— Нитой?
— Нитой Гарсиа. Так он ее называл.
— Но в заметке говорилось, что ее фамилия Донелли.
— Ну и что! Про Стэна там тоже написали, что его фамилия Фостер, — Мюриэл сухо засмеялась, в голосе ее почувствовалось осуждение. — Конечно, я, как все женщины, подозрительна, но я так и не смогла удержаться от подозрения, что вот он поехал и еще раз встретится с ней, попадет из-за этого в какую-нибудь передрягу. Я надеялась, может, он уже связался с вами, ну и вы строго-настрого ему наказали не встречаться с теми, с кем не надо встречаться.
— Он со мной не связался, — ответила Дэйзи. — Боюсь, если бы эта встреча произошла, я не смогла бы наказать ему строго-настрого что бы то ни было.
— Ну что же. Извините за беспокойство, — похоже, она уже собиралась повесить трубку.
— Секундочку, Мюриэл, — торопливо проговорила Дэйзи. — В четверг вечером я отправила отцу письмо специальной почтой и задала ему очень важный вопрос. Он не поэтому решил так неожиданно меня повидать?
— Я ничего не знаю об этом письме.
— Оно было отправлено на адрес склада.
— Он ничего о нем не говорил. Может, не получил? Он читал мне ваши письма, но другие, как раз перед тем, как уехал. Стэн хранит их в старом чемодане. Вы ведь знаете его старый чемодан, набитый всяким хламом? Он все время таскает его за собой. Знаете?
Дэйзи вспомнила чемодан отца. Единственное, что он унес с собой, когда ушел из их квартиры в Денвере в один из зимних дней. «Дэйзи, детка, я собираюсь отправиться в маленькое путешествие. Не переставай любить своего папочку». Путешествие длилось ют уже пятнадцать лет, и она так и не перестала его любить.
— Он читал ваше письмо, — продолжала Мюриэл, — и неожиданно расстроился.
— Откуда вы знаете, что это было мое письмо?
— Он сразу же принялся говорить, каким плохим отцом оказался. Кроме того, — бесхитростно призналась она, — кроме вас, ему никто не пишет.
— Он говорил вам, о чем письмо?
— Нет.
— Он положил его обратно в чемодан?
— Нет. Сразу же, как он ушел, я посмотрела в чемодане, но его там не было, и я догадалась, что он взял его с собой. — В голосе Мюриэл прозвучала нотка смущения и попытка оправдаться: — Чемодан ведь не был заперт, только обмотан цепью.
— А откуда вы знали, какое именно письмо искать?
— Оно было в розовом конверте.
Дэйзи хотела сказать, что не пользуется разноцветными конвертами, как вдруг вспомнила, что одна из ее знакомых подарила ей пачку ко дню рождения несколько лет назад.
— А какой на конверте был написан адрес?
— Какая-то гостиница в Альбукерке.
— Понятно.
Адрес в Альбукерке и розовая бумага свидетельствовали о том, что письмо, скорее всего, написано в декабре пятьдесят пятого. В конце того года ее отец перебрался из Иллинойса в Нью-Мексико, но пробыл там всего месяц. Она вспомнила, как отправила ему подарок к Рождеству и чек в гостиницу в Альбукерке, а открытку с благодарностью за подарки и жалобами на то, что Нью-Мексико ему не понравился из-за обилия пыли, получила две недели спустя из города Топека в штате Канзас. Открытка казалась очень печальной, а буквы на ней прыгали вкривь и вкось, будто он был болен или сильно пьян — скорее всего, то и другое одновременно.
— Если Стэн узнает, что я вам звонила, он придет в ярость, — нервно проговорила Мюриэл. — Может, вы не скажете ему об этом, когда увидите?
— Я могу вообще его не увидеть. Он в состоянии оказаться не в окрестностях Сан-Феличе, а в каком-нибудь другом месте.
— Но он сказал…
— Да, он сказал…
«Он уже сказал как-то, — мысленно добавила она, — что отправляется в небольшое путешествие, и оно затянулось на пятнадцать с лишним лет». Возможно, у него началось очередное маленькое путешествие, и Мюриэл, такая же наивная, как Дэйзи в юности, станет бродить по улицам города, высматривая его в толпе прохожих; она будет то и дело видеть его лицо в проезжающем мимо автомобиле; замечать, как он входит в закрывающиеся двери лифта. Дэйзи сотни раз доводилось испытывать это чувство, и всегда автомобиль уносился слишком быстро, лицо в толпе оказывалось слишком далеко, а двери лифта захлопывались у нее перед носом.
— Что ж, — повторила Мюриэл, — извините за беспокойство.
— Никакого беспокойства. Напротив, я очень благодарна вам за звонок.
