Марыся? – Удивилась Голикова, и по ее побледневшему лицу, подполковник понял, что женщина очень волнуется.
– Возможно ее зовут Дина. – Подсказал Ерожин.
– И никакой Дины я не знаю.
Петр Григорьевич открыл свой кейс и достал пачку фотографий с портретами Марыси Шагровой. Вынул из пачки несколько снимков и протянул Татьяне Петровне.
– Это же Нора. – Воскликнула женщина.
– Понятно, значит, вам она представилась, как Нора. – Усмехнулся Ерожин.
– Погодите, я вспомнила. По паспорту она действительно Марыся, но ее покойный муж этого имени не любил и звал ее Норой. Поэтому она теперь Нора. – Объяснила Татьяна Петровна.
– Это она вам наплела, когда вы давали ей генеральную доверенность на свое имущество?
Догадался Ерожин.
– Откуда вы знаете? – Поразилась Голикова.
– Она много вам заплатила? – Не отвечая, на вопрос женщины, наступал Петр Григорьевич.
– Десять тысяч. – Прошептала Татьяна Петровна и стала белая как больничная стена.
– Расскажите мне все по порядку. – Попросил сыщик.
– Что я могу рассказать? Вы и так все знаете. – Тихо ответила она.
– Я бы хотел это услышать от вас. – Настаивал Ерожин.
– А меня посадят в тюрьму? – Прошептала Татьяна Петровна, и глаза ее округлились.
– Я не официальное лицо и в тюрьму вас посадить не могу. – Успокоил женщину сыщик: – Но я бы хотел остановить Марысю-Дину-Нору. Она убийца. Без вашей помощи я этого сделать не смогу.
– Как убийца. – Испугалась Голикова.
– Очень просто. Она знакомиться со стариками, параллельно находит небогатых пожилых женщин. Стариков она умело соблазняет, и выдает замуж, за своих «тетушек». Перед браком «тетушки» подписывают ей генеральную доверенность. Затем она, всевозможными способами шлюхи, доводит стариков до могилы и пользуется наследством. Поэтому она убийца. – Поведал Петр Григорьевич. Татьяна Петровна слушала, едва дыша.
– Какой ужас. – Сказала она, наконец.
– Рассказывайте все по порядку. – Потребовал Ерожин. Голикова немного помолчала, затем горько вздохнула и рассказала сыщику всю историю, начиная со знакомства на вернисаже.
– Вам, правда, понравился старик? – Поразился Ерожин.
– Он очень красивый и обаятельный человек. Мне он нравится, но дело не в этом. Мне его по человечески жалко. Нора оставила его умирать и даже не вызвала врача. Я сначала ничего не могла сообразить. Теперь я многое понимаю.
– Скажите, профессор очень плох? – Неожиданно сменил тему сыщик.
– Нет, ему уже намного лучше. – Ответила Татьяна Петровна.
– Я хочу теперь говорить с ним. – Сказал подполковник и поднялся с кресла.
– Не стоит его волновать. – Забеспокоилась Татьяна Петровна: – Позже я сама ему намекну.
– Нет. Дело идет о его жизни, и я обязан старика предупредить. – Твердо повторил Петр Григорьевич. Голикова сначала приподнялась, потом снова опустилась в кресло: – Я тут посижу. Вы ему все расскажите и добавьте от меня. Он может тут же подать на развод. Я сделаю, как он хочет. Я вовсе не желаю ему зла. Я подожду. Вы у него спросите, если узнав правду, он меня видеть не пожелает, я тихо уйду.
Петр Григорьевич кивнул и направился в сторону палаты. Татьяна Петровна наклонилась, и тихо заплакала. Она теперь все сообразила. Ей стали понятны нюансы и мелочи в поведении Норы, все ее слова и поступки. Оставались эти проклятые деньги. Ведь она теперь сообщница и ее место в тюрьме. Конечно, Мюллер никогда не захочет ее видеть. Ведь она соучастница в подготовке его убийства. Невольная, но соучастница. Никто не виноват, что она такая дура, и развесила уши. И не только уши, а еще и деньги взяла, и часть из них уже потратила. А он такой красивый, такой обходительный. Разве она ему пара?
Голикова казнила себя. Ей показалось, что единственный выход, который у нее остался, это покончить с собой. Жить с таким камнем она все равно не сможет. От этой мысли сразу стало спокойно и пусто. Теперь она знает, что надо сделать.
– Вы тут намерены еще долго сидеть? – Голикова вздрогнула и подняла голову.
– Возле нее стояли два мужчины. Белобрысый сыщик и профессор Мюллер в своем роскошном стеганом халате.
– Ты, женушка, почему не возвращаешься к мужу? – Спросил старик и улыбнулся.
– Вы… – Она вскочила и пыталась что-то сказать, но не могла. В горле застрял ком. Татьяна Петровна напрягла всю свою волю, чтобы голос к ней вернулся: – Я так виновата перед вами.
