— Мною он не дирижирует. Я в его игры не играю. Если я кому проигрываю в шахматы несколько стольников, то в том трагедии нет. Ты заметил, я стал иногда выигрывать у самого Чурбака.
Заключенный по кличке Чурбак получил свою кличку за то, что долго обдумывал каждый свой ход, истуканом восседая около шахматной доски, сохраняя невозмутимость при подсказках со стороны и делая ход лишь тогда, когда сам считал его необходимым.
Благодаря своей выдержке, он часто выигрывал в шахматы у тех игроков, которые лучше его играли, но были темпераментными и неусидчивыми.
— У Чурбака я не взял умения, но вооружился его терпением, как ты не раз видел, у меня стало получаться.
— В нашем ли возрасте заниматься такой чепухой? — недовольно заметил Валет.
— Выше головы не прыгнешь, — согласился с ним Сарафан. — Только, ради Бога, не мечтай вслух и мне на нервы не действуй: и без тебя тошно.
Стараясь отвлечь Валета от грустных мыслей, Сарафан пошутил:
— Чего тебе плакать, когда сама Валентина положила на тебя глаз?
Зека по кличке Валентина погубила его красота. Если он вначале боролся и дрался за свою невинность, то впоследствии не только смирился со своей участью, но и сам стал себя вести, как кокетливая женщина. Из всех «голубых» он стал самой престижной и дорогой целью.
Глубоко вздохнув, Валет выдавил:
— Ох, Господи, Господи, нам только остается глину месить…
Сарафан, являясь признанным авторитетом в бараке, своим положением не злоупотреблял и внешне себя старался не выпячивать.
Он укреплял положение бугра, который вновь стал пользоваться теми правами, которые у него отнял Филя.
Сарафан знал, что бугор честный человек, своих не закладывает, живет собственным мирком, чужими делами не интересуется, честно зарабатывая свой срок освобождения. Они друг другу не мешали, а дополняли, за что бугор был очень благодарен Сарафану.
Когда приступили к пристройке сауны, Сарафан воспользовался услугами работавших с ним специалистов.
Проявив инициативу, он под сауной выложил бункер, проведя в него освещение. Все делалось под большим секретом не только от администрации лагеря, что само собой разумеется, но и от всех зеков, не причастных к строительству.
Работавший в бане инженер монтировал разные механизмы, чтобы лаз в бункер открывался не только механически, но и автоматически. Бункер был не только капитальный, но и сверхсекретный.
Поработать пришлось не только строителям, инженеру, но и Сарафану, который выполнял заявки инженера, доставая ему то электромотор, то переходник, то переключатель…
Конкретно бункер ни для чего не предназначался, но Сарафан знал, что он не будет лишним.
Открытие сауны задерживалось из-за отсутствия нужных размеров природного монолитного камня. Когда камень был доставлен и водворен в свое гнездо, то Сарафан с разрешения шефа и в его присутствии произвел проверку сауны в работе, первыми посетителями которой были сами строители.
Результатом проверки шеф остался доволен, решив, что неплохо будет и самому со своими служащими после работы пользоваться ею.
Из тех неудобств, которые возникли из-за того, что руководство лагпункта стало пользоваться сауной, Сарафан извлек определенные выгоды.
Когда вечером тот или иной начальник считал нужным побывать в сауне, он заранее предупреждал Сарафана, который обязан был подготовить ее к работе, проведя предварительно дезинфекцию. В такой вечер на дежурство вместе с оператором оставался иногда Сарафан. Вместе с ним всегда был Валет.
В такой ситуации Валет, а Сарафан доверял только ему, заранее спускался в бункер и с помощью микрофона слушал разговор начальства, часто черпая для Сарафана важную лагерную информацию.
Только один Тихий из посторонних знал о существовании бункера и проводимом подслушивании.
Получаемую информацию Сарафан дальше по цепочке не передавал, так как она касалась личной жизни начальства: кто с кем гуляет, кто живет не по средствам, кто кого ругал, хвалил…
Однажды после очередного купания шефа с «кумом» Валет пришел в котельную из бункера сильно взволнованный. Его волнение не укрылось от Сарафана.
— Что случилось? — поинтересовался Сарафан, подумав, что Валет разоблачен.
— В отношении нас?
— Нет, других, — успокоил его Валет.
— Тогда не паникуй и спокойно выкладывай.
— Короче, во втором лагпункте какой-то Меченый расколол Утюга по мокрому делу. Теперь Утюгу хана, так как у него уже вышка есть. Начальство сделало запрос по сообщению Меченого, ждет теперь результата.
