Прямо сквозь пакет Славка сдавил податливую резину, брызнув в узкую скважину. По двери потекли тонкие кислотные ручейки, и краска начала морщиться и облезать. Запах кошачей мочи сразу оказался перебит ещё более острыми и едкими испарениями. Нюхать этот букет ароматов двое заговорщиков не стали, а поспешили прочь, предварительно привесив к дверной ручке паука на резинке. Когда они, стараясь не шуметь, покинули подъезд, легкий сквознячок качнул пластмассовую игрушку, и паук долго кружился и колебался под тихое шипение разъедаемого замка.
Следующая точка базирования охранников из агентства "Старфорс" располагалась на девятом этаже, под самой крышей панельного дома. Пока добирались в полупустом трамвае, Ямщиков объяснил, что такой способ расселения боевиков – типичная практика криминальных группировок. Авторитет привозит из провинции в большой город команду молодых бойцов, которые умеют только морды бить. Ни мало-мальски приличного образования, ни профессий у них нет. Умом, как правило, тоже не блещут, поскольку накачивали мышцы протеином, а не мозги знаниями. Город для них чужой, даже враждебный, соответственно и они к нему так же относятся.
Босс их кормит, одевает и дает крышу над головой, изредка подкидывает деньжат. Деваться им некуда, вот и служат за страх, а не за совесть, надеясь, что через пару лет получат обещанные квартиры, машины и златые горы. Но за это время половина из них отправляется в тюрьму или на кладбище, а остальные превращаются в алкашей и наркоманов с дряблыми мускулами. Им на смену привозят других провинциальных дураков.
Впрочем, изредка такие команды сохраняют основной костяк и высокую боеспособность годами. Руководят ими бывшие комсомольские вожаки с большим опытом манипулирования людьми или офицеры элитных подразделений. Комсомольские перерожденцы, правда, в последнее время повывелись, поскольку нет притока свежих кадров, а вот господа офицеры создают серьезные проблемы для правоохранительных органов.
Их нелегальные подразделения, как правило, хорошо законспирированы, обучены и вооружены. Внутри поддерживается жесточайшая дисциплина, бойцы без дела не болтаются, а усиленно тренируются и выполняют оперативные задания: ведут слежку, охраняют объекты, служат курьерами. Периодически участвуют в боевых операциях – совершают заказные убийства, взрывы, поджоги, похищения людей.
Они, словно военнослужащие срочной службы, почти изолированы от общества и оторваны от родных. Если члены обычной криминальной группировки, после её распада или разгрома, спокойно вливаются в другие банды, то этим ребятам деваться некуда. Они не знают нравов и обычаев преступного сообщества, не имеют тех самых порочащих связей, которые в трудную минуту могут выручить любого уголовника.
Обычно через год-полтора такой жизни кто-нибудь из бойцов начинает бунтовать, требуя большей воли и денег. За что, мол, боролись? Тогда в назидание другим проводится церемония казни. Одним убийством дело обычно не кончается, следует целая цепочка расправ над недовольными, чтоб не вызрел заговор. Другие бойцы, обагрив руки кровью товарищей, доказывают свою лояльность боссу, связываются круговой порукой и продвигаются по службе, занимая места убитых. Дружба в банде не поощряется, все должны следить друг за другом и доносить, то есть докладывать, после операций писать отчеты и характеристики, создавая компромат на самих себя.
Сколоченность боевого коллектива достигается общностью целей, беспрекословным подчинением и неотвратимостью наказания за проступки, а не беседами на морально-этические темы или братскими отношениями. Именно такая структура просматривается за фасадом охранного агентства "Старфорс", что в переводе на русский язык звучит не больше и не меньше, как "Звездные силы". Прямо-таки звездные рейнджеры, космические десантники. Видимо, в таких притязаниях есть доля правоты, поскольку "старфорсы" успешно противостоят местным мафиозным сообществам, и Будякин нагло прижимает к ногтю не кого-нибудь, а самого Ижака, настоящего уголовного авторитета, без пяти минут вора в законе.
– Слышь, Петрович, а чего у них квартиры на таких плохих этажах? спросил Славка. – Те на первом этаже, эти на последнем.
– И третьи тоже на первом, да ещё в шлакоблочном, – в тон ему отозвался капитан. – Жилье на крайних этажах обычно процентов на пятнадцать дешевле. А сами дома, обрати внимание, в каком состоянии. Так что купили самые дешевые хаты. Под общаги сойдет, тем более под казармы. Солдат не скотина, все выдержит, а тут тебе и горячая вода, и ванна, и телевизор с телефоном – королевские апартаменты.
