— Хорошо-хорошо. Если позволите, я все-таки закончу…
Она умолкла и приготовилась слушать.
— От вас Лариса сразу же направилась на «Мосфильм». Там, на проходной, встретилась с директором студии «Степ» Александром Сакисяном. Они орали друг на друга минут десять, потом Лариса громко крикнула: «Идиот!» — и быстро ушла. Наш сотрудник попытался последовать за ней, но ей удалось уйти от слежки — кстати, весьма профессионально, словно всю жизнь только этим и занималась. Зато через полчаса к той же проходной подкатил известный вам Харитонов, которого, между прочим, мы две недели бесплодно разыскивали. Он вошел в здание «Мосфильма» и вышел оттуда через час, тоже в весьма нервном состоянии. А еще через полчаса осветитель нашел Марину, которую ударили по голове как раз в промежуток между встречей Ларисы с Сакисяном и выходом Харитонова из проходной «Мосфильма».
— Ого! — выдохнула она. — Здорово у вас дело поставлено!
— Не очень, — поморщился Вадим. — Ларису-то упустили. Она вам не звонила?
— Может, и звонила, только телефон у меня весь день был занят. Я договаривалась о новых интервью.
— Где бы она могла находиться?
— Дома — где же еще? Не понимаю, что вас смущает в поведении Ларисы. Крикнуть Сашке, что он идиот, может любая женщина. Он действительно идиот. Ни одну юбку пропустить не в состоянии.
— Но она крикнула после того, как побеседовала с вами. Что вы ей такого наговорили?
— Верите или нет, но ничего особенного.
— Может, мне все-таки повезет, и я услышу, о чем вы там говорили?
— Ладно. Началось с того, что мне пришлось признаться, что я соседка Ляльки, следовательно, раньше всех узнала об убийстве. А поскольку я журналистка, то решила написать статью о девушке, которая снялась в рекламе. Слово за слово, и я рассказала, как вышла на Ингу, как встретилась с Ольгой — и так далее. Мы с Ларисой обсудили, кто бы мог быть убийцей…
— «Мы обсудили», — передразнил Терещенко. — Какая прелесть!
— Вы еще самого главного не знаете.
— Я весь внимание, — усмехнулся следователь.
— Песня! — с гордостью выпалила Алена.
— Песня?!
— Ну да! Помните, я говорила вам, что бабушка в Электростали вспомнила: в ночь убийства из квартиры Инги долго доносилась одна и та же песенка и постоянно в ней повторялось «лав, лав». Да и я что-то похожее сквозь сон вроде бы слышала. Правда, мне часто песни снятся, вот Ивар Скрипка совсем одолел — чуть ли не каждую ночь в моих снах поет эту, из «Титаника», причем поет, мерзавец, голосом Селин Дион, жалобно так поет…
— Может, это любовь? — усмехнулся Вадим.
— Скажете тоже! Впрочем, это я так, для примера, про Скрипку сказала. Ну, понимаете: на себя я не надеюсь, в смысле песен, сквозь сон. Но бабушка — совсем другое дело. Не могло же мне присниться, а ей послышаться одно и то же. Так вот, вчера я эту песню вычислила. Только держитесь за руль крепче, а то в аварию влетим. Это песня Элвиса Пресли «Love me tender, love me sweet», улавливаете связь?
— Связь, несомненно, улавливаю. — Похоже, на Вадима ее открытие не произвело особого впечатления. — Если вы намекаете на одноименные гигиенические средства. Только песня — исключительно ваша версия. Ни один из свидетелей не слышал ничего похожего.
— А старушка?
— Старушка могла слышать песню вечером или вообще днем. Знаете, ведь у пожилых людей с памятью плохо… Мешала ей песенка спать после обеда, вот она и подумала, что она ей ночью мешала.
— Ну а я?! Я ведь еще достаточно молодая! — возмутилась Алена.
— Вы сами признались — песни вам часто снятся. У вас вообще натура романтическая.
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что сказал. Ничего обидного, по-моему.
— А как же слова?
— Вот в этом-то все и дело. Вы услышали песню со словом «лав», которое повторила соседка Инги, а тут еще до боли родное слово «тендер». Ну как вы могли удержаться, чтобы не провести параллелей? Нет, когда расчетливый человек совершает убийство, он вряд ли врубит музыку, чтобы соседи слышали.
— Вот и я о том же. По всему выходит, что убийства совершил маньяк.
— Убийца косит под маньяка. А это не одно и то же. Нет, музыка ему не нужна в любом случае.
— А я все-таки думаю, что работает маньяк, — заявила Алена. — Просто вы признавать не хотите.
