– А там есть камин? – оставив свою подопечную, Нина осторожно приблизилась к двери.
– Там только камин и есть, – бросил Жора. – А как ты себе представляешь строительство? Неужели потом перекрытие между этажами и крышу ломать, чтобы трубу вывести?
Нина не отвечала. Остановившись на пороге, она оглядывала темное помещение, освещенное лишь светом, падавшим из дверного проема. И вдруг девушка пронзительно вскрикнула, отшатнувшись.
– Что?! – Александра, забыв о боли, бросилась к ней. – Что там?!
Нина протягивала дрожащую руку, указывая в дальний темный угол. Александра, пытаясь не вдыхать омерзительный гнилостный воздух, застывший в шале, смотрела в указанном направлении, постепенно начиная различать некую огромную неподвижную массу, все больше напоминающую…
– Там кто-то сидит, – прошептала она. – Там человек!
И тут раздался звук, поразивший художницу и ее подручную сильнее, чем поразил бы крик ужаса. Жора расхохотался. Его плечи тряслись, но уже не от рвотных позывов. Парень вытирал выступившие на глаза слезы и тыкал пальцем в сторону двери:
– Человек?! Где вы видели таких людей? Это Масленица! Я сам ее сделал! Ее сожгут на гуляньях в честь открытия отеля.
– Масленица?! – опомнившись от испуга, Нина снова заглянула в дверной проем, а затем осмелилась переступить порог. – Какая страшная! А почему у нее нет лица?
– Лицо по старым обычаям не полагается, – разом посерьезнев, сообщил Жора. – Это считалось очень плохим знаком, взглянуть в глаза Масленице. В ее глазах оставалось все дурное, что было в прошедшем году. Поэтому раньше голову делали просто из снопа соломы, а сверху надевали ношеную рубаху. И была это изначально вовсе не Масленица, а богиня Марена, или Мара, или Морена, или Смертка, покровительница смерти, мороза и ночи. Это очень древний культ, он тесно связан с культом мертвых. Как и блины, кстати! Считалось, что…
Нина принюхалась и поспешно вернулась на крыльцо, перебив воодушевившегося рассказчика:
– Действительно мерзкий запах, ни с чем не спутаешь. Это вам не синички. Заканчивай лекцию и вези скорее дрова!
Ничуть не обидевшись, что его прервали, Жора покорно спустился с крыльца, вынул из сугроба скребок и поспешил к дровяному складу на задах большого шале.
– Занятная парочка эти братья, – не без иронии заметила Нина, глядя ему вслед. – Доморощенный астроном и самодеятельный этнограф. Оба, как я вижу, законченные неоязычники. И у них, как у всех самоучек, имеется одна общая черта: в какой-то момент они начинают нести полную ахинею.
Девушка сунула озябшие руки в карманы парки и вдруг извлекла на свет комок желтой шерсти. Александра невольно вздрогнула.
– По-моему, это надо просто выбросить, – сказала она.
Нина покачала головой.
– У меня есть ужасный недостаток, – призналась она без тени смущения. Напротив, в ее голосе слышалось нечто вроде самодовольства. – Я никогда ничего не выбрасываю, пока не докопаюсь, почему, что и как. Нас ведь этому учат: просеивать и расчищать кисточкой кубометры грунта, чтобы найти пуговицу, скажем. В том же слое, что и тело жертвы. И если эта пуговица телу не принадлежит, мы делаем допущение, что она принадлежит… – Нина выдержала многозначительную паузу и с удовлетворением кивнула: – Преступнику! Эдмон Локар, пионер судебной медицины, разработал теорию обмена, согласно которой преступник практически всегда приносит на место преступления вещи, этому месту не принадлежащие. Грунт на подошвах из другой местности, волос, сорванный ноготь, ну а если повезет, то и пуговицу. Кстати, пуговицы в массе своей практически бессмертны, это одни из лидеров среди улик.
– А если пуговица не имеет отношения к преступлению? – поинтересовалась Александра.
– Это должно быть доказано, – улыбнулась девушка.
– Я вспомнила историю о том, как Шлиман раскапывал Трою, – вздохнула Александра. – Знаешь, он ведь ее все-таки нашел, но не распознал, выбросил весь этот слой в отвалы и копал дальше. И обнаружил куда более древний город. А его мечтой была именно Троя, но он ее уничтожил.
