– Яд исчез? – напрягся Терехин. Жить им всем, похоже, осталось недолго.
Илья Ильич подошел вплотную к Ваньке и доверительно сообщил, поглаживая бородку:
– Я его украл.
Ванька шарахнулся от доктора, как от чумы. Ильин приблизился. Ванька отшатнулся.
– Я украл и спрятал яд в надежном месте, – пояснил свой поступок врач.
Терехин выдохнул, есть захотелось вновь.
– Пойдемте, пока нас не хватились. С утра маковой росинки во рту не держал. Некогда было – постоянно приходилось кого-то откачивать, – пошутил венеролог. – Перекусим и займемся делом. Время не терпит. Надо искать выход из этого чудовищного ада, пока нас всех тут не перебили.
– Думаете, реально отключить напряжение и выбраться наружу? – оживился Ванька.
– Вам что, клинической смерти Филарета мало? – нахмурился Ильин. – Просто чудо, что он выжил! Нет, голубчик, риск очень велик, а у меня только одна ампула атропина была. К забору и воротам опасно соваться без специальной защиты и инструментов. А у нас нет ни того, ни другого. Единственную резиновую перчатку и ту на соски Офелии извели. Да и не помогла бы она в любом случае. Предлагаю иной вариант. Давайте пока не будем пугать участников сообщением, что Родиона Буденого убили, и вплотную займемся поиском журнала. Пусть убийца думает, что все сосредоточены на главной цели шоу. Мы же тем временем попытаемся злоумышленника вычислить, проследить за ним и найти компьютер, чтобы без потерь отключить резервный генератор.
– А если не получится?
– Будьте оптимистом, мой юный друг! – воскликнул Ильин. – Не выйдет, придется ждать, пока резервный генератор сам выдохнется. Рано или поздно это случится, потому как вечный двигатель пока никто не изобрел, – заявил венеролог. И добавил застенчиво: – Никто, кроме меня.
– Лучше бы вы изобрели вертолет. Он бы нам больше пригодился, – вздохнул Ванька. – В крайнем случае – аэроплан.
– Послушайте, а ведь отличная идея! – Венеролог подпрыгнул на месте, схватил Ваньку за руки и затряс, раскланиваясь и рассыпаясь в благодарностях. Лицо Ильи Ильича сделалось совершенно безумным, глаза засветились нездоровым светом. Пока Ванька пытался вернуть отвисшей челюсти первоначальное положение, изобретатель выскользнул за дверь, и звук его шагов эхом отозвался в коридоре.
Терехин остался, почесывая макушку. Как такое может быть? Часть мозга у человека работает в адекватном режиме, а другая – пробуксовывает и хромает. Только что договорились пойти перекусить и начать искать журнал, но вместо этого венеролог умчался изобретать аэроплан. Что ж, замечательно! Глядишь, правда изобретет хрень какую-нибудь летающую, вставит в нее свой вечный двигатель и повторит подвиг Икара.
«Только до солнца вряд ли долетит, обуглится по пути… на колючей проволоке», – подумал Ванька с сочувствием и отправился в парадную залу обедать. Надо было срочно поесть и привести собственные мозги в порядок. После общения с Ильиным они требовали капитальной реставрации.
* * *
В парадной зале никого не было. На столе его ждал обед и записка от Казимира, что они с Сеней и Пашкой отправились искать Зебельмана в лес. Ванька наскоро перекусил, вылил чудодейственный эликсир из бутылки в раковину в кухне, проведал Офелию, навестил козу и отправился к себе в денник думать. У «стойла» Филарета Терехин притормозил, прислушиваясь к странным звукам.
– Ойнйойко, ойнйойко, ойнйойко… – в одной тональности распевал живописец.
Бедняга так и не отошел от удара – бредил. Ванька заглянул к художнику и поздоровался.
– Доброго здоровья, – в ответ поприветствовал его Филарет. – Знаете, Ванечка, я долго думал, что же имел в виду Господь, и, кажется, понял. Жизнь такая короткая, и надо наслаждаться ею, а не загонять себя в выдуманные рамки. Жена и дочки то же самое мне говорили, но я прислушивался только к себе, пытался отыскать истину внутри. А надо было оглянуться вокруг и позаботиться о своих близких. К слову, вам, случайно, на территории имения не встречалось парусное судно?
Ванька отрицательно помотал головой и торопливо закрыл дверь, опасаясь за свой рассудок. Довольно с него общения с Ильиным! Верно говорят, шизофрения заразительна. Мозги до сих пор восстановить не получилось, а теперь еще и ойнйойко какой-то к извилинам прилип. Заковыристое слово крутилось в голове, как назойливая муха, мешало думать и переваривать обед. Поэтому Ванька решил немного вздремнуть.
– Ойнйойко, едрить тебя в качель! – разозлился Терехин, залез головой в спальник и мгновенно отключился.