— Стэн дал мне другой номер, чтобы я позвонила по нему в случае срочной надобности, какого-то мистера Пинаты. Но я не хотела звонить совершенно незнакомому человеку по поводу — ну, об известной вам слабости Стэна.
Дэйзи мысленно спросила себя, сколько незнакомых людей на огромном пространстве страны знали об известной слабости Стэна и какому еще количеству предстоит узнать о ней за сегодняшний день.
— Мюриэл, — обратилась она к собеседнице.
— Да?
— Ни о чем не беспокойтесь. Я свяжусь с мистером Пинатой. Если мой отец в городе, мы отыщем его и присмотрим за ним.
— Спасибо, — в голосе Мюриэл зазвучали слезы. — Огромное вам спасибо. Стэн всегда говорил, что вы замечательная дочь.
— Не принимайте то, что он говорит, слишком всерьез.
— Но он действительно имел это в виду. И я тоже. Я так благодарна вам за то, что вы для него сделали. Дело ведь не в деньгах. Куда важнее знать, что есть кто-то, кто заботится о тебе и переживает за тебя.
«Да уж, — с горечью подумала Дэйзи, повесив трубку, — я все еще забочусь о нем. Продолжаю любить отца даже после пятнадцати лет его маленького путешествия. Если он в городе, я найду его. Я успею подбежать к двери лифта до того, как она закроется; проносящаяся мимо машина остановится на красный свет, ее задержит полицейский, или у нее лопнет колесо; лицо в толпе окажется его лицом».
Ветер усиливался, за окном носились стаи птиц и летящие листья, ветки чайного дерева бились об окно с таким звуком, словно о стекло скреблись когтями десятки животных.
Дэйзи сидела, судорожно сжимая в руке телефонную трубку. Она дрожала так, что можно было подумать, между ней и улицей не было стеклянной стены большого окна. Она с трудом набрала номер Пинаты, и, когда на другом конце провода ей ответили, что его нет, молодая женщина была готова кричать на телефонистку, обвинить ее в том, что та все перепутала или просто ее обманывает.
Она сделала глубокий вдох, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться.
— Когда он будет?
— Это коммутатор. Он позвонил и сказал, что появится в конторе к семи. Правда, он обещал до этого позвонить и узнать, были ли ему звонки. Вы хотите что-то передать?
— Попросите его позвонить… — она остановилась в сомнении: Дэйзи не была уверена, что следует называть себя, да и вряд ли Пината захочет звонить ей домой, когда поблизости будут мать или Джим. — Нет, я буду у него в конторе ровно в семь.
— Как я должна вас записать, ваше имя?
— Скажите просто, что это связано с могилой.
16. Стыд — вот мой ежедневный удел, только он кормит меня
Нужно ли удивляться, что я истощен?
Джим прождал на причале почти час, но вот наконец появился Адам Барнетт. Он вбежал на волнорез, тяжело, но устойчиво ставя ноги в морских сапогах.
— Извини за опоздание. Меня задержали.
— Я догадался.
— Не надо злиться. Я ничего не мог поделать. — Он уселся рядом с Джимом. — Все равно выход в море отменяется. Они подняли штормовое предупреждение для малых судов.
— Что ж. Тогда мне лучше отправиться домой.
— Да нет, подожди немного.
— Зачем?
Хотя кругом не было ни души, Адам понизил голос:
— Час назад мне позвонила миссис Розарио. Приехала Хуанита. Но что еще хуже — Филдинг тоже в городе.
— Филдинг? Отец Дэйзи?
— И самое плохое — они встретились.
— Но ведь они незнакомы.
— Ну, они ухитрились познакомиться, причем очень спешили, если верить миссис Розарио.
— Бессмыслица какая-то, — озадаченно произнес Джим. — Филдинг не имеет никакого отношения к нашим… договоренностям.
— У миссис Розарио почему-то сложилось впечатление, что мы, ты или я, послали его шпионить за ней.
— Да я не видел его целую вечность.
— Я вообще никогда его не видел, о чем не преминул сообщить миссис Розарио. Она была очень взволнованна, к концу практически невменяема. Она настаивала, чтобы я поклялся памятью ее покойного брата, что не имею никакого отношения к появлению Филдинга в ее доме. — Адам бросил взгляд на пенистые барашки волн, под напором ветра их становилось все больше. — Ты что-нибудь знаешь о ее покойном брате?
— Ничего.
— Оказывается, его звали Карлос.
— Я же сказал тебе уже, что ничего о нем не знаю. Верно?
— Ну, ну. Не надо сердиться, я ведь просто спросил.
— Ты спросил два раза, — резко ответил Джим. — Один раз явно лишний. Мои отношения с миссис Розарио были недолгими и не включали обсуждение семейных проблем. Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было.
