советы, комментировать решения Верховного Суда и прочие малопонятные вещи, рассказывать своеобразные адвокатские анекдоты и смеяться над ними вместе с остальными.
На противоположной стороне площади, в другой кофейне, собирались тоже утром, но гораздо позднее, белые воротнички, обсуждавшие гольф, внешнюю политику и фондовый рынок. В кофейне, куда ходил Джейк, интересовались иным: рыбалкой, футболом и местной преступностью – при всей ее незаметности.
После обычных приветствий один из знакомых спросил адвоката:
– Видел?
Он показал еженедельную газету «Форд таймс», выходившую по средам. В ней успели поместить новость вторника. Жирно набранный заголовок гласил: «ГЭМБЛ ОБВИНЕН В ТЯЖКОМ УБИЙСТВЕ».
– Ну и сюрприз! – воскликнул Джейк, хотя накануне вечером ему звонил с тем же известием Лоуэлл Дайер.
Появилась Делл с кофейником и налила ему кофе.
– Доброе утро, милая, – улыбнулся он.
– Руки прочь! – усмехнулась она и ушла. В кафе уже собралась дюжина завсегдатаев; к 6.15 здесь будет толпа.
Попивая кофе, Джейк перечитал сообщение на первой странице и не узнал ничего нового. Репортер Дамас Ли звонил им накануне под вечер, надеясь получить комментарий, но Порсия ничего ему не сказала. «Мистер Брайгенс в суде», – отчеканила она.
– Твоего имени здесь нет, – заметила Джейку Делл. – Проверено.
– Черт! Мне нужна реклама! – Джейк сложил газету и отдал ее Биллу Уэсту, мастеру с обувной фабрики, занявшему свое обычное место. Они пять минут обсуждали погоду, дожидаясь, пока подадут завтрак. Когда Делл принесла еду, Джейк спросил ее, почему она так долго шла.
– Повариха ленится. Хочешь ее пожурить?
Повариха была толстой скандалисткой, быстро выходившей из себя и в гневе швырявшейся лопатками. По этой причине ее прятали от посетителей.
Пока Джейк вытрясал из бутылочки соус «Табаско», Уэст произнес:
– Вчера я чуть не поссорился из-за тебя. Тут один сказал, что слышал, будто ты хвастался, что к восемнадцати годам выпустишь этого парня на свободу.
– Ты надавал ему по шее?
– Нет, он крупнее меня.
– И глупее.
– Вот и я ему говорю: «Глупец!» Во-первых, говорю, Джейк не болтает почем зря, а во-вторых, ты бы не стал обманывать систему ради убийцы полицейского.
– Ну, спасибо.
– А что, стал бы?
Джейк намазал ломтик белого хлеба клубничным джемом и откусил большой кусок. Прожевав, он ответил:
– Нет. Я все еще стараюсь избавиться от этого дела.
– Ты часто это повторяешь, Джейк, – заметил Билл. – Но дело все еще твое, ведь так?
– К сожалению, да.
Крановщик Вэнс подошел к их столику, остановился и уставился на адвоката. Указав на него пальцем, он громко сказал:
– Щенку поджарят задницу, Джейк, как бы ты ни крутился.
– И тебя с добрым утром, Вэнс, – усмехнулся Джейк. На них уже оглядывались. – Как семья?
Вэнс захаживал сюда раз в неделю, и его все знали.
– Не заговаривай мне зубы. Лучше тебе не защищать этого щенка в суде.
– Не надо вмешиваться не в свое дело, Вэнс. Занимайся собственными проблемами, а я позабочусь о своих.
– Застреленный коп – это касается всех, Джейк. Если ты применишь какую-нибудь свою хитрость и выкрутишься, то тебе не поздоровится.
– Это угроза?
– Нет, сэр, обещание.
Делл возникла перед Вэнсом и прошипела:
– Или сядь, или уйди.
Он нехотя вернулся за свой столик, и несколько минут в кафе было тихо. Потом Билли Уэст произнес:
– Наверное, в эти дни ты часто слышишь нечто подобное.
