.
– Вы понимаете, почему погиб Гребнев? – спросил он.
– Ну, это все не так просто. Причин много. Ему стало скучно придумывать игрушечные криминальные войны типа «Сыщик ищи вора», надоели карамельные герои. Уж он-то знал, что в жизни есть вещи трагичнее, изощреннее. Неожиданно вышел на такую тему и решил написать. Это был роковой выбор. Но уж слишком ему обрыдло быть мифическим Егором Крутовым, безымянным автором, любимцем читающей толпы. Свое собственное громкое имя, он знал, можно завоевывать только правдой на грани фола… Стоило рискнуть, чтобы…
– …Нет, – не дал мне поделиться своими рассуждениями о творчестве, жизни и смерти Петр Петрович, – причина его гибели одна: в погоне за сенсацией он начал заниматься опасной самодеятельностью. Надо было вовремя поставить нас в известность. А уж наша задача…
– Найти и обезвредить! – вырвалось у меня.
– Вот именно, – одобрительно кивнул он и неожиданно добавил: – и вы нам в этом поможете…
– Я?! Чем?
– Хотелось бы посмотреть на всю эту «кухню» изнутри…
– На какую «кухню»?
– Преступную. Мы проследим весь путь – от московской приемной до места выемки контейнера, но прежде надо узнать некоторые детали: как вербуют курьеров-перевозчиков, кого отбирают, что обещают, насколько посвящают в курс дела. Ну и так далее… Вот здесь ваша киска и пригодится. Надеюсь, вы согласны сотрудничать с нами? – вроде бы спросил он, а показалось, будто за меня же и ответил.
– А это опасно? Для кошки.
– Конечно, могут отловить и хвост накрутить, – так он, видимо, шутил, – но ведь и киска ваша, как я понял, не проста.
– Мне бы не хотелось подвергать животное риску, – не сдавалась я.
– Василиса, если что, мы наградим ее…
По-моему, он хотел добавить «посмертно», но осекся, взглянув на меня, и закончил вполне оптимистично:
– …и обеспечим пожизненной пенсией.
Да, я слышала, они своих не бросают.
– В общем, встречаемся завтра недалеко от офиса… – Петр Петрович продиктовал адрес, – привозите агента.
Даже согласия не спросил.
– И, сами понимаете, наш разговор огласке не подлежит, – напомнил он. – Впрочем, вы девушка не болтливая.
Похоже, он знал меня лучше, чем я сама.
– Можете быть свободны.
Уже не глядя на меня, он наклонился к Рикемчуку:
– Спланируем операцию… – последнее, что я услышала, побыстрее унося ноги подальше от их опасных секретов.
В заданное время мы с Бастиндой подъехали в нужное место. Остановились, как было велено Петром Петровичем, в неприметном соседнем дворе. К моей машине сразу же с двух сторон подошли Рикемчук и давешний серьезный мужчина. Одновременно (видно, привыкли), открыли обе двери. Рикемчук сел на заднее сиденье, Петр Петрович блокировал меня спереди.
– Показывайте, – приказал он.
Я предъявила ему кошку, которую держала на коленях. Он посмотрел ей прямо в глаза, Бастинда взгляда не отвела. Это напоминало встречу двух резидентов в фильме «Мертвый сезон». Мне показалось, «серьезный человек» и кошка сразу поняли, кто из них чего стоит. Петр Петрович взял Бастинду на руки. Бестия прильнула к нему, как к родному. «Надо будет потом экстрасенсу кошку показать, – подумала я, – может, действительно, это реанкарнация Мата Хари».
«Серьезный человек» со стальными нервами кошачьим ласкам не поддался. Небрежно почесал Бастинду за ухом, мол, прибереги, дорогая, свои штучки для простаков из другого ведомства, покосился на Рикемчука. Тот, действительно, смотрел на киску зачарованно. Она, как все женщины, почувствовала истинную любовь, ловко вывернулась из рук Петра Петровича, перебралась к Рикемчуку и уткнулась ему в воротник.