– Мечты вообще обманчивы, – резюмировала Нина. – Я предпочитаю не мечтать, а знать наверняка.
Глава 10
Александра с Ниной решились войти в шале только после того, как Жора разжег огонь в камине. Парень прикатил полную тачку дров, поверх которых лежали топор, кочерга и автомобильный фонарь. Сперва огонь занимался вяло, несмотря на то что заслонка из трубы была выдвинута до предела. Отсыревшие кирпичи, оттаивая после морозов, дышали на маленький огонек лютым холодом. Жора ловко тесал щепу, обкладывал огонь берестой и постепенно добился того, что пламя поднялось выше. Наконец, в трубе взвыла тяга, разом занялись все подсохшие в очаге дрова, огонь встал стеной. Жора выпрямился с топором в руке и сделал пригласительный жест:
– Заходите! У огня вообще не пахнет!
Александра вошла первой, продолжая поглядывать на жуткую фигуру Масленицы. У нее было самое общее представление о том, как должна выглядеть ритуальная соломенная кукла, масленичные гулянья она видела разве что на картинках. Но ей все-таки казалось, что эта Масленица чересчур страшна.
Вошедшая следом Нина тоже сразу повернулась к кукле:
– Впервые вижу такое уродство! Чем ты вдохновлялся?
– Марена и должна быть страшной, – ответил Жора, ничуть не задетый ее отзывом. – Это же воплощение смерти. А сейчас Масленицы одеты во все лучшее сразу, лицо имеется, и кокошник, и бусы, и…
Не договорив, он торопливо принялся отгребать кочергой угли, посыпавшиеся к самой решетке.
– Как бы пожара не наделать, – озабоченно проговорил парень. – Пол-то деревянный, черновой, камнем только весной выложат. А это что?
Нина и Александра, разглядывавшие Масленицу-Марену, обернулись одновременно. Нина подошла к камину и склонилась к решетке, рассматривая утолщения, на которые Жора указывал концом кочерги.
– Вот! – выпалила девушка и торопливо достала из кармана телефон. Опустившись на колени перед камином, торопливо сделала несколько снимков. Александра приблизилась, неловко ковыляя.
– Что там? – спросила она. – Что ты снимаешь?
– Не узнаете? – торжествующе произнесла Нина, делая очередной снимок. – Жора, принес фонарь? Давай сюда.
Но еще прежде, чем каминную решетку ярко осветил белый луч, Александра поняла причину волнения своей помощницы. На двух прутьях решетки, отстоящих друг от друга примерно на сорок сантиметров, виднелось нечто вроде примитивно завязанных бантов. Во всяком случае, именно за банты художница сперва приняла туго затянутые узлы из голубой синтетической ткани, с грубо обрезанными концами.
Один бант уже занимался по краям от близости огня. Нина выхватила у Жоры кочергу, сбила искры с тлеющей ткани, торопливо сгребла все угли вглубь очага. Она действовала сосредоточенно и молниеносно. Ничего не объясняя, взяла фонарь, принялась осматривать деревянный пол вокруг каминной решетки.
– Вот… – шепотом произнесла она, водя лучом света по занозистым половицам. – И вот еще. Тут много.
Александра и Жора тоже видели темные пятна, глубоко въевшиеся в ничем не обработанную древесину.
– Что это? – задал Жора вопрос, ответ на который Александра уже знала.
Нина взглянула на него исподлобья:
– Ты кровь когда-нибудь видел?
– И не раз. – Парень опустился на корточки, осторожно касаясь пятен кончиками пальцев. – А откуда это?!
– Тут кого-то держали связанным, если ты не понял! Привязали к каминной решетке, ясно?!
Александра никогда бы не поверила, что возможно кричать шепотом, но Нина обладала этим даром. Жора потрясенно смотрел то на узлы, то на пятна. Поднял глаза на Александру, перевел на Нину:
– Я правда не знаю, что тут могло случиться…
– Эти фартуки привезли, когда все рабочие уехали? – продолжала шептать Нина. – Ты говорил!
– Все коробки, которые стоят на кухне, привезли после стройки, – подтвердил Жора.
– И после этого здесь бывал только Максим?
Парень кивнул.
– Делай выводы, – безжалостно приказала ему девушка.
Но судя по растерянному взгляду Жоры, никаких выводов он сделать не мог. Нина снова схватила фонарь и посветила за решетку, внутрь очага.
– А тут крови
