здесь может быть незаконного, кроме могилы его отца, где и тела-то уже нет? Почему он предпочел…»
Задумавшись, она споткнулась о первую ступеньку своего крыльца, упала и сильно ушибла колено. От жгучей боли брызнули слезы, Александра обхватила коленную чашечку ладонями и некоторое время раскачивалась, тяжело дыша, боясь расплакаться в голос. И все-таки тихо заплакала, присев на вторую ступеньку, с которой Жора накануне сколол запекшийся снег. Боль в колене пульсировала, и Александра приложила к растущей под джинсовой тканью опухоли кусочек льда. Посмотрела на небо.
Темнота начинала линять, звезд становилось все меньше. Только одна звезда, крупная, зеленоватая, стояла на бледнеющем востоке, там, где должно было подняться солнце. На эту звезду Александра и смотрела до тех пор, пока к крыльцу не подошла Нина.
* * *
После звонка Жоре выяснилось, что аптечка в отеле отсутствует. Из лекарств имелся только анальгин. Нина сокрушалась об автомобильных аптечках, битком набитых всем необходимым, – одна аптечка уехала вместе с «тойотой» Сазоновых-старших, другая была в машине братьев. Девушка позвонила Елене, но та коротко ответила, что аптечки в их машине нет. Александра отмахивалась, уверяя, что ей ничего не нужно. Ходить она могла, хотя сильно хромала. Нина осмотрела ее колено и констатировала сильный ушиб.
– Если цел мениск, все обойдется, – заявила она. – А если мениск пострадал, то никакой эластичный бинт делу не поможет.
Нина разрезала чистую наволочку, наложила тугую повязку. После этого нога у Александры перестала сгибаться окончательно. Сидеть на корточках перед полотнами, разложенными на полу, и аккуратно наносить клеевой слой поверх грунта она не могла.
Устроившись в кресле, спиной к растопленному камину, она давала инструкции Нине:
– Не очень толстый слой, иначе бумага насквозь пропитается. Не толстый, но равномерный. Наша цель – показать рельеф.
Девушка работала старательно, но ее мысли были далеко. Она не всегда сразу слышала то, что говорила ей Александра. Иногда Нина вставала, якобы за каким-то делом, и выглядывала в окно. Несколько раз, извинившись, принималась звонить, безрезультатно. И с каждым разом ее взгляд мрачнел, голубые глаза все глубже уходили под надбровные дуги. Наконец, позвонили ей самой.
– Ваня, – сказала она, взглянув на экран, и тут же ответила, поставив вызов на громкую связь: – Ну, что?
– Машины нет ни на дороге, ни на остановке, – послышался голос Ивана. На заднем плане звучали новости по радио. – Мы весь поселок прочесали, и платформу рядом со станцией, и стоянку такси. Ничего нигде. Теперь едем в Москву. На звонки мама не отвечает, хотя телефон не отключен.
– Да, не отвечает, – автоматически повторила девушка и встрепенулась: – Куда в Москву? Вы думаете, она решилась ехать в Москву сама?
– Если сильно разозлилась, то могла и поехать, – ответил Иван. – Шоссе отвратное, почистили кое-как. Фонарей нет. Тащимся и осматриваем все остановки. Буду тебе звонить.
Нина положила на стол замолчавший телефон. Взяла шпатель и тут же сунула его обратно в кастрюльку с загустевшим осетровым клеем.
– Если с мамой что-то случилось, это будет моя вина. Они ссорились из-за Лены. А пригласить ее предложила отцу я. Но я хотела просто встряхнуть его…
Александра с опаской коснулась перебинтованного колена. Джинсы из-за повязки натянуть не удалось, пришлось надеть спортивные штаны, в которых она спала. Острая боль превратилась в тупую, дергающую.
– Два полотна готовы, – суммировала художница, игнорируя реплику Нины. – Положи их на стол. Приступаем к самому важному моменту.
Цепляясь за спинку стула, служившую ей опорой, Александра приблизилась к столу и кончиком ногтя попробовала застывший клей на двух лежавших рядом полотнах. Извлекла из рулона две олеографии. Белые поля были заранее срезаны.
– А теперь очень осторожно, – развернув одну олеографию, Александра уложила ее на клеевой слой. – Никаких морщинок быть не должно. Мы вроде бы клеим обои, понимаешь? Дай скалку.
