– Ну вот ты и просек идею! Умно, да? Если бы не Лиля да не уверенность Агнии в невиновности Кана Кая Хо, это могло бы еще продолжаться долгие годы. А я-то, я-то, дурак, решил не влезать в расследование Толмачева! Подумал, что Кан – обычный врач-взяточник, и даже не попытался проверить умерших пациенток. Я копал его окружение, разбирался в их с Дмитриевым запутанных отношениях – даже разыскал ту девицу, которую они когда-то не поделили...
– Ну, ведь Вакуленко и Жихарева умерли от естественных причин, Артем, так кто же сможет тебя обвинить?
– А вот тут ты ошибаешься, Андрюша, по крайней мере, в отношении Жихаревой!
– Так, это что-то новенькое!
– Ее уже, конечно, давно схоронили, но мне удалось получить результаты вскрытия. Кстати, выяснилось, что сестрица Ольги очень настаивала на том, чтобы вскрытие не производилось – она мотивировала это тем, что сестра и так настрадалась, да и тяжелый онкологический диагноз... Однако патологоанатом, к счастью, оказался человеком честным: он объяснил, что не имеет права соглашаться на ее просьбу, так как сестра покончила с собой, что автоматически инициирует процесс вскрытия.
– И что, он что-нибудь нашел?
– Я передал результаты Кадреску – от его «орлиного» взора ничто не укроется.
Штатный патологоанатом ОМР Леонид Кадреску отличался вздорным нравом, но как специалист был совершенно незаменим: равных ему, пожалуй, не нашлось бы во всем Питере, и Андрей в очередной раз поздравил себя с тем, что ему удалось заманить Леонида в отдел – ему ни разу с тех пор не пришлось об этом пожалеть.
– Кадреску все тщательно проверил и сделал заключение о том, что препараты, обнаруженные в квартире Ольги, не соответствуют тем, от которых она умерла!
– То есть? Ты же сам говорил, что у нее там целый чертов склад?
– Это так, но Жихарева умерла от передозировки того, чего никогда не принимала!
– Как же это сразу не обнаружили?
– Понимаешь, Жихарева же являлась онкологической больной. Этот диагноз здорово «замыливает» глаз: если не ищешь что-то конкретное, то принимаешь суицид как нечто, само собой разумеющееся! В ее квартире нашли сильнодействующие препараты, она умерла от отравления сильнодействующими препаратами – чего еще искать-то? Тем более что в ее крови и тканях обнаружили и те лекарства тоже, но не в таких дозах, от которых можно умереть.
– Это могло означать, что она принимала их до того, как отравилась?
– Верно. Похоже, кто-то не желал пускать дело на самотек, а потому подготовился к нему со всем тщанием.
– Значит, речь об убийстве?
– Похоже на то. Но мне еще многое нужно проверить. А Кана я отпускаю – можешь передать Агнии.
– Но кто же убил Павла Дмитриева? Разве его смерть и смерть Жихаревой как-то связаны?
– Есть у меня кое-какие мысли на этот счет, но, позволь, я пока что оставлю их при себе: давай подождем, пока вся мозаика сложится, идет?
* * *
– Что скажете, Леонид?
До этого минут десять Агния нетерпеливо расхаживала по кабинету Кадреску и, как только он появился, задала ему этот вопрос.
– В воде нет следов ни золота, ни серебра. На самом деле, другого результата и ожидать не приходилось: я в жизни не слыхал о «золотой» воде, а серебряную получают способами, ничем не напоминающими «технологию» этой дамочки, Услады. Серебряная вода, как правило, получается электролизным методом, а никак не путем «настаивания» – тем более в медной посуде! Есть еще способы контакта с посеребренными поверхностями или растворением солей серебра, но вода, полученная первым методом, обладает большим бактерицидным эффектом. Кроме того, стоит помнить, что не всякое серебро полезно для здоровья. Природное серебро всегда имеет в своем составе такие ядовитые металлы, как кадмий и свинец, а украшения и посуду часто изготавливают из серебра не самой высокой пробы, поэтому в них могут содержаться канцерогенные примеси. Накопление в организме человека свинца и кадмия приводит к почечной недостаточности, инфаркту, раку, циррозу печени, тяжелым расстройствам мочеполовой системы и так далее.
– Значит, такую воду пить вовсе не полезно?
– Совершенно верно. Само по себе использование таких предметов в быту не опасно, но в случае употребления серебряной воды опасность резко возрастает. Кроме того, любые промышленные серебряные изделия содержат технологические легирующие добавки, которые изменяют свойства серебра. Вследствие этого для приготовления серебряной воды необходимо применять серебро с пробой 999,9 и выше, а это, как мы понимаем, не наш случай. К счастью, электролизный метод Усладой не применялся, так что...
