Я быстро пересмотрела остальные папки, которых передо мной лежало еще десятка полтора, надеясь, что найду другого кандидата в убийцы. Опять Тарасов, Тарасов, Тамбов, неожиданно Южно-Сахалинск, Ставропольский край – это Олег Верников, снова Тарасов… И пусто – ни одного человека из Екатеринбуржья. Так что пришлось вернуться к Леше Медведеву.
Я вчера с ним столько пива выпила и столько чипсов съела, что вполне зачтется не за один, а за два пуда соли. И поскольку за мной полного идиотизма раньше не замечалось, значит, он или не имеет отношения к этой истории, или он самый потрясающий актер, которого я видела в своей жизни. И если он в состоянии так сыграть, ему следовало бы не в тарасовской филармонии сидеть, а в Голливуде «Оскары» собирать. Ой, как не хочется, чтобы симпатичный Леша оказался убийцей…
А может быть, изумруд и ни при чем вовсе? Убийство – само собой, а камень – сам собой. Просто Медведев привез из родного дома сувенир на память, изумрудик, и положил его в дирижерском кабинете под шкаф, для сохранности. Бред какой-то.
Зайдем с другой стороны. Была драка, убийца схватил пепельницу, размахнулся ею, на пол посыпались окурки, изумруды… Почему множественное число? Ведь камень был только один. Мельников никаких изумрудов не нашел, в протоколах о них ни слова нет. А если изумрудов все-таки было несколько? Остальные убийца подобрал и унес с собой, а этот не нашел, он под шкаф улетел вместе с окурками… Ребята Мельникова под шкаф не лазили, факт. Грязь там была старая, никак не трехдневная, скорее трехнедельная, а то и трехмесячная. Но откуда изумруды в пепельнице? Какой идиот станет держать в пепельнице изумруды?!
Нет, как хотите, а изумруд этот связан с убийством. В конце концов, классический закон единства времени, места и действия, как закон тяготения, отменить невозможно. И если в одно время в одном месте появились изумруд и убийца, то несомненно, что они связаны между собой, участвовали в одном действии! Вот только что делать с кудрявым уральцем Лешей?
Я медленно брела по коридору, прикидывая различные версии, и не слишком внимательно глядела по сторонам. Точнее говоря, вообще не глядела. И не только по сторонам, но и вперед. Так что, когда я плавно уткнулась в чью-то широкую грудь, это было вполне закономерно. Подняв глаза, я мысленно застонала. Ну на кого еще я могла налететь, словно неуправляемая баржа в густом тумане, посреди широченного филармонического коридора? Роман осторожно взял меня за плечи и слегка отодвинулся.
– Все в порядке? – спросил он скорее с любопытством, чем с беспокойством.
– Конечно, – я вывернулась из его рук и отступила назад. – Извините, задумалась…
– Я заметил, – легкая улыбка. – Вы не спешите, надеюсь? Хотелось бы с вами поговорить.
– Да, понимаю. Вы желаете узнать, насколько продвинулось расследование?
– И это тоже, – кивнул он. – Я знаю, что подробные доклады не в ваших правилах, но хотя бы в общих чертах…
– Хвастаться, честно говоря, пока нечем. Хожу, знакомлюсь с людьми, разговариваю. – Я медленно двинулась дальше по коридору, он рядом. – Кое-что начинает проясняться, но о существенном прорыве говорить пока рано.
– Разумеется, глупо было бы рассчитывать, что вы за один день все раскрутите, – Роман вздохнул. Похоже, он все-таки на это рассчитывал. – Ладно, не буду задавать дурацких вопросов. Может, хотите что-то спросить?
– Да как вам сказать… – Я на несколько секунд задумалась, потом решилась: – Скажите, Роман, в сферу ваших интересов входят драгоценные камни?
– Как это?
– Ну мало ли… Продаете там, покупаете, меняете на что-нибудь.
– Не-ет. У меня же супермаркеты, а не ювелирные магазины.
Сзади послышался звук шагов. Кто-то догнал нас и шел почти вплотную. Я быстро обернулась, не люблю, когда мне на пятки наступают. Это был мужчина лет тридцати. Он выглядел именно так, как должен выглядеть музыкант в обывательском представлении. Высокий, худой, движения резкие. Бледное выразительное лицо, тонкие губы, светлые волосы зачесаны назад, открывая высокий красивый лоб. Он поравнялся с нами.
Роман тоже остановился.
– Добрый день, Роман Анатольевич, – мужчины пожали друг другу руки, и Роман представил нас друг другу.
– Рекомендую – Николай Маркин, виолончелист. Таня – расследует дело об убийстве Князева.
Маркин немного неуверенно взял мою руку, подержал секунду на весу, словно раздумывая, пожать или поцеловать. Потом принял решение, энергично сжал и сразу отпустил, почти бросил.
– Роман Анатольевич, вы долго здесь будете? А то Элен вас искала, у нее предложения есть по концертам. Но там какие-то вопросы. Вы же знаете, – Маркин улыбнулся, – она не терпит, когда ее скрипачи простаивают.