Глава 15
СИДИТ ВОРОН НА ДУБУ…
– Эй, соня-масоня! Козу доить собираешься? Офелия проголодалась и требует есть, – шутливо сказала Галочка и потрепала его по щеке.
Ванька открыл глаза и сел, пытаясь отдышаться. Сердце стучало в груди, как сумасшедшее. Рубашка промокла насквозь, руки дрожали. Кажется, ему снился какой-то чудовищный кошмар. Сон забылся, но ощущение тревоги и ужаса осталось.
– Как малышка? – хрипло спросил он.
– Все очень хорошо, Ванечка. Ильин дал мне настойку собственного приготовления. Я намазала, и сыпь как рукой сняло. Козье молочко усваивается прекрасно. Новой вспышки аллергии не случилось. Животик наладился, малышка проспала пять часов. Извини, я не хотела тебя будить. Сама пыталась свежего молока надоить, но рогатая сволочь меня не подпускает. Чуть не забодала! – Галочка показала пальцами «козу рогатую» и рассмеялась.
– Иду. Что бы я без тебя делал, родная? Ты чудо, Галь! – улыбнулся Терехин. С его души словно камень свалился.
Из денника они вышли вместе. Галина по пути посвящала его в последние события.
– Представляешь, Казимир расставил в лесу силки, поймал зайца и… Зебельмана.
– В каком смысле?
– В прямом, – хихикнула поэтесса. – Григорий ловил бабочек. Засек одну альбиноску уникальную, безумно редкий вид. Двинул за ней и потерялся. Кружил по лесу и никак не мог найти дорогу обратно, зато нашел силки и угодил в ловушку. Так и просидел в плену, пока Казимир его не вызволил.
– Бедняга, – искренне посочувствовал Терехин. – Что он, сам не мог из заячьих силков выпутаться?
– Мог, но боялся бабочку помять, – сообщила Галочка. – Сидел и ждал, пока его найдут. А когда нашли, заявил, что свой приз он уже получил. Вернулся, заперся у себя в деннике и отказывается выходить. На бабочку любуется.
Как же у гениев все в голове запущено, подумал Ванька и поприветствовал Маруську. Та поприветствовала его радостным меканьем и щедро выдала аж три литра молока, на радость Офелии. Терехин передал удой Галине, а сам вернулся в денник, завалился на кровать и тупо уставился в потолок. Навалилась дикая апатия, лень было даже пальцем шевелить.
На ужин Ванька не пошел, сославшись на головную боль, но все равно его не оставили в покое. Явился Пашка, подозрительно грязный и возбужденный, и загрузил мозг свежей идеей, где искать журнал. Хлебников предположил, что открытие Беркутова находится в дупле дуба. Так как дуб в ближайших окрестностях только один – рос за конезаводом, Хлебников не сомневался, что шарада Казика давала прямую наводку именно на этого исполина. После ужина он внимательно изучил вековое дерево, заметил дупло, и его осенило. Проблема была в том, что предмет Пашкиного интереса располагался высоко, а сам Хлебников категорически влезть на дуб не мог. Все время срывался и шмякался вниз. Устав изображать из себя макака, Павел рванул за помощью к товарищу.
Ванька в идею с дуплом верил слабо. Данная версия никак не связывалась логической цепочкой с другими известными Ваньке подсказками графа, но все равно пришлось переться на улицу. Иначе Павлуша, разгоряченный своей догадкой, от него не отстал бы до утра. А еще хуже, сам бы полез на дерево и свернул себе шею.
На подходе к месту товарищей ждало разочарование – их опередили. На дубу сидел Казимир и активно проверял Пашкину версию, засовывая в дупло ручищи. Матильда бегала вокруг ствола, собирала желуди в пакет и переживала за жениха. Мозги у всех членов семьи Хлебниковых определенно работали в одной тональности.
– Тихо, – шикнул Пашка, дернул Ваньку за рукав и увлек в кусты.
– Ай, дуду-дуду-дуду! Сидит ворон на дубу… – шепотом пропел Ванька и хихикнул, наблюдая из кустов за влюбленной парочкой.
– Ничего нет, – сообщил Казимир сверху.
– Я же тебе говорила! Слишком просто. И потом, моя подсказка никак не вяжется с дуплом. Как привязать азбуку к дуплу? Никак не привяжешь.
– К дубу азбуку тоже не привяжешь, – возразил Казик. – Разве что – золотой цепью.
– Казюль, ты гений! – воскликнула Матильда. – Дуб – златая цепь – азбука. Может быть, граф намекал на книгу? Слезай скорее, а то свалишься, не дай…
Договорить Мотя не успела. Казик сказал «ой» и полетел на землю. Раздался глухой звук. Матильда охнула и бросилась к любимому. Пашка тоже ломанулся было к дядьке на помощь, но притормозил, потому как потерпевший бодро поднялся на ноги и со всей страстью привлек испуганную профессоршу к себе с явным намерением совершить грехопадение прямо тут, под вековым дубом.
