«Смотри на меня!»
Плечи расправлены, на губах победоносная улыбка. Разумеется, теперь певец глядел только на нее. Хотя бы потому, что Анжела предусмотрительно загородила от него белобрысую гадину. Сзади что-то негодующе пищали, приглушенно оправдывался официант, но она не оборачивалась. Взгляд ее был прикован к лицу певца.
И Никита наконец-то ее увидел. По-настоящему.
Роза полетела к его ногам. Анжела высоко подняла руки, и едва стихла последняя нота, пылко зааплодировала:
– Браво! Браво!
Вслед за ней пьяными голосами подхватили в зале:
– Браво! Давай еще!
Никита был польщен. Он забыл про неудачницу, облитую томатным соком. Его вниманием завладела Анжела.
Остальное было делом техники.
Заполучив в свое пользование мужчину мечты, Анжела принялась за дело. Ее честолюбия хватило бы на армию Наполеонов. Кроме того, она не сомневалась, что Никита гениален. Разве могла Анжела Бирюкова выбрать себе в пару посредственность? Никогда.
Оставалось убедить в этом окружающий мир.
Нет лучшего агента, чем влюбленная женщина. Анжела проталкивала Никиту с усердием самки кенгуру, вылизывающей дорожку в шерсти для собственного крошечного новорожденного детеныша, который должен добраться до соска с молоком.
Кенгуренок из Никиты был нежизнеспособный. Будь его воля, он лежал бы там, где родился, и ждал, пока сосок сам доползет до него. Нет, амбиций у него было в избытке. Но вот воли для их воплощения не хватало.
Анжела договаривалась с директорами ресторанов. Нанимала музыкантов. Искала композиторов. И неустанно контролировала мужа: чтобы не напился, приехал вовремя, не вильнул за кулисами в сторону очередной блондинки, улыбался публике и фотографам… Это она придумала образ, который через пять лет станет популярным на всю страну: расстегнутая рубаха, крест на пузе, смачная мужественность плюс романтическая сентиментальность.
И наконец ее титанические усилия принесли плоды. Никиту заметили продюсеры. Вернее, жена одного из продюсеров. Она убедила мужа, что тот имеет дело с уникальным явлением, и с Вороным заключили контракт.
А там нагрянула и слава, о которой столько мечталось.
Вместо того чтобы расслабиться, Анжела ухватила вожжи еще крепче. Но если поначалу ею двигало честолюбие, замешанное на любви, то теперь топливом стал страх. Анжела как-то совершенно упустила в своей борьбе за место Никиты под солнцем, что сама осталась в тени.
Кто она такая? Никто. Жена Никиты Вороного. Сегодня нынешняя, завтра бывшая. Потеряла товарную ценность в виде упругой груди, крепкой попы и гладкой мордочки – и прости-прощай, любимая, твое время истекло.
Анжела по-прежнему очень любила мужа. И по-прежнему не доверяла ему ни на грош. В ее системе ценностей любовь никак не коррелировала с доверием.
Ей было бы легче, если бы перед глазами не стоял убедительный пример. Причем созданный ее собственными руками.
Несколько лет назад Анжела отомстила одному из своих врагов до того просто и красиво, что долгие месяцы потом при одной мысли об этом ловком фокусе пела душа. А всего-то и нужно было, что вовремя представить стареющему ловеласу симпатичную свежую девочку. Ловелас распрощался с актуальной женой быстрее, чем бедняжка успела сказать «любимый».
Однако стрела, выпущенная Анжелой в противницу, оказалась бумерангом.
– …Кто здесь был?
Никита пожал плечами и зевнул.
– Да чего ты расшумелась-то? Никого!
– А почему у тебя телефон?
Анжела сама понимала, что выглядит смешно и нелепо со своими глупыми вопросами. Но остановиться не могла.
– Ты должен был отдать его Кеше!
– Один отдал, другой оставил, – засмеялся Никита.
– Зачем? Кому ты звонил?
Никита окончательно развеселился.
– Ну ты, мать, даешь!
«Мать!» Анжела ненавидела, когда он так называл ее, и Никите было отлично известно об этом. Мигнуть не успеешь, как из статуса подруги жизни перейдешь на уважаемое положение матери его детей. А подругой станет другая.
– Никому я не звонил! – Никита положил руку на грудь и с трогательным видом прикусил нижнюю губу.
Господи, да она сама научила его этому жесту и выражению!
Анжеле стало жутко. Так кучер, управляющий тройкой лошадей, внезапно обнаруживает, что сам давно тащит упряжку, а лошади летят рядом и ржут ему в лицо.
Нервы у нее и так были на пределе. А насмешливая невозмутимость мужа окончательно расшатала опору.
Будь что будет, но выносить это невозможно. Даже самый страшный ответ, окончательно расставляющий все по местам, лучше, чем этот мост над пропастью, шатающийся под ее ногами.
