– Мы работаем на Фрэнка Минну, – произнес я и тут же с новой силой ощутил боль утраты. – Мы помогаем сыщику. Мы… м-м-м… – замялся я в поисках нужного слова. – Мы оперативники.
– Вы марионетки при пешке, судя по тому, что я слышал, – сказал легавый. – Причем теперь уже при мертвой пешке. А вообще-то вы были ручными зверушками у ручного зверька, которым вертели, как хотели, два старых пижона, Альфонсо Матрикарди и Леонардо Рокафорте. Вы все сидели у них в кармане, а теперь этот карман вывернут наизнанку.
Тони заморгал: слова Семинола задели его.
– Мы работаем на клиентов, которые к нам обращаются, – неожиданно серьезным тоном проговорил он. На мгновение Минна ожил в его голосе. – Мы не задаем вопросов, которые задавать не положено, иначе мы всех клиентов растеряем. Между прочим, копы делают то же самое, и не пытайтесь меня переубеждать в этом.
– У копов не бывает клиентов, – сухо промолвил детектив Семинол.
До чего ж мне хотелось увидеть, как живой Фрэнк Минна затыкает рот этому Семинолу!
– Да кто вы такой? Абрахам Джефферсон Джексон [11]? – возмутился Вермонте. – Давно готовили эту речь? Пора сделать перерыв, на мой взгляд.
Я фыркнул. Несмотря ни на что, Тони заставил меня улыбнуться. И я выразил радость в свойственной мне манере:
– Абракадабра Джексон!
Детектив Семинол, обладатель высокого статуса офицера правоохранительных органов и табельного оружия, на глазах утрачивал контроль над ситуацией. Забыв о своих подозрениях и недавней ссоре, мы с Тони в единый миг сплотились против Люсиуса – и против его пистолета. Растерянные после смерти Минны, мы, его парни, немного паниковали и опасались заглядывать друг другу в глаза. Но сейчас, оказавшись в роковом треугольнике с детективом, мы вспомнили наше старое братство. Может, между нами и пробежала какая-то кошка, но все равно – особенно в глазах копа – мы с Тони были одного поля ягодами. И Тони, услыхав унизительные намеки Семинола, обрушился на него со всей яростью бывшего воспитанника сиротского приюта. Детектив действительно кое-что о нас узнал, но не так уж и напугал нас, даже потрясая оружием за нашими спинами. Умный коп должен был либо арестовать нас, либо ударить, либо натравить друг на друга. Семинол упустил свой шанс и совершил крупную ошибку. И за эту ошибку Тони заставит его поплатиться – да он своим острым языком из него котлет нарубит!
А пока суд да дело, я размышлял над словами детектива Семинола и пытался применить сообщенную им информацию к своей динг-донг теории. Если Джулии не звонили из госпиталя, то как же она узнала о смерти Фрэнка?
И снова я спросил себя: не была ли Джулия той женщиной, которая потеряла «рама-лама-динг-донг»? А может, она держала его в Бостоне?
– А теперь послушайте меня, вы, болваны! – выкрикнул Семинол. Он в отчаянии пытался собрать хотя бы клочки расползающегося авторитета. – Да по мне, лучше целый день в засаде сидеть, чем выслушивать бредни этого итальяшки. И нечего тут пыжиться, уж я-то знаю, что вы всего лишь парочка идиотов. Меня больше интересуют те умники, которые дергают вас за веревочки.
– Отлично, – сказал Тони. – Наш детектив одержим навязчивой идеей: умники, которые дергают за веревочки! Вы слишком увлекаетесь комиксами, Клеопатра Джонс.
– Клаппер-Драппер Бейли Джонсон!
– Считаете меня глупцом, – продолжал Семинол, едва ли не плача. – Вообразили, что тупой черный коп увидит ваше паршивое гнездышко и тут же поверит в те сказки, что вы ему наплели. Автомобильный бизнес, детективное агентство!… Тоже мне! Вот увидите, я разберусь в этом убийстве и передам дело в Федеральное бюро расследований, а потом унесу свою задницу куда подальше. Может, даже возьму отпуск, уеду куда-нибудь и буду полеживать на песочке, читая в газетах о том, как вам не повезло.
Паршивое гнездышко, о котором следует докладывать в ФБР… Бедняга Семинол и вправду вообразил, что имеет дело с бруклинской мафией, и передрейфил. Мне очень хотелось развеять его страхи на этот счет, честное слово, очень. Признаться, мне в некоторой степени даже нравился этот детектив по расследованию убийств. Но если я попробую открыть рот, он вполне может принять мои выкрики за лозунги расиста.
– Федеральное бюро чего? – переспросил Тони насмешливым тоном. – Никогда о таком не слыхал.
– Давайте поднимемся наверх и узнаем, не могут ли дядюшка Альфонсо и дядюшка Леонардо объяснить тебе, что это такое, – предложил Семинол. – Что-то подсказывает мне, что они оба неплохо знакомы с ФБР.
