— «Ты так опять торопишься к другому, что даже шаль свою забыла у меня. Пять алых роз по краю голубому, пять мертвых роз потухшего огня…»
Голос у него был глуховатый, но проникновенный. К тому же Синебродов обладал прекрасным музыкальным слухом. Он спел еще и еще. Умные разговоры утихли сами собой. Вечер пролетел незаметно, и, когда пришло время прощаться, все почувствовали легкую грусть.
Проводив гостей, Лидия Михайловна занялась посудой. Синебродов ушел в гостиную и сел перед телевизором, впервые, наверное, за всю совместную жизнь с Градолюбовой не предложив помощь. Сейчас решалась его судьба, причем без его участия. Скорее всего затея опередить Шацкого ничего не даст. Ну попытаются мужики вломиться в дверь. Она железная, быстро не откроешь. Внутри телефон. Дом в центре Москвы. Менты появятся через пару минут. В общем, тухлый номер.
Раскаивался ли Синебродов в том, что откликнулся на просьбу Шнобеля? Нет. Как человек, немало повидавший на своем веку, он изначально не исключал наихудшего варианта. Никто его не неволил, никто не тянул вернуться к прежней рискованной жизни. Если бы обратился кто-то другой, не Шнобель, он отказался бы. А со Шнобелем его связывало нечто большее, чем братство. Они в одно время хлебали баланду, пусть далеко друг от друга, но в одинаковых бесчеловечных условиях, и остались людьми, не превратились в подонков.
«Не расколи мы сейчас Жженого, завтра поехал бы в цигундер Шнобель. Мне было бы от этого легче? Ничего не попишешь. Значит, такая планида».
Лидия Михайловна, покончив с делами на кухне, подсела к Синебродову на подлокотник кресла, обняла мужа за плечи и прижалась щекой к волосам. Неповторимый аромат, тот же, что очаровывал его в первые дни их близости, заставил опять учащенно забиться сердце. Запахи морского бриза, проникшего сквозь цветущий мандариновый сад, терпкой горечи миндаля — все это перемешалось, слилось. Он мог узнать этот аромат на улице, в толпе, в лифте, дома, он грезил им в крытых тюрьмах, в БУРах и на спецах.
Лидия Михайловна чувствовала — случилось что-то очень серьезное, но спрашивать не стала, зная, что, если нужно, он скажет сам.
— Подожди. Я сейчас. Кое-что тебе покажу.
Синебродов встал и принес фотографию.
— Посмотри. Узнаешь?
— Откуда это у тебя? — удивилась Лидия Михайловна, с недоумением рассматривая фотографию Катерины. — Ну и хитрец же ты, Володька. А я еще удивлялась, почему ты интересуешься: будет ли у нас мой любимчик? Оказывается, ты знаком с его подругой. Но каким образом?
— Переверни. Прочти на обороте.
Градолюбова удивилась еще больше. На обороте была надпись: «На память Володе от Риты. Помни меня и люби».
— Это мать Катерины. Я ее знал еще до того, как нас с тобой повенчали. Длинная история. Вдаваться в подробности не буду. Знакомство наше было совсем коротким. А смотри, как все вышло. Позавчера, совершенно случайно, встретил в казино девушку. Она — копия матери. Понятное дело, разволновался. Но самое интересное то, что она… моя дочь. Представляешь? На этот счет — никаких сомнений. Я ее подробно расспрашивал. Все сходится, год и месяц рождения. Но главное, ее мать назвала ей перед смертью мое имя. Одно имя. Фамилии она не знала.
— Не знаю, что тебе и сказать. Все это неожиданно. Катюша мне очень понравилась. Скромная, очень неглупая девушка. Не вижу причин для пессимизма.
Раздался телефонный звонок. Владимир Александрович взял трубку. Звонил Шнобель. Он специально не позвонил раньше, знал о вечеринке и не хотел прежде времени портить настроение.
— В общем, Филин, все глухо, — объявил он без всяких предисловий. — Мои парни ничего не смогли сделать. Кассета ушла к мусорам. С Жженым все ясно, он — сука. Своих парней я снимаю у него с «хвоста». Ты свое дело сделал. Тебя вяжут — ему петля. Каюсь, Филин, я перед тобой — последняя падла: втравил в эту паскудную историю. Но, как говорится, дело сделано, назад не переиграешь. Может, приехать к тебе? Покумекаем вместе, что можно сделать.
— Не надо. И так все ясно.
— Попробуем… Может, удастся вытащить тебя под залог?
— Дай я запишу твои координаты, если срочно понадобится найти.
— Пиши.
Шнобель продиктовал.
— Если что, тебя найдет Градолюбова. В лицо ее знаешь? Ну и отлично. А пока — давай вместе, «на посошок».
Синебродов чокнулся с телефонной трубкой.
— Вот так. Будь здоров и не кашляй. До лучших времен.
— У тебя неприятности? — спросила с тревогой Лидия Михайловна.