– Ты спросил, не брала ли я у тебя что-нибудь, – выговорила Анжела. – Что ты имел в виду?
Если Никита скажет «фотографию», все пропало. Значит, он не считает нужным больше скрываться от нее. Пока муж таится и делает вид, что ничего не происходит, у нее еще есть шанс.
– Брала? – переспросил Никита.
На лице отразилась работа мысли.
Анжела перестала дышать.
– А-а! – Никита хлопнул себя по лбу. – Так это, как его… Сотовый-то я и посеял. Сунул в брюки, а искал в пиджаке. Ну, раззява!
Он добродушно улыбнулся жене.
Анжела вдохнула в несколько приемов, по чуть-чуть.
– Что-то ты вспотела, – озаботился муж. – Слышь, иди к окошку, подыши.
На негнущихся ногах Анжела приблизилась к открытой створке. Облегченно присела на подоконник. И прямо перед собой, на подоконнике, заметила длинный русый волос, свернувшийся спиралью.
3
С раннего утра Сергей Бабкин сел обзванивать людей, которые могли что-то знать о гостях Грегоровича. Он терпеть не мог выяснять важные вопросы по телефону, но на сей раз выбора не было. Их новый наниматель выделил им слишком мало времени, чтобы тратить его на разъезды и личные встречи.
Итоги снова оказались неутешительными.
– Если Джоника и связывали с кем-то из присутствующих личные отношения, об этом ничего не известно.
Бабкин потер глаза и отпил кофе, не чувствуя вкуса.
Спал он мало и паршиво. Во-первых, адски не хватало Машки: запаха, тепла ее тела и даже острых ее локтей и коленок, которые Бабкин за четыре года брака приноровился каким-то образом сгребать в охапку, так что к утру длинная худая Машка вся оказывалась в его объятиях, свернувшаяся клубочком, точно ежик.
Во-вторых, снилось всякое непотребство. Половину сна Бабкин провел в сундуке, куда к нему то и дело пыталась забраться балерина Медведкина в прозрачной пачке на голое тело. Крышка открывалась, балерина ныряла к Сергею, скрючившемуся на дне, придавливала его и хохотала заливистым басом. Бабкин просыпался в холодном поту и с завистью смотрел на Илюшина, дрыхнувшего безмятежным сном.
Макар потянулся и с видимым удовольствием откусил от сэндвича с лоснящейся бужениной. Сергей чуть не взвыл. Ему после страстей минувшей ночи кусок в горло не лезет, а этот прохиндей уплетает за обе щеки.
– Хватит поглощать жратву с таким аппетитом, – буркнул он. – Смотреть больно.
– Нервный ты стал, Серега, – пожурил Илюшин. – Трепетный. Подвинь соль, пожалуйста.
Покончив с сэндвичем, Макар принялся за яичницу.
– Вариант с попыткой мести Грегоровичу отбрасываем? – вслух подумал он.
– Ты имеешь в виду, кто-то мог убить Джоника, чтобы подложить свинью хозяину?
– Неплохой вариант, но оторванный от действительности.
Бабкин согласно кивнул. Чересчур сложно, да и пришлось бы подгадать с убийством так, чтобы у Грегоровича не было алиби… Из нелюбви к Богдану можно было бы придумать что-нибудь менее трудоемкое, чем насильственная смерть одного из его гостей.
– Значит, пока достоверно установлена только связь Джоника с его администратором, – задумчиво сказал Макар.
– Он и грохнул, – проворчал Бабкин.
– Серега, начинай проверку каждого на предмет темных делишек с Джоником. А особенно тщательно проверяй девицу Бантышева.
– Почему именно ее?
– Остальные на виду. А она кот в мешке.
Бабкин пожал плечами:
– Случайно выиграла конкурс, случайно оказалась у Грегоровича. Виктору пришлось тащить девчонку с собой, потому что он был уверен, что сегодня улетает.
– А это не так?
– Уже нет. Кутиков сказал, что Бантышев из-за всей этой катавасии перенес дату вылета на два дня. Но это выяснилось всего пару часов назад. Так что у него особого выбора не было, когда ему навязали эту влюбленную простушку.
Макар задумчиво покачал ногой. Что-то ему не нравилось во всей этой истории.
– Думаешь, слишком много совпадений? – усомнился Бабкин. – Но ведь это очень легко проверяется.
– Вот и проверь. Хотя сдается мне, ты ничего не вытащишь.
– Тогда что тебя смущает?
Илюшин помолчал.
– Меня по-прежнему занимает вопрос, откуда у покойного Рината все эти компрометирующие сведения. Похоже на целенаправленный сбор информации.
Бабкин вспомнил комнату с сундуком, из которого только что выбрался Андрюша Решетников. Запах духов, издевательская болтовня, ухмыляющиеся физиономии – и набычившийся Джоник, окруженный насмешниками. Мог он явиться в гнездо поп-звезд без камня в кармане? Нет, не такой человек был Ринат Ильдарович Баширов.