— Меня в этой ситуации интересуют совсем другие вещи, например, связь Ларисы и Сакисяна, связь Харитонова с «Мосфильмом»… Но мне кажется, я уже очень близок к разгадке. — Вадим помолчал немного и проговорил, словно размышляя вслух: — Почему же Лариса от вас побежала к Сакисяну?
— Почему?! — выдохнула Алена. — Да потому, что я ей песню поставила. Она ее услыхала и побелела как полотно, чуть не упала. Выключить попросила!
— Да? Побледнела, говорите?
— Точно! Мне кажется, что песня — главный ключ к разгадке! Я вообще решила всех подозреваемых на песню проверять. Вот… — Она покопалась в своей объемистой сумке и выудила оттуда плейер, желая продемонстрировать, что намерена насильственно приобщать к музыке всех подозрительных личностей. Вместе с плеером вытащился и теткин нож, который она прилежно таскала с собой уже две недели.
— Ношение холодного оружия противозаконно, — усмехнулся Вадим.
— Это оружие разве что для колбасы, — улыбнулась Алена и сунула нож обратно в сумку. — Так вот, я поставила песню, а Лариса тут же побледнела, попросила выключить и сразу ушла. — Алена даже кивнула, чтобы придать фактам большую значимость. — Правда, перед этим я сказала, что Лялька вроде бы деньги занимала, что Сашка мне звонил и предлагал помощь, если мне плохо будет… не бесплатно, разумеется…
— Что?! — Вадим надавил на педаль тормоза перед светофором с такой силой, что Алена едва не ударилась головой о лобовое стекло.
— Все-таки стоит пристегнуться, — в испуге пробормотала она, шаря рукой в поисках ремня безопасности. — Водитель из вас аховый.
Терещенко повернулся к ней всем корпусом:
— А почему вы сразу не сказали, что вам звонил Сакисян? И почему звонок не был зарегистрирован?
— Потому что он звонил мне на работу. А не сказала, потому что повода не было. Я забыла. И вообще, это же глупость! Чтобы директор съемочной группы — не бог весть какая шишка — снял рекламный ролик с эфира! Для этого нужно быть заказчиком, директором канала, директором рекламного агентства или, на худой конец, очень богатым человеком. Но чтобы снять ролик с эфиров всех каналов сразу… ну не знаю, кем нужно быть — Думой в одном лице! Это же колоссальные деньги.
— А вы ему об этом говорили?
— Нет, зачем занижать человеку самооценку.
— Умница, — с теплотой в голосе похвалил Вадим, — и не говорите.
— А кроме этого, что мне теперь делать?
— Ничего, жить, как и раньше.
— Нет. Я должна стать жертвой, чтобы убийца клюнул. Помните, он только жертв убивает, которых все травят и бросают.
— И что вы предлагаете?
Алена хитро улыбнулась.
— Знаете… — Похоже, Вадим не на шутку испугался. — Знаете, когда вы так улыбаетесь, у меня мурашки по спине бегут.
* * *
— Ну вот, что я говорила?! — Алена отвязала от дверной ручки гигиенический тампон, обильно политый кетчупом. С усмешкой глядя на ошалевшего следователя, она помахала тампоном у него перед носом.
— Не понимаю, чего вы так радуетесь? — Он поморщился и отвернулся.
— Начинается. Меня уже кто-то пытается травить. Еще немного, и с работы попросят. Борисыч, кстати сказать, спрашивал, не я ли снялась? Можно подумать, у меня статьи от этого хуже будут. Черт, опять не могу найти ключи!
— Только не вытряхивайте все из сумки. — Он замахал руками, заметив, что Алена уже вознамерилась это сделать. — Как вы думаете, кто может веселиться таким образом? — Вадим кивнул на тампон.
— Вы же за мной наблюдаете.
— Я идиот! — Он хлопнул себя по лбу ладонью. — Нужно установить наблюдение не только за вами, но и за вашей квартирой.
— Я думала, это как-то подразумевается. Впрочем, хорошо, что вы так самокритичны, — улыбнулась она.
— Людей не хватает. С трудом выбил двух человек.
— Я не понимаю… — Алена наконец нашла ключ. Задыхаясь от напряжения, скорее нервного, чем физического, вставила ключ в замок. — Речь идет о серийном убийце — так неужели еще не создана группа сотрудников, неужели не подключены люди из районного, областного и городского отделов?
— Это в книгах все просто. А в жизни — как в кино о довоенной жизни: разруха, хилый следователь, у которого куча начальников. И пока все эти начальники между собой договорятся, либо следователь преступника поймает, либо дело закроют — за недостатком улик.
— Это дело вряд ли закроют. Убийства-то продолжаются. Кстати, сколько жертв потребуется, чтобы раскачать вашу бюрократическую машину?
— Еще одна потребуется, — усмехнулся Вадим.