– А больше ничего интересного?
– Ну почему же – ничего? – пожал плечами Леонид. – Разумеется, никакими «волшебными» целительными свойствами раствор не обладает, зато там полно наркотиков и седативных препаратов.
– Что?!
– Дозы невелики, но как объяснить то, что они вообще там находились?
– Кажется, я смогу! – пробормотала Агния. – Да, а что насчет тех шприцов и ампул, которые передала та девочка?
– А-а, это тоже интересно: почти везде препараты щедро разбавлены физраствором или другими дешевыми растворами.
– Значит, Лиля правильно подозревала! Выходит, пациенты Центра не зря жаловались на то, что препараты не помогают? Мне нужно срочно поговорить с Карпухиным!
* * *
Печально жуя пирожок с рисом, Трофименко пялился в экран маленького черно-белого телевизора, который вот уже сорок девять минут показывал одну и ту же картинку: женщина средних лет сидела на стуле посреди мрачной комнаты с зарешеченной дверью. Хотя, нет, картинка не всегда оставалась одинаковой – время от времени женщина вскакивала и принималась нервно расхаживать по тесному помещению.
– Ну, как наши дела? – раздался голос начальника за спиной стажера. Майор вошел с довольным выражением лица и плюхнулся на стул рядом с Павлом. Еще бы он был недоволен, ведь это Павел торчал здесь весь обеденный перерыв, пока Карпухин наслаждался горячим обедом!
– Клиент дозрел, – буркнул он на вопрос шефа. – Того и гляди, об землю шмякнется.
– Значит, пора собирать урожай!
Потянувшись, майор поднялся на ноги.
– Смотри и учись, стажер!
Карпухин частенько заставлял «клиентов» ждать – это здорово помогало развязывать языки. Даже подготовленный человек поневоле начинает нервничать, находясь запертым в душной каморке в полном одиночестве. Через десять-пятнадцать минут он, раньше такой уверенный и наглый, начинает задаваться вопросом: почему никто не приходит? Не потому ли, что буквально только что вскрылись новые обстоятельства дела, и сейчас ему предъявят такое, от чего невозможно будет отвертеться? Мысль о том, что в данный момент кто-то решает твою судьбу, а от тебя абсолютно ничего не зависит, заставляет пересмотреть приоритеты.
Задержанная Людмила Баранова выглядела именно так, как и должна, по мнению майора, выглядеть женщина, работающая с людьми, – скромно, но мило, только сейчас на ее лице отпечатались страх и ожидание. Войдя, Карпухин аккуратно прикрыл за собой дверь и с порога поинтересовался:
– Ну, Людмила Алексеевна, будем писать явку с повинной?
– Сначала я хотела бы знать, в чем меня обвиняют! – заявила женщина. Она пыталась храбриться, и майор усмехнулся про себя: он немало повидал и знал, что Людмила – не из тех, кто может идти до конца. Нет, этой бабе есть что терять, и она это прекрасно понимает, поэтому Карпухин не сомневался, что через несколько минут допрос закончится ее полной и безоговорочной капитуляцией.
– Ну, начнем, пожалуй, с кражи? – дружелюбно предложил он, подвигая к женщине стопку листов бумаги и ручку.
– Кражи? И что же, скажите на милость, я украла?!
– Ювелирные украшения. Килограмма полтора, по крайней мере – за один раз.
– А, так вы о тех украшениях, что приносили в «Святой источник» наши прихожане? – спокойно уточнила Людмила. – Но я ничего не крала: это – добровольные пожертвования, чтоб вы знали, господин...
– Майор, – ответил Карпухин. – И должен вас огорчить, Людмила Алексеевна, вы ошибаетесь. «Пожертвования», как вам угодно их называть, юридически оставались таковыми лишь до тех пор, пока благополучно лежали на дне медных чанов. Как только они покинули их и отправились в ломбард – в вашей, между прочим, компании, и в сопровождении граждан Лопухова и Камаева, несколько раз судимых, соответственно, за разбой и хулиганство, – то дело переходит в раздел «кража и сбыт краденого в особо крупных размерах», а также участие, а возможно, и создание ОПС.
– ОП... что?
– Организованного преступного сообщества, Людмила Алексеевна, – добродушно пояснил Карпухин. – Так как, явку будем подписывать? За стеной сидят работники ломбардов, куда вы на днях сдали золото и серебро, полученное от обманутых граждан, и они прямо-таки горят желанием вас опознать.
– Но я... Я же ничего не организовывала! Нет, это не я, это Надежда... Вы же знаете, что руководила всем Надежда Услада, да?