— Если Утюг такой тертый гусь, то чего он перед Меченым распелся?
— Меченый угостил его капитально анашой.
— Наверное, ее Меченому дал «кум»?
— Не знаю! Они на эту тему не говорили.
— Надо срочно передать Тихому о Меченом, — решил Сарафан.
— Послушай, Сарафан, на хрена нам с тобой на ж… искать приключений. Давай прекратим всю эту возню вокруг бункера и оставим все как есть. С такой шустротой мы легко можем себе намотать новый срок.
— Действительно, мы с тобой лихачим, пора тормозить. Пойди убери микрофон со шнуром, а затем все заметные следы зацементируем.
Когда Валет вернулся из сауны, то Сарафан, обдумывая принимаемое решение, вслух сказал:
— А Тихому все же надо сообщить о Меченом. Его заботы нас касаться не будут. Но я из такого сообщения заработаю себе хороший капитал, — потирая руки, довольно решил он.
— Конечно, надо, что, зря мы рисковали? — согласился Валет.
Когда Тихий получил от Лесника зашифрованную записку и, расшифровав, прочитал ее, то немедленно созвал экстренную сходку воров в законе. Из-за экстренности сходки не все воры в законе в лагере присутствовали на ней.
— Пускай отсутствующие меня простят, что мы вынуждены без них проводить сходку. Но обстоятельства не позволяют нам тянуть время, — начал свое выступление Тихий.
Сообщив собравшимся свою новость, дождавшись, когда первые страсти обсуждения новости утихнут, Тихий спросил:
— Какие меры мы должны теперь предпринять?
После бурного обсуждения сходка единогласно решила подвергнуть Меченого суду.
Вопрос с Утюгом долго не находил решения.
— Может быть, оказать ему помощь, чтобы он попытался бежать отсюда? — предложил Бунтыл.
Слово взял вор в законе по кличке Оборотень.
— Вы все знаете Утюга, если нет, то я напомню, что он старый увалень и дальше сотни метров от зоны не протопает, как его прихлопнут или поймают.
— Его дело труба! — сожалея, сказал Штука.
— Короче, поручим Оборотню немедленно переговорить с Утюгом. Может быть, они смогут найти где убежище, в котором можно переждать шухер.
— У меня такое убежище есть, но оно в третьем пункте, — сообщил Тихий.
— Проблема сдвинулась с мертвой точки, — сказал Король, — туда Утюга тоже нелегко переправить, но все равно пускай точит когти.
Приняв такое решение, собравшиеся разошлись так же тихо, как и собрались.
Оборотень, найдя в бараке Утюга, спокойно храпевшего в своем логове, разбудил его.
Когда Утюг попытался громко выразить ему свое недовольство, Оборотень, положив ему палец на губы, прошептал:
— Тихо, не бузи.
Узнав Оборотня, Утюг перестал высказывать свое недовольство.
— Ты с Меченым когда анашу курил? — начал на него наступать Оборотень.
— Недели три тому назад, — не понимая, куда клонит Оборотень, ответил Утюг.
— Ты помнишь, о чем вы тогда болтали?
— Убей меня гром, не помню.
— Убивать тебя есть кому и без грома. Нам сообщили, что ты раскололся в висячей мокрячке. Было дело или нет? Ты сам понимаешь, вопрос очень важный.
— Припоминаю, был такой разговор. — Опешив от внезапного прозрения, Утюг не стал отрицать опасного признания.
— Так вот, милый, Меченый сексот и тебя заложил «куму» с потрохами. Жди теперь изолятора со всеми вытекающими последствиями.
С Утюга давно слетела сонливость.
— Что мне теперь делать? — затравленно спросил он.
— Мы решили тебя временно спрятать. Но твой схорон находится в третьем пункте, куда тебя еще надо переправить, и раньше, чем назавтра, ты рассчитывать на нашу помощь не можешь. Короче, не валяйся, не храпи, а думай, я за тобой утром приду. — Оборотень бесшумно удалился.
Оставшись один, Утюг лихорадочно думал, надеясь найти выход из создавшегося положения. «Вышка мне теперь обеспечена, — обреченно думал Утюг. — Был бы я помоложе, можно было бы бежать. Мне уже 61 год трахнул, куда побежишь с таким грузом? Ты смотри, тварь какая подколодная, — вспомнив о Меченом, развивал свою мысль Утюг. — Как подлез ко мне и как укусил б… Интересно, как братва про него пронюхала? Да не все ли равно тебе, дурбале! Что же предпринять?»