– Ни дня без сцены! – кивнул Роман. – Спасибо, я к ней подойду.
Маркин торопливо двинулся дальше, а Роман повернулся ко мне:
– Таня, а при чем здесь драгоценные камни?
– Если бы я знала! Да нет, я не шучу, не смотрите на меня так. Просто если вдруг услышите что-то об изумрудах, сразу сообщите мне, ладно? – Он неуверенно кивнул, явно подозревая, что я его разыгрываю. – А теперь пошли к Элен, мне тоже надо с ней поговорить.
– Пошли, – Роман не двинулся с места. – А можно мне задать вопрос не по делу?
– Спросить можно, ответить не обещаю, – усмехнулась я.
– Я понимаю, что это глупо, но… – Он сунул руки в карманы и явно неохотно спросил: – Кто такой Андрей?
– Андрей? – В первую секунду я не сообразила, о ком это он спрашивает. Потом вспомнила свои вчерашние телефонные разговоры. – Это Мельников, начальник группы, которая ведет дело об убийстве Князева. Он вчера перед вами звонил, тоже спрашивал, что у меня нового. Хороший мужик, мы с ним много вместе работали. Я ответила?
– Да. Спасибо, – он снова смотрел на меня дружелюбно и улыбался. – Пошли к Элен?
Волкова работала на сцене со скрипачами. Увидев нас, остановилась, отложила скрипку, быстро подошла. Сегодня на ней был салатного цвета костюм, длинная шифоновая юбка красиво развевалась при ходьбе.
– Извините, Роман Анатольевич, мне только пару слов Татьяне сказать.
Меценат наклонил голову и послушно сделал шаг в сторону. Элен протянула мне лист бумаги.
– Олег сыграл мне свою… в общем, музыку, которую он написал в тот вечер. Голос Князева выделяется очень четко, я согласна, а насчет второго я не уверена. Ближе всего по тембру четыре человека, здесь их фамилии. Но сами понимаете, это больше всего напоминает гадание на ромашке.
– Большое спасибо, – я развернула листок.
– Чем могу… – холодно ответила Элен. – А теперь извините, у меня важный разговор.
Она развернулась к Роману, который с недоумением смотрел на меня и даже попытался что-то спросить. Но Элен беседу со мной уже закончила и взялась за мецената.
– Роман Анатольевич, совершенно шикарное предложение, вся скрипичная группа в восторге! Но с финансовой точки зрения…
Я воспользовалась возможностью с достоинством удалиться.
На листе плотной белой бумаги крупным четким почерком Элен написала четыре фамилии. Первым, наверняка с чувством глубокого удовлетворения, она записала самого Верникова. «Змеюка», вспомнила я определение Стаса. Дальше шли Ионов (скрипка), Маркин (виолончель) и Савченко (гобой). Фамилии Леши, слава богу, здесь не было. На душе стало чуть-чуть легче. Я продолжала разглядывать бумагу. Забавно, что она к фамилиям добавила не имя-отчество, а инструмент, на котором человек играет. Все-таки музыканты – люди со своим взглядом на мир.
Ну что ж, Лешу Медведева все равно надо поспрашивать, не верю я в совпадения. Вот только где его сейчас искать? Я немного покрутилась по филармонии, но ни его, ни Стаса нигде не было.
Я снова пошла на поклон к Сашке. Он поразил меня измученным, совершенно замордованным видом.
– Найти Медведева? Танька, все бы вопросы так просто решались! – Он взял телефонную трубку, набрал номер. Долго, не меньше десяти гудков, ждал. Наконец трубку сняли.
– Алло, Леша? Давай быстренько просыпайся, приводи себя в порядок, к тебе через двадцать минут Иванова подойдет, ей надо поговорить с тобой, – из трубки донеслось невнятное протестующее лопотание. – Ладно, через полчаса, – нетерпеливо согласился Сашка, – но чтобы был как огурчик.
Полчаса Медведеву явно не хватило. Он успел встать, надеть майку и шорты и, возможно, умыться. Проснуться он не успел.
Собственно, я же знала, что они со Стасом, проводив меня, вернутся в клуб и будут работать до утра. Так что мое появление у него в полдень вполне можно было бы квалифицировать как жестокое обращение. А ведь обещала Роману не давать воли своим садистским наклонностям…
– Пойдем на кухню, я кофе сделаю, – Леша моргал глазами и отчаянно зевал.
Естественно, я согласилась, все равно разговаривать с ним сейчас было бесполезно. Кофе он не варил, а именно делал: насыпал в чашку две ложки порошка, вскипятил воду, залил, чудом не ошпарившись. Я с интересом осмотрела банку – эквадорский, никогда такого не видела. Это был картонный цилиндр с жестяными донышками. А содержимое банки больше всего напоминало темно-коричневую муку. Естественно, предложено было и мне, но мое любопытство не простиралось столь далеко, и я отказалась.
