Так и не обнаружив успокоительного средства, он плеснул в стакан остатки водки и вернулся в комнату.
Женщина с благодарностью взяла из его рук протянутый ей стакан и выпила содержимое залпом, удивленно вскинув на Ларчика глаза.
— Это — водка? — спросила она.
— Я не нашел ничего другого, — поспешил оправдаться Ларчик.
— Да ладно, — махнула женщина рукой. — В конце концов, народное средство — самое лучшее… Вам говорил обо мне Алексей Владимирович?
— Да, конечно, — кивнул Лариков.
— Значит, вы все знаете и я могу обойтись без экивоков, — усмехнулась женщина.
Водка подействовала на ее нервную систему благотворно. Она немного успокоилась.
— Некоторые подробности меня все-таки интересуют.
— Да, понятно… Главное вот в чем, Андрей Петрович. Мужа моего убили, а меня подозревают… Сами понимаете, такая ситуация очень меня нервирует!
— Понимаю, — поспешно согласился Лариков.
— А все из-за этой девчонки. Говорила я ему — не доведет тебя до добра дружба с этим Садиком и вторым парнем… Как его зовут, не знаю. Такой мерзкий парень, на бабу похож.
— Подождите, — попросил ее Лариков. — Я пока еще не до конца понимаю, о чем вы говорите. Может быть, по порядку?
Она поджала на мгновение губы, но потом вернулась в благодушное настроение и, подмигнув, неожиданно весело спросила Ларикова:
— А водочки еще можно? Для спокойствия мысли?
«Господи, — с ужасом посмотрел на нее Лариков. — Странная какая-то! У нее мужа убили, а она водки требует и подмигивает как-то фривольно… Судя по всему, Ванцов просто решил надо мной поиздеваться».
И в то же время его чрезвычайно заинтересовала эта «французская мамзель», равно как и загадочные Садик с товарищем. Поэтому Лариков покорно отправился на кухню, искренне надеясь найти еще немного водки. Если от этого зелья у несчастной дамы нормализуется процесс мышления, то надо постараться его обязательно найти!
* * *
— «Нейдет добро чужое впрок», — назидательно сказал мне Франсуа Вийон и растаял.
Я проснулась, так и не успев понять, а что же он, собственно, имел в виду?
За окном был серый день, и я решила, что еще, наверное, очень рано, но, взглянув на часы, подпрыгнула в кровати.
Они показывали восемь утра! Я проспала все на свете, и теперь Светка уже ушла на работу!
Все же попытаться стоило.
Я схватила со столика трубку и быстро набрала Светкин номер.
— Пожалуйста, Светочка, окажись дома! — взмолилась я. — Ты мне так нужна!
Она все-таки обладала телепатическими способностями, потому что трубку взяла почти сразу.
— Алло, — услышала я ее мелодичный голос, напоминающий ручеек.
— Светка, это Данич, — сообщила я без лишних проволочек. — И мне нужна твоя консультация.
— Понятно, Данич, звонишь мне в мой выходной рано утром и именно по делу, — рассмеялась она. — Что случилось? Ты нашла творение Рембрандта на нашей городской свалке и теперь мучаешься вопросом, подлинник это или копия?
— Нет, не то. Меня интересует Лушин.
На другом конце провода воцарилось молчание.
— Кто? Лушин? — переспросила Светка. — С какого перепуга он тебя так вдруг заинтересовал?
— Помнишь, Светка, ты мне говорила, что у него совсем мало осталось картин? Якобы они почти все погибли в огне?
— Ну да. А что?
— Подожди, сначала ответь мне на один вопрос… Сколько стоит одна картина Лушина на Западе?
— Смотря где, — фыркнула Светка. — Если, например, во Франции…
— Именно! — вскричала я. — Именно во Франции!
— Там за одну его картину можно оттяпать хороший кусок «зеленых». Во Франции есть куча его поклонников, которые собирают его работы. Но только этих картин-то мало! Он высоко котируется. Думаю, потолок достигает ста тысяч!
— Ста? — не поверила я.
— Сашка, я уточню. Но какой тебе интерес? Картины эти — большая редкость. Их практически нет.
— А если они есть? Если, скажем, они чудом уцелели?
— Вряд ли, — не поверила мне Светка. — А то тогда придется поверить грязным слухам, что его убили, а картины похитили.
— Что?
— Ходят такие слухи. Вернее, ходили, но теперь все немного успокоилось. Мне кажется, что он вообще покончил с собой. Так что у тебя там с картинами?
— Когда я все узнаю, я тебе обязательно расскажу. А если нам совсем повезет, то твоя мечта о выставке работ Лушина осуществится! — загадочно сказала я. — Светочка, наследие Лушина является национальным достоянием?
