пустым взглядом.
— Привет, — я осторожно присела рядом.
Он меня и не заметил, для него я была теперь пустое место.
— Мне жаль, — сказала я. — Правда жаль. Твой отец был очень классным.
Я путалась в своих словах. Я никогда не произносила подобных речей. Что можно сказать ребёнку, у которого умер отец? Для меня этот вопрос звучал сложнее, чем вопрос о смешивании кислот по химии.
— Можешь меня ненавидеть, — заключила я.
— За что? — удивился Калеб.
— Это я забыла закрыть форточку.
— Я бы тоже мог закрыть её, — сказал Калеб. — Я тоже виноват. Я никогда не воспринимал всерьёз того, что творится в Тенебрисе.
Я боялась смотреть на него, потому что его вид отпугивал. Но случайно взглянув на его лицо, я испуганно отвела взгляд в другой конец комнаты. Он больше не был похож на привычного для меня Калеба: весёлого, счастливого и живого мальчишку, который забавлял меня и был мне другом. Теперь он стал совсем другим. Его энергия и сила исчезли, он казался неживым, напоминал скорее призрака, чем человека.
— Но из-за меня вашему дому не вывели охрану.
Калеб посмотрел на меня очень наивными детскими глазами, что были закрыты слезами. Пусть сейчас он не может понять, но, когда он вырастет, он вспомнит меня, и будет желать мне всех бед, что только возможны.
— Почему ты всем сказала, что тебе показалось?
— Потому что мне было страшно. — По моему лицу прокатилась слеза. — Я хотела думать, что в доме и правда никого не было. Сама только мысль о том, что кто-то был рядом, ужасала меня и казалась такой неправдивой… Понимаешь? Как будто этого не может быть…
Калеб отвернулся от меня. Он больше не будет с милым взглядом звать меня играть в приставку и не будет просить о том, чтобы мы дружили и после того, как я перестану быть его няней. Теперь, если я попрошу его выпить таблетки, он сделает это, потому что его совсем больше не интересует, как я буду злиться и ругаться, если он не будет слушать меня. Его больше не интересует во мне ничего. Это только пока он ещё может терпеть моё присутствие рядом, но спустя года, если и выдастся случай мне повидаться с ним, он пройдёт мимо, будто никогда и не знал, он окатит меня самым презрительным взглядом, он оттолкнёт меня, если я попытаюсь заговорить с ним, потому что я за прошедший день совершила слишком много роковых ошибок.
— Я просто не знаю, что будет потом, — заплакал Калеб и упал в мои объятия.
Я тоже не смогла удерживать слёз. Обнимая его, я забывалась во всём, что окружало меня. Как же мне было жаль его. Каким же беззащитным он казался мне.
— Мой папа, — плакал он. — Папа.
Держать ребёнка, у которого совсем недавно не стало отца было одним из ужасных испытаний моей жизни. Он продолжал повторять одно и то же слово «Папа», а я продолжала молча обнимать его, всё больше и больше утираясь слезами. Бедный беззащитным Калеб, ему всего десять лет, он не должен был стать тем несчастным мальчиком, который потерял отца так рано. Что творится в его голове? Какие ужасы ещё будут сниться ему ночью? Как долго он будет бороться за последние кусочки счастливой жизни? Каким же он вырастет?
Я помню, как застала их играющими в футбол. Калеб проигрывал, а потому выплёскивал свою злость, говоря, что папа играет не по правилам. Мистер Брайан схватил его на руки и со смехом начал кружить. Калеб смеялся и радовался потом ещё весь день. Теперь же всё как один расплывается и превращается в одно воспоминание. Такого никогда больше не будет, не будет футбола на заднем дворе, просмотра сериалов поздно вечером всей семьёй, долгих поездок в большие города и пикников на окраине города. Мистер Браун не научит Калеба бриться, не познакомится с его первой девушкой, никогда не увидит, как сын получит аттестат, как женится, как он сам станет отцом… Хочется изменить всё, повернуть время вспять и застрять в нём, чтобы просто изменить прошедший день. Как же хочется просто взять Калеба и отправить его в те дни, когда он всегда мог рассчитывать на мужское плечо, что всегда было рядом с ним.
— Папа, — повторил Калеб. — Останься со мной, папа…
Я ещё долго сидела в пустой комнате с рыдающим ребёнком, который больше не был знакомым мне Калебом. Я сгорела от стыда, от ненависти к себе, к своим необдуманным поступкам. Я боязливо думала о тех мыслях, что появятся у Калеба, как только ему исполнится тринадцать лет, у него начнётся переходный возраст, а рядом не будет отца, и он будет знать по чьей это вине. По моей. По вине его няни, что не всегда добросовестно выполняла свою работу, разрешала есть ему сладкого чуть больше, чем ему требовалось, играла в приставку по два часа в день, не умела готовить, не проверяла домашнего задания и позволила полиции оставить их дом без охраны.
Наша последняя встреча с Калебом была в тот день. Потом, он с мамой уехал в другой город, название которого мне никогда не узнать. Напоследок я подарила ему нашу фотографию, но никогда не думала, что она сохранится у него больше, чем на пять лет. Навсегда он исчез из моей жизни, но оставил глубокий след в моей памяти. Моё сердце теперь обливается кровью каждый раз, когда я вспоминаю их семью, прохожу мимо их дома или слышу имя Калеб. И каждый раз я перестаю уважать в себе человека. Я превращаюсь для себя во что-то страшное и глупое, что не в силах побороть собственные страхи.
Отец тоже изменился после этого случая. Если он раньше всецело поглощался в работу, тратя на неё хотя бы три четверти дня, то теперь он тратил на поимку маньяка ещё больше времени. В прямом смысле этого слова, я перестала видеть его целыми днями. Единственным местом, где мы с ним пересекались, был участок. Я заходила к нему иногда после уроков, когда мама не успевала забрать меня. Отец считал, что мне лучше перейти улицу и пару домов, чем идти до дома, что располагался ближе к концу города. К тому же, он знал, что я не люблю ходить по долгим дорогам, поэтому в любом случае выберу старую лестницу, что проходит через небольшой овраг прямо посреди города. Там обычно не бывает людей, старые лесенки грозятся сломаться под любым шагом человека, а деревья могут создавать отличное убежище для убийцы. Хоть родители и боялись этого оврага, я относилась к