— Есть немного. Если считать неприятностями тюрьму. Меня должны… — едва не вырвалось «замести», арестовать.
Никогда в присутствии жены он не матерился и не «ботал по фене».
— Ты шутишь?
— Если бы. Я ни в чем не виноват, но обстоятельства сложились против меня.
— И нельзя ничего сделать?
— Сейчас — ничего. Вот тебе адрес и телефон. Если завтра к вечеру не позвоню, встретишься с этим человеком. Он скажет, что делать. Насчет денег не беспокойся, все расходы оплатят, в том числе и адвоката. Вот, в общем, и все. А теперь я пойду. Не хочу, чтобы меня взяли из этого дома.
НА КАЖДУЮ РЫБУ ЕСТЬ СВОЙ КРЮЧОК
Антонина Кривцова исполнила все в точности, как ей велел Жженый. Передав кассету Шацкому, она тут же доложила об этом, не подозревая, что подписывает себе смертный приговор. Теперь спасти ее могло только чудо, тем более после того, как Жженый выяснил из телефонного разговора с Решетниковым, что ее бумажки ничего не стоят. Однако сейчас его больше волновала другая проблема — угрожающее подозрение блатных. Он подошел к последней черте. Тянуть дальше некуда. Пора соскакивать.
Обстоятельно взвесив все плюсы и минусы задуманного предприятия, Жженый «запустил динамо». Специально для таких дел он держал двух великовозрастных балбесов, обязанных ему жизнью, по уши в дерьме перед милицией и ворами. Недоучившиеся студенты, пронырливые, беспринципные, они не имели иной цели в жизни, кроме обогащения, и ради денег охотно брались за любую пакость. Им он поручил высветить нескольких карманников, не шибко авторитетных в воровском мире, но вхожих в него, имеющих голос на сходках. Одного послал полазить по забегаловкам в район Калужской заставы, где традиционно оттягивались после работы умельцы этой воровской профессии. Другого — «погонять садки» в район Даниловского рынка и Серпуховки: покататься в трамваях, троллейбусах, потолкаться на остановках.
В тот же день они без труда «срисовали» с десяток карманников, отвечающих требованиям Жженого. Он остановил выбор на двоих: Индусе из Орска и Крысе с Северного Кавказа. Выяснив, где они промышляют, как выглядят и с кем предпочитают работать, он наметил отправиться туда завтра, а пока решил позвонить Решетникову.
— Ваше предложение я принимаю, — начал он, не представившись. Но при условии, что гонорар за услуги будет соразмерен трудностям предстоящей работы. Сколько с вас запросил мой предшественник?
Голос был другой, не тот, что у второго шантажиста. Решетников решил уточнить:
— О чем вы? Вы не ошиблись номером?
— Вас смутил другой голос? Осторожность ваша похвальна. С вымогателем я разберусь. Он вас оставит в покое.
— Каким образом и как я об этом узнаю?
— Элементарно. Верну вам ваши бумаги.
— Разумно. Сразу снимаются остальные вопросы. Может, нам стоит встретиться? Познакомимся ближе и обсудим план действий.
— Непременно, но прежде нужно договориться о сумме.
— О деньгах не беспокойтесь. Они вас вполне устроят. Будут соразмерны конечному результату.
— Хорошо. К этой теме мы позже вернемся. Теперь конкретно о вашем деле. Когда был последний звонок от него?
— Несколько дней назад, с предупреждением, что следующий скорее всего будет последним.
— Значит, времени у нас немного. Постарайтесь запомнить то, что я сейчас вам скажу, и в точности все выполните. Итак. Когда он вам позвонит, назначьте встречу, пусть предъявит бумаги. Едва ли он появится сам, но это не важно. Бумаги обязан показать. Внимательно ознакомьтесь с ними и оцените реальную опасность. Прежде чем ехать, найдите меня вот по этому телефону. Записали? Не предупредив меня, на встречу не соглашайтесь. И еще. Ни в коем случае не проговоритесь о нашей договоренности. Неожиданность в вашем деле — половина успеха.
«Хитрый гусак, — подумал Жженый, повесив трубку. — Хочет меня засветить, чтобы потом я не рыпался. Перебьется. Поглядим сначала, кто на него наехал, потом поторгуемся. Чует мое сердце: тот, у кого бумаги, грохнул Тонькиного мужика. Так, может статься, я их двоих обую».
В сопровождении двух амбалов Жженый отправился в район Калужской заставы. Припарковал джип у трамвайной остановки «Метро «Шаболовская» и стал ждать.
Способ, которым он рассчитывал соскочить с крючка у ментов и избавиться от обязанностей перед блатными, был до невозможности простой и поэтому стопроцентный. Отойдя от воровской идеи, он автоматически отлучался от всех воровских секретов, а значит, становился бесполезным и для уголовки. Шаг, безусловно, рискованный, но за ним маячила спокойная жизнь. Тем более что садиться в тюрьму он не собирался, а на воле о поддержании авторитета без проблем позаботятся боевики.