— Конечно, — ответила Светка. — В той же точно мере, что и другие шедевры. А Лушин был гениален, в этом ни у кого уже сомнений не возникает!
— Йес! — вскрикнула я. Теперь ситуация начинала проясняться. — Еще один вопрос, Светочка!
— Да хоть сто, — меланхолично согласилась добрая Светка. — Тем более что Лушин — моя вечная любовь.
— Сколько картин Лушина имеется на данный момент в России?
— Немного. Что-то около пятидесяти, по частным коллекциям.
— А сколько их было всего?
— Порядка двухсот. По приблизительным подсчетам. Понимаешь, у него не было мастерской, и он творил дома. Так что все погибло, Саша! Надеяться не на что.
Но прямо на меня смотрела рыжеволосая девочка, а внизу висела «Дриада»!
— Коллекции учтены?
— Конечно. Нам же периодически выдаются картины для выставок!
— А… коллекция Мальпера?
— Мальпера? — искренне удивилась Светка. — Слушай, я очень хорошо знаю его коллекцию. У него всего одна картина Лушина — «Лесная нимфа». Конечно, сама Мальперова коллекция великолепна, но Лушиным он не богат.
«А мой портрет», — хотелось закричать мне. Но я сдержалась.
Поблагодарив Светку, я повесила трубку.
— Не знаю, можно ли сие назвать «светлыми надеждами» в моем теперешнем положении, но все-таки… — задумчиво пробормотала я, не отводя глаз от картины на стене.
* * *
Мечников ворвался в кабинет как разъяренный лев.
Свирепо посмотрев на Маргариту и Игоря, он остановил тяжелый взгляд на Игоре и бросил:
— Боровицкий! Зайди ко мне.
Его тон не предвещал ничего хорошего.
Ответив на вопросительный взгляд Маргариты легким пожатием плеч, Игорь поднялся и прошел за «высоким руководством».
В мечниковском кабинете было тихо и спокойно, и тем не менее исходящая от хозяина негативная аура портила общее впечатление.
— Садись, — бросил Мечников.
Игорь уселся в предложенное ему кресло, закинув по привычке ногу на ногу.
— Ну? — спросил Мечников. — И как ты будешь мне объяснять свои приколы?
— Какие приколы?
— Не вешай мне на уши спагетти, я тебе не Маргарита!
Он не сводил с Игоря тяжелого взгляда.
— Ты кто — оперативник или киллер, мать твою? — тихо спросил он. — Что за Ледовое побоище ты устроил?
— Я? — округлил глаза Игорь.
— Не изображай передо мной невинного идиота, — поморщился Мечников. — Ты разыскивал Жабу?
— Ах вот вы о чем… Ну я. Если я пару раз треснул этим гадам по ушам…
— Треснул. По ушам. Этим гадам. Чудный мальчик!
Мечников достал сигарету и закурил. Игорь поморщился — привычка начальника к «Космосу» была вредна не только для него, но и для окружающих.
— Значит, ты им треснул по ушам, да так круто, что теперь их трупы лежат в морге. Так?
— В морге? — переспросил Игорь. — В каком еще морге они лежат? Они что, такие хлипкие, что помирают от незначительных ударов?
— Дорогой мой, я уже тебе сказал, что ты идиот! По всей видимости, ты трескал их по ушам револьвером, поскольку все они получили огнестрельные раны, приведшие их к весьма плачевному исходу.
— Нельзя сказать, что в моей циничной душе появилось сожаление, — пробормотал Игорь. — Но это не я. Меня интересовал Жаба, и я не замарал об эту падаль свои руки. Я бы предпочел попасть в ад за кого-нибудь покруче.
— Прекрати свои дурацкие шутки, — попросил Мечников. — И без них тошно! Хорошо еще, что про твое увлечение Жабой знаем только мы с Маргаритой.
— То есть подозреваете меня только вы? — уточнил Игорь.
— Да не подозреваю я тебя! Просто как-то это странно — три трупа, и двое — сообщники Жабы. Один из них вообще его правая рука. Вот я и подумал, что…
— Нельзя же думать о людях хуже, чем они есть!
— Ладно. Ты их, значит, не трогал?
— Трогал, — усмехнулся Игорь. — Но не так сильно, чтобы причинить их телам такой непоправимый вред. Во всяком случае, когда я с ними прощался, они были живы и относительно здоровы.
— Так я тебе и поверил… Ладно, иди!
Мечников махнул рукой.
Игорь поднялся и уже подошел к двери, как Мечников снова остановил его.
— Кажется, я знаю, как поймать твоего ненаглядного Жабу с поличным. Ведь ты добиваешься именно этого?