– Не то слово! – вздохнул Джейк. – Что ж, это часть моей работы. Хоть когда-нибудь адвокаты были всеобщими любимцами?
Джейку нравилась его контора в 7 утра, до начала рабочего дня, когда еще не надрывались телефоны, и так до 8 часов, когда приходила Порсия со списком дел для босса и с вопросами, требовавшими ответов. Позже появлялся Люсьен, наливал себе кофе, поднимался к Джейку и мешал ему работать.
Он включил внизу свет, заглянул во все комнаты, подался в кухню – сварить первую чашку кофе. Потом поднялся к себе наверх, снял пиджак. Посредине его стола лежало приготовленное Порсией двухстраничное ходатайство о передаче дела Дрю Гэмбла в суд по делам несовершеннолетних. После подачи этого ходатайства ожидался новый всплеск злобных сплетен.
Ходатайство было чистой формальностью, ведь Нуз уже пообещал его проигнорировать. Но у Джейка как у состоящего в реестре адвоката не было выбора. В случае удовлетворения его ходатайства (об этом не приходилось даже мечтать) обвинение в убийстве рассматривалось бы судьей по делам несовершеннолетних без участия присяжных. При признании Дрю виновным его поместили бы в учреждение для несовершеннолетних где-то в штате и держали там до 18-летия, после чего юрисдикция данного суда прекращалась. Процедурного механизма последующего перехода под юрисдикцию окружного суда не существовало. Иными словами, 18-летний Дрю Гэмбл вышел бы на свободу, проведя за решеткой менее двух лет. Признать этот закон справедливым не поворачивался язык, однако не в силах Джейка было его изменить. Именно по данной причине судья Нуз оставлял дело за собой.
Джейку было страшно даже подумать о том, какое возмущение вызвало бы освобождение его клиента после столь короткой отсидки, да он и не был сторонником подобной развязки. При этом знал, что Нуз станет защищать и его, и стабильность системы.
Приложенную Порсией 4-страничную пояснительную записку к делу Джейк прочитал с восхищением. Как обычно, Порсия была весьма обстоятельна и описала дюжину предшествующих дел с участием несовершеннолетних, одно из которых разбиралось еще в 50-е годы. Она убедительно доказывала, что несовершеннолетние не такие зрелые, как взрослые, отстают от них в умении принимать решения и так далее. Тем не менее у всех описанных ею дел было единое завершение: несовершеннолетний оставался за окружным судом. У штата Миссисипи была богатая история выведения несовершеннолетних, совершивших серьезные преступления, на судебные процессы.
Порсия потрудилась на славу. Джейк немного подправил ходатайство и пояснительную записку, а когда Порсия пришла на работу, обсудил с ней свою редактуру. В девять часов утра он перешел на противоположную сторону улицы и зарегистрировал свое ходатайство в суде. Девушка-секретарь приняла его без комментариев, и Джейк ретировался, не позволив себе привычных любезностей. Даже секретарь обошлась с ним холоднее, чем раньше.
Гарри Рекс всегда мог найти причину, чтобы сбежать из города по делам, так он спасался от хаоса своей склочной бракоразводной практики и от сварливой жены. Днем Гарри Рекс незаметно выскользнул из офиса и с удовольствием прокатился до Джексона, не сетуя на долгую дорогу. Там он сел за дальний столик в своем любимом ресторане Hal & Mal’s, заказал пиво и стал ждать. Через десять минут повторил заказ.
За время учебы на юридическом факультете Гарри Рекс выпил много пива в обществе Доби Питтмана, бабника с Восточного Побережья, лучшего ученика курса, избравшего после выпуска работу в крупных юридических фирмах Джексона. Теперь он был партнером в группе, на которую трудились пятьдесят юристов, представлявших интересы страховых компаний в делах, чреватых серьезными выплатами за понесенный ущерб. В деле «Смоллвуд» он не участвовал в отличие от другого партнера, Шона Джилдера,