– Не думаю, что старики все еще дома, – заметил Вермонте.
– Да что ты? И куда же они пошли?
– Они по потайному тоннелю спустились в подвал, – издевательским тоном произнес Тони. – Им надо поскорее спрятаться в свое тайное убежище, потому что на их след напал сам Джеймс Бонд или там Бэтмен, не помню точно, кто именно. Так что они смылись, оставив его поджариваться на медленном огне.
– О чем ты говоришь?
– Да не беспокойся ты! Бэтмен же все равно сумеет выпутаться из любой опасности – вот чего эти супернегодяи никак не поймут.
– Дядюшка Бэтмен! – прокричал я. Они даже представить себе не могли, до чего трудно мне было держать руки на панельной доске и не вертеть головой. – Дядябейли Блэкман! Барнамум Бэт-осьминог!
– С меня хватит, Алиби, – неожиданно заявил Семинол. – Убирайся из машины.
– Что?
– Проваливай, иди домой. Ты действуешь мне на нервы, парень. Нам с Тони надо немного поговорить.
– Сколько можно, мистер Черный Дракула, – возмутился Тони. – Мы уже несколько часов треплемся. Мне больше нечего тебе сказать.
– За каждое свое оскорбление ответишь на парочку лишних вопросов, – заявил коп. И махнул мне пистолетом. – Проваливай с глаз моих.
Я не верил своим ушам.
– Ты правильно меня понял, – пояснил Семинол. – Убирайся.
Я открыл дверцу «понтиака». Потом мне пришло в голову отдать Тони ключи от машины.
– Возвращайся в офис и жди меня там, – глядя мне в глаза, сказал он.
– Да, конечно, – пробормотал я, ставя ногу на тротуар.
– Захлопни дверь, – велел Семинол, глядя на Тони и поигрывая пистолетом.
– Спасибо, граф Семикула, – бросил я и одним прыжком выскочил наружу.
Вы уже обратили внимание на то, что все на свете я связываю со своим синдромом Туретта? Да, вы правильно поняли, это тик. Пересчитывание – это симптом Туретта, но пересчитывание симптомов – это тоже симптом, тик plus ultra [12]. Моя болезнь – это сверх-Туретт, мега-Туретт. Я думаю о тике, мои мысли несутся вихрем, жаждут прикоснуться к любому возможному симптому. Прикасаться к прикосновению. Пересчитывать пересчитывание. Думать о мыслях. Упоминать упоминание Туретта. Это все равно что говорить по телефону о телефоне или в письмах описывать расположение почтовых ящиков. Или, к примеру, это как буксирщик, который только и делает, что говорит о буксирах.
А вот в подземке Нью-Йорка нет ничего туреттовского.
Несмотря на то, что я чувствовал на своей шее взгляды целой армии невидимых швейцаров, я по-настоящему ликовал по поводу возвращения в Аппер-Ист-Сайд. Я спешил вниз по Лексингтон-стрит, оставив позади станцию на Восемьдесят Шестой улице, потому что до пяти часов оставалось всего десять минут, а в пять у меня был дзадзен. Я не хотел опоздать на первый в своей жизни дзадзен. Однако, стуча башмаками по мостовой, я вынул из кармана телефон и позвонил Лумису.
– Здорово! – закричал он в трубку. – Сию минуту собирался тебе позвонить. – Я слышал, что он жует сэндвич или куриную ножку, и представлял себе, как он чавкает и облизывает губы. – Есть у меня кое-какие сведения о том здании.
– Давай выкладывай. Только побыстрее.
– Парнишке, к которому я обратился, пришлось здорово покопаться. Хорошенькое такое милое зданьице, Лайонел. Только не для таких, как я.
– Оно и понятно, Лумис. Парк-авеню – одно из самых фешенебельных мест в Нью-Йорке.
– Э нет, все не так просто. Таких зданий и на Парк-авеню раз-два и обчелся. Надо иметь сотню миллионов баксов, Лайонел, лишь для того, чтобы попасть в список лиц, желающих поселиться в этом местечке. Слышал о таких людях? Обычно они владеют жильем в Нью-Йорке, но резиденции у них – на собственных островах.
Лумис, похоже, цитировал кого-то, кто был намного умнее его.
– Да, но что ты разузнал о «Фудзисаки»?
– Попридержи лошадей, старина, сейчас речь дойдет и до «Фудзисаки». Это местечко… В общем, каждая квартира представляет собой настоящий особняк. Между ними существуют тайные переходы, в них есть винные погреба, прачечные, бассейны, жилье для прислуги, личный шеф-повар. Целая тайная экономика. В городе всего пять или шесть таких зданий. Помнишь домишко, в котором убили Боба Дилана? Кажется, он назывался «Нова Скотиа»? Так вот, его жилье по сравнению с этим зданием – собачья конура. А это место для людей, которые давно сколотили себе капитальчик.