Не глядя взяв протянутую Ниной скалку, Александра, почти не дыша, прошлась по бумаге. Сперва осторожно, потом с более сильным нажимом. Клеевой слой обретал все более тесное сцепление с грунтом и бумагой, и на олеографии начал проступать рельеф, все более явственный и убедительный. Это была не подделка – любая подделка требует знаний и мастерства. Это была имитация, быстрая и эффектная, и, орудуя скалкой, Александра не могла не признаться себе, что в этом процессе есть определенная магия.
Она подняла взгляд на свою подручную, намереваясь, в виде особой чести, предложить ей прокатать скалкой второе полотно. И обнаружила, что Нина смотрит в окно.
– Что-то не то, – проговорила девушка. – Не мешал им свет прожектора. И если она не могла встать с кровати, то как села за руль?
Александра протянула ей скалку:
– Клей застынет.
Нина, ошеломленно взглянув на нее, взяла скалку и, следуя указаниям, начала прокатывать второе полотно.
Через полтора часа, когда солнце уже поднялось над лесом, все пять полотен были прокатаны и лежали в ряд на полу, идеально неотличимые друг от друга. Художница и ее подручная устроились на краю рабочего стола и позавтракали. У Александры неожиданно разыгрался аппетит, Нина же отсутствующим взглядом смотрела на свой бутерброд, часто забывая от него откусить. Девушка то и дело брала в руки телефон и тут же откладывала его в сторону.
– Дайте мне еще какую-нибудь работу! – попросила она наконец. – Я не могу сидеть просто так.
– А на сегодня работы больше нет, – с сожалением произнесла художница. Ей самой было легче, когда она что-то делала. – Мы ждем, когда все схватится намертво. Учитывая, что у нас получился сложный слой, это может занять сутки. Или больше. Главное, чтобы бумага не сморщилась, когда клей начнет засыхать и уменьшаться в размерах. Должен получиться монолит. От меня требуется только поддерживать постоянную температуру в комнате. От тебя… Ничего.
Нина поднялась из-за стола:
– Тогда я пойду к отцу, пожалуй. Он сам не свой.
– Может, лучше его не трогать? – Александра взглянула в окно и увидела на веранде большого шале три фигуры. – Смотри-ка, а вот и он, легок на помине. С ним Лена и Сергей! Такое ощущение, что куда-то собрались…
Привстав и оперевшись о стол, она следила за тем, что происходило на веранде. Речь держал Сергей. Он говорил, энергично жестикулируя, указывая в сторону открытых ворот. Его жена стояла нахохлившись и рассматривала пол веранды. Аристарх выглядел так, словно оказался в этой компании случайно и остается в этом месте не по своей воле. Художница была готова биться об заклад, что он ничего не слышал.
– Иди-ка ты к ним, – посоветовала она Нине и, обернувшись, увидела, что девушка уже застегивает куртку. – Понимаешь, твой отец подписал договор и не может просто так уехать. Он должен сдать работу в срок. Отель открывается совсем скоро.
Нина остановилась на пороге:
– Вы за кого сейчас беспокоитесь? За отца или за хозяина отеля?
Александра выдержала взгляд девушки, внезапно ставший жестким.
– Я беспокоюсь за себя, – ответила она. – Моя работа ничего не значит без работы твоего отца.
Нина хлопнула дверью. Александре оставалось только наблюдать за происходящим из окна. Сергей сошел с крыльца и направился к единственной машине, оставшейся на площадке. Аристарх также спустился по ступеням, но пошел в противоположную сторону. Нина нагнала его, тронула за локоть. Он не обернулся. Девушка прошла с ним рядом несколько шагов, остановилась и побежала к крыльцу. Елена все еще стояла на веранде. Поставив ногу на первую ступеньку, подавшись вперед, Нина о чем-то расспрашивала ее. Затем резко повернула голову в сторону шале Александры.
Стараясь не обращать внимания на боль, художница дохромала до двери и, накинув куртку, вышла на крыльцо.
– Что? – крикнула она, с трудом преодолевая ступени, судорожно хватаясь за перила. Ей внезапно пришло в голову, что Максим был не так уж неправ, запирая их и блокируя пульт. Она бы многое сейчас отдала за то, чтобы ворота были закрыты.
Нина поспешила ей навстречу.