Дверь на девятом этаже оказалась железной, с глазком и круглым отверстием для ключа-елочки. Но и обычный круглый замок имелся. Стараясь не попасть в зону обзора дверного глазка, Славка протянул руку и сцедил немного кислоты в скважину. Подумав, плеснул и в нижнее отверстие. Спустившись двумя этажами ниже, они вызвали лифт.
К последнему пункту маршрута, облупленной шлакоблочной двухэтажке, добирались на перекладных, пересаживаясь с трамвая на троллейбус, а потом ещё на автобус, который до конечной не довез, поскольку у водителя смена закончилась. Чуть не в полночь разыскали нужный барак, набродившись по темным дворикам, среди самостройных сараюх, гаражей и заборов. Ни одна лампочка на столбах не горела, ни одной живой души не встретилось в жутковатых лабиринтах.
Излишне говорить, что лампочек в подъезде тоже не оказалось. Да никто из местных жителей, пожалуй, не позволил бы им вот так болтаться в ничейном состоянии, когда свои, домашние, перегорели. Но карманный фонарик у Ямщикова имелся. Только это и позволило определить номер дома и найти нужную квартиру. Окна её были темны, изнутри не слышалось ни звука, но жильцы могли к этому времени просто лечь спать или отправиться на ночную службу.
Целых три кнопки электрических звонков украшали облезлые косяки, что недвусмысленно указывало на недавний коммунальный характер данного жилья. Похоже, раньше тут обитали натуральные пролетарии, отличавшиеся буйным нравом, неряшливостью и склерозом. По причине плохой памяти и разгильдяйства они все время забывали или теряли ключи, а потому постоянно ломали дверь. Настоящие деревянные заплаты покрывали её снизу доверху, а замки менялись по крайней мере раз двадцать. Во всяком случае, замочных скважин разного размера или просто дыр на их месте можно было насчитать не меньше десятка.
Определить, какое отверстие действующее, а какие бутафорские, Славка не смог. Тогда он просто взял баллончик со строительным клеем и щедро напустил во все дырки липкой пены, украсив дверь, словно торт, гирляндой быстро подсыхающих зефирин. Для завершения картины посадил в одну пенистую нашлепку игрушечного паука. Полюбовался делом рук своих, и они отправились восвояси. Славка поймал частника и подвез Ямщикова до дома, а сам поехал к бабе Вере. Всю дорогу он улыбался, и это заставляло нервничать водителя, подозрительно поглядывавшего на него в зеркало заднего вида.
* * *
Ночью снова поднялся ветер, началась настоящая метель. Будякина разбудил стук в окно. Он долго приходил в себя, высвобождаясь из тягучего и липкого, как патока, сна. Настойчивое бряканье по стеклу, раздражавшее и сбивающее сон, вначале разозлило. Будякин сел на кровати, поискал ногами тапочки на ковре. В последнее время он стал дорожить ночным отдыхом. Напряженная работа в мэрии, масса бумаг, бесконечные встречи и совещания, да ещё предвыборная гонка, а годы дают себя знать, не тридцать лет. Прибавь к этому темный бизнес со всей его нервотрепкой, сразу начнешь ценить каждую минуту покоя.
Не продрав глаз, да и ни к чему это в глухой темноте, он зашаркал шлепанцами в сторону окна, машинально огибая тумбочку с телевизором. Всякий человек способен ходить вслепую по собственной квартире. Только взявшись за плотную штору, Будякин наконец открыл глаза и – не решился. Рука замерла, словно примороженная. Неожиданная мысль обдала холодом, заставила застыть неподвижно. В голове сработал какой-то недремлющий сторожок и кивнул, предупреждая: "Стой! Опасно для жизни!" Там, за окном, притаилась смерть. Будякин сразу замерз в тонкой пижамке. Дрожа в ознобе, он медленно попятился, выскользнув из шлепанцев, и на цыпочках вернулся к кровати. Супруга как ни в чем не бывало сопела на своей половине, горячая, в перекрученной влажной рубашке.
– Спишь, что ли, корова? – Будякин толкнул супругу ладонью в рыхлое плечо. – Посмотри, что там в окне брякает. Я схожу воды попью.
Он никогда с ней особо не церемонился и в грош не ставил. Тридцать лет назад он, молодой сменный мастер сборочного производства, так уж получилось, женился на девушке из своего цеха. С тех пор утекло много воды. Дети выросли и живут своими семьями. Будякин ценой неимоверных усилий сделал карьеру. А эта так и осталась коровой, недостойной своего мужа. И деваться некуда, приходится терпеть.
