недели.
— Одно дело — мои подозрения, и совсем другое — доказанные факты. Я работаю над этим. Пока больше ничего не могу сказать. — Он снова сделал глоток из уже пустой чашки.
Эмма скрестила руки, притворившись, что не заметила.
— Еще какие-нибудь связи с Нью-Гемпширом? — спросил детектив, поставив чашку на столик.
— Энн, одна из наших врачей, иногда временно служит в других местах. Прошлым летом работала там.
— Это все?
— Мне неизвестна личная жизнь всех и каждого, — пожала плечами Эмма. — Попробуйте поговорить с Дженни, нашим секретарем. Она знает все и обо всех.
— Еще что-нибудь?
Сжав губы, она отрицательно покачала головой.
— Хорошо ли вы знаете доктора Крампа?
— Мы с ним коллеги. Работаем вместе уже много лет. Вне работы не общаемся.
— Вам известно, что доктор Крамп и Джордж сильно повздорили накануне покушения? Доктор Крамп выскочил из кабинета с такой скоростью, что едва не сбил с ног одну из медсестер.
— Кто вам об этом сказал?
Загарян пожал плечами.
— Ссора может не иметь никакого отношения к нападению, — предупредила Эмма.
— Доктор Крамп заявил, что Джордж допустил ошибку во введении лекарственных препаратов, однако не смог припомнить пациента или подробности.
— Кто ж будет помнить имя пациента через неделю? Я бы не вспомнила.
— Я спросил у Джорджа. Он тоже не помнит.
— Ничего удивительного после ЧМТ и пропофола.
— Пропофол был на следующий день. Какой период времени захватывает ретроградная амнезия?
— Пожалуй, несколько минут. Но ЧМТ — совсем другое дело.
— Я снова у него спросил. Он изменил показания. Сказал, что доктор Крамп разозлился из-за задержки с важной ЭКГ. Я бы сказал, что они оба лгут.
— Вряд ли. Доктор Крамп — достойный человек, — сказала Эмма.
— Он любит деньги?
— Кто ж их не любит? — Она вспомнила новенькую «Ауди-А7» Курта, его сверкающие итальянские туфли и поездки в Лас-Вегас.
Возможно, он любит деньги поболее многих.
— Прошлым летом он был в Нью-Гемпшире, — добавил Загарян.
— Навещал Кена. Они дружили.
— У него милая подружка. И только что она купила машину, которую не может себе позволить.
Кайла… Кен собирался понизить Курта… Нет! Невозможно. И все же…
ГЛАВА 43
Эмма плотно завязала голубой пластиковый фартук, готовясь принять пациента с травмой. Перчатки порвались, когда она попыталась их натянуть. Она вздохнула. День снова обещал быть непростым.
Понедельники всегда становились сущим наказанием: пациентов привозили намного больше, чем в любой другой день. К тому же как раз утихла метель. Люди шли один за другим: автомобильные аварии, сердечные приступы при расчистке снега, переломанные ноги из-за падения с крыши, переломы шейки бедра у поскользнувшихся на льду, дети, влетевшие в дерево при катании с горки, порубленные снегоочистителем руки.
Пока гуляла метель, было еще терпимо — сравнимо с уровнем во время Суперкубка или ужинов на День благодарения, — но теперь она закончилась.
Бригада в третьем травматологическом в полных защитных костюмах — с перчатками, капюшоном и бахилами — напоминала стайку марсиан. У каждого на комбинезоне была бирка с именем, чтобы не путаться.
— Пешехода сбила машина, — сообщили из скорой. — Водитель скрылся.
Это не сулило ничего хорошего. Эмма посмотрела на дежурившую в этот день Бренду:
— Есть новости?
— Женщина. Сбита грузовиком. Обнаружена без сознания, ее дважды вырвало, дыхание агональное. На ручной вентиляции. Вероятен перелом правой бедренной кости.
Бедренная кость — самая большая в организме, и сломать ее труднее всего. Значит, удар был сильный и не исключены более тяжелые травмы.
— Жизненные показатели?
— В норме, не считая тахикардии.
Эмма попыталась мысленно представить себе пациентку. Без сознания и рвота. ЧМТ? Повышенное внутричерепное давление? Перелом бедра и сам по себе не радует, но если силы удара хватило, чтобы сломать кость, то он мог вызвать травмы внутренних органов и другие переломы. Таз? Или шея? Это грозит параличом или даже смертью, если перелом достаточно высоко, чтобы парализовало диафрагму. Агональное дыхание — тоже ничего хорошего. Барышня собралась умереть. Ненавижу, когда пациенты так поступают!
— Время до прибытия?
— Пять минут, — ответила Бренда, и тут до них донесся вой сирены.
Скорая приближалась. Эмма пошла встречать машину. Так она выгадала пару минут и получила возможность выслушать техника скорой помощи еще до того, как они оказались в шумной травматологии. А еще — сэкономила время, чтобы обдумать решения.
Каждое распоряжение могло означать для пациента вопрос жизни и смерти, а Эмме ошибка могла стоить карьеры.
Каждый раз приходилось выбирать нужную процедуру и назначать нужное лекарство в нужной дозировке для человека, которого она прежде никогда не видела и вдобавок не знала, как именно он пострадал.
Вот как сейчас. Сколько же друзей не выдержали давления и бросили неотложку! Вышли на пенсию, перевелись в реанимацию, стали представителями фармацевтических компаний… Я могу оказаться следующей.
Она нажала на серебристую пластину, чтобы открыть дверь, и выкинула из головы все мысли, кроме заботы о пациентке.
Брент, техник скорой помощи, распахнул дверцу автомобиля и улыбнулся, узнав ее под синим защитным костюмом:
— Здравствуйте, доктор Стил! Женщина, пятьдесят два года, сбита грузовиком. Обнаружена без сознания, сейчас немного возбуждена. Дышит самостоятельно. Жизненные показатели в норме, не считая тахикардии. Правая бедренная кость деформирована. Мы уложили пострадавшую на щит и надели воротник, но по пути она пришла в возбужденное состояние. Ее дважды вырвало.
— Аспирация была?
Перевозка пострадавшего на щите и в воротнике являлась стандартным решением при травмах, которое позволяло обездвижить больного и не допустить новых травм. Пациент лежал на спине и не мог не то что пошевелиться, а даже повернуть голову. В таком положении рвота была опасна: пациент мог захлебнуться содержимым желудка или получить опасную пневмонию.
— Мы поворачивали щит набок.
Эмма кивнула.
— Жизненные показатели?
— Давление девяносто пять на шестьдесят три, пульс сто двадцать три, сатурация чуть выше девяноста.