– Ты, Таня, можно я буду так тебя называть, спасла мне жизнь. Если бы не ты, я бы вчера умер. Мне тебя послал Бог. Я делаю повторное предложение руки и сердца теперь уже лично тебе. – Мюллер попытался встать на колени, но ноги у него задрожали и если бы не Ерожин и Татьяна Петровна, он бы завалился на пол.
– Вот и прекрасно. – Усмехнулся Петр Григорьевич, вернув больного и его супругу в палату: – Я пришлю, Татьяна Петровна, вам в больницу нотариуса, и вы напишите заявление о том, что доверенность данная Марысе Вацлавне Шагровой с сего дня теряет силу.
– Но я взяла у нее деньги. И часть из них потратила. Я всю жизнь была теткой. Мне так захотелось стать женщиной, вот Господь и наказал.
– Мы это уладим в семейном кругу. Не загружай, дорогая, посторонних нашими семейными проблемами. – Строго сказал Мюллер и принял капли.
* * *
Люба вскрикнула и проснулась. Ее сердце колотилось так, что Михеева приложила руку к груди, и несколько минут полежала. Затем, медленно поднялась и прошла на кухню. Естественно, на кухне она никого не увидела. В квартирке тишина. Она заглянула в ванную и, убедившись, что и там никого, улеглась обратно. Еще не было и пяти. Любе часто снилась всякая всячина, но такого долгого и отчетливого сна она у себя не помнила. Ей снилась, будто она в постели, а Глеб возится с ружьем на кухне. Люба во сне лежала и обижалась – жена его ждет, а мужик капается со своми делами и про нее забыл Она отчетливо ощущала эту обиду и все думала позвать его, или нет. Это ей снилось долго, она боролась с собой и обижалась все больше. «Сделую вид, что хочу пить». – Придуиала она во сне хитрость. Перед тем как выйти к мужу на кухню, сняла ночную рубашку, встала, постояла у зеркала и аккуратно причесала свои густые рыжие волосы. Но одной прически, для того, чтобы завладеть вниманием супруга, ей показалась мало и она нацепила любимый золотой кулон. Кулон коснулся ее обнавженной груди, тихо зазвенел и на золотом сердечке выступила рубиновая капелька крови. Люба слизнула эту капельку и ощутила соленоватый вкус. Еще раз огядев себя в зеркало, она отправилась на кухню, на мгновенье задержалась у прикрытой двери, отворила ее, и увидела Фоню Михеева. Погибший жених Любе не снился и в дни острого горя, когда она его потеряла. Она смотрела на него и не знала что сказать.
– А где Глеб? – Спросила Люба.
– Я его сам жду. – Ответил Фоня: – Брат обещал мне, что придет и все задерживается.
– Ты живой? – Удивилась Люба: – Тебя же застрелили?
– Нет, я там.
– Но Глеб живой! – Крикнула Люба и от своего крика проснулась.
«Какой странный и тяжелый сон», – думала она. Заснуть больше Люба не смогла. Стала всполминать жениха. Прошло не больше двух лет с тех пор, как не стало Фони. Люба представила себя его женой и ей стало грустно. Она не хотела бы вернуться назад. Фоня ей очень нравился. Он был такой дотошный и заботливый, но теперь она полюбила Глеба. Сон не выходил из головы и тревога за мужа все больше сжимала сердце. Глеб два дня не звонил. Еще вчера вечером она не слишком волновалась. Люба понимала, что при его работе, возможна ситуация, когда позвонить по разным причинам затруднительно. Но после своих странных сноведений, встревожилась ни на шутку. Она еще раз посмотрела на часы. Минутная стрелка отмерила половину круга. «Глеб встает на рассвете. Половина шестого для него утро» – Рассудила она, встала и набрала номер мобильного телефона мужа.
– Абонент или оключил аппарат, или находится в зоне недоступной для сети. Монотонно сообщила девица телефонист. Люба вспомнила те страшные дни, когда не стало Фони. Ей припомнилось до мельчайших подробностей тягостное ожидание звонка. Она ждала, что Фоня позвонит из Лондона, а он в это время лежал с пулей в сердце в квартире сестры на Плющихе. На Любу накатил весь ужас пережитого. Сердце сжалось и защемило. «Дважды я этого не вынесуу». – Подумала она. До семи Люба кое как дотерпела. В семь набралась смелости и позвонила Ерожину. Петр Григорьевич не спал.
– Мне тоже не нравится, что от Михеева нет сообщений. Но ты не беспокойся. Он пилит с напарником, за которым надо приглядывать, и очень возможно, скрывает, что у него есть мобильный телефрн. – Постарался успокоить женщину подполковник.
– На каждой бензаколонке есть междугорожний автомат, значит, позвонить он бы мог, и напарник в обычном разговоре с женой не углядел бы ничего подозрительного. – Возразила Люба.
– Насчет каждой бензаколонки, ты немного того, но резон в твоих словах есть. Если я не проявлюсь до полудня, найди меня сама. Постараюсь за это время с ним связаться. – Пообещал Петр Григорьевич.
