Добытая Морсиным информация о прошлом Дворянкина Тихомирову показалась весьма любопытной. Он запросил в архиве уголовное дело о гибели Виталия Гашенкера и теперь листал его, делая пометки в блокноте. Материалов в деле оказалось немного, что вполне объяснимо, так как закрыли его в сжатые сроки.
– Саммит, черт его дери! На него, как на войну, можно было списать все, – проворчал следователь, ничуть не ошибившись, давая оценку ситуации в Стрельне восьмилетней давности.
Накануне сдачи масштабного объекта, приуроченной к юбилею города и визиту глав государств, пренебрегали всем, лишь бы предъявить результат высокому начальству.
Илья Сергеевич дал оперативному отделу распоряжение найти фигурирующего в протоколах Сергея Завадского, работавшего вместе с Дворянкиным и Гашенкером на реконструкции дворца. Поиски Завадского облегчались тем обстоятельством, что он недавно вернулся из ИТК, где отбывал наказание за кражу, ввиду чего теперь должен состоять на контроле в районном отделении полиции.
Уже к концу дня Тихомирову стало известно, что Завадский проживает по месту регистрации, то есть на Партизанской улице. Также ему сообщили, что он устроился работать автослесарем на станции техобслуживания.
Молодец, ведет правильный образ жизни, мысленно похвалил Завадского Илья Сергеевич, ничуть не обольщаясь насчет личности фигуранта. Явится – посмотрим, что это за гусь лапчатый.
Завадского он вызвал повесткой через день к двенадцати часам. Тихомиров предпочел бы с ним побеседовать с утра, чтобы сразу дать поручения оперативникам, если после беседы возникнет такая необходимость, но на это время им уже была вызвана Климушкина.
А то эти черти разбегутся, жди их потом полдня, недовольно подумал следователь, подразумевая под чертями оперов.
При виде Сергея Завадского Тихомиров сразу отметил его тяжелый взгляд и серое, выглядящее на десяток лет старше лицо зека. Низкий прокуренный голос, речь рубленая, движения неторопливые – спешить ему некуда.
– Где вы были одиннадцатого июля нынешнего года?
– Одиннадцатого? Так сразу и не вспомнить… Дома, наверное. Да, дома. Я два через два работаю – у меня на одиннадцатое выходной выпал.
– Весь день дома? И никуда не выходили?
– Выходил, наверное. В ларек за сигаретами. И еще по парку прогулялся.
– Это может кто-нибудь подтвердить?
– Не знаю, – пожал плечами Сергей. – Мать на дачу уехала, так что я дома один был.
– Вы знакомы с Еленой Куропаткиной?
– Кто такая?
– Елена Куропаткина – любовница Романа Дворянкина, с которым вы работали на реконструкции дворца в Стрельне. Помните такого?
– Да когда ж это было? С тех пор сто лет прошло! – состроил простецкую физиономию Завадский.
– Сто не сто, а только Дворянкин найден убитым в своей квартире. Куропаткина тоже. Вот такие дела.
– А я тут при чем?
– Вот я и пытаюсь разобраться, при чем.
– Нет, начальник, ты что-то гонишь. Если есть что предъявить – предъявляй, а на понт меня брать не надо.
– Предъявить вам мне нечего. Пока что, – Тихомиров сделал упор на последней фразе. Он протянул Сергею протокол и подписал ему пропуск.
* * *
– Тайна! – окликнул ее Серый.
Таня обернулась. Она увидела позади себя сутулую фигуру своего друга юности. Как же он изменился! В волосах седина, на лбу и около глаз – морщины, застывшая настороженность на лице. Выглядит куда хуже, чем когда вернулся из колонии много лет назад. Серый внимательно смотрел на нее. Похоже, она тоже сильно изменилась.
– Я видел тебя в прокуратуре. Что ты там делала?
– К следователю ходила.
– Что-то случилось? Ты была в тюрьме? Говори, не молчи. Я вижу по твоему лицу, что была. Этот отпечаток несвободы ни с чем не спутать.
– Серый… Сережа… Как же я измучилась! – Она уткнулась головой в его пахнущую мазутом куртку.
Они присели на скамейку в разбитом неподалеку скверике. Со стороны их можно было бы принять за воркующую парочку, если бы не полные тоски и страданий лица. Серый бережно обнял ее за плечи, словно хотел защитить от враждебного мира. Таня прислонилась к нему, как к надежной стене, и говорила, говорила, говорила…
Тяжелый взгляд, серое лицо, прокуренные зубы – Серый имел весьма непрезентабельный вид и должен был вызывать отторжение. Он не носил дорогих костюмов, не пах изысканным парфюмом, не имел образования и ездил не на джипе, а на рейсовом автобусе. Но для Тани он был гораздо лучше Дворянкина уже хотя бы тем, что слушал ее и готов был защитить. Последнее она чувствовала.
– Не переживай, все будет хорошо. Это я тебе обещаю, – серьезно сказал Серый, когда она замолчала.
– Правда? – девушка подняла на него свои кошачьи глаза. На фоне покрасневших от слез белков их цвет стал насыщенно бирюзовым. Ей хотелось ему верить.
– Правда.
* * *
Серый сразу его узнал, как только увидел на стройплощадке. Самодовольный, вальяжный, благополучный. Он давно ненавидел Дворянкина за эту его противную ухмылочку на породистом лице и за то, что в него влюбилась Тайна.
Его Тайна! Тогда, далекой весной, когда ей было шестнадцать и казалось, что она почти стала его девушкой, Серый увидел загадочный блеск в глазах Тайны. Одновременно он почувствовал холодок, исходящий от подруги. Девушка стала часто пропадать у деда на Васильевском острове, она больше не позволяла себя по-дружески обнимать, отстранялась от поцелуев. Сначала Серый думал, что она кокетничает, но все оказалось гораздо хуже. Он решил пригласить Таню в кино. Узнав у ее матери адрес Олега Федоровича, Серый приехал на Кадетскую линию и увидел их вместе недалеко от дома Канарского: атлет с невозмутимым лицом независимо шагал уверенной походкой, а рядом, заглядывая ему в глаза, спешно семенила, чтобы не отстать, Тайна. По сияющему лицу подруги Серый понял – девушка влюблена, влюблена в этого самодовольного типа, которому, похоже, она безразлична. Если бы это помогло завоевать ее сердце, Серый давно бы начистил ему фасад, но Тайна упертая, она все равно будет сохнуть по Дворянкину, пока не поймет, что он ее не достоин. Еще и его будет презирать за то, что повредил внешность ее сокровищу, а Романа жалеть и утирать ему сопли. Как ни чесались у него руки, а марать их о Дворянкина Серый не стал.
Он одного не мог взять в толк – что делает этот сибарит со своим другом-очкариком на стройке? У них же на лбу университет нарисован! Ладно он, Серый, у него ни образования – даже в ПТУ не доучился, загремел за решетку, – ни опыта, и после колонии никуда на работу не принимают. А этим-то чего за компьютером не сидится в теплом офисе? Его нюх подсказывал, что тут дело нечисто, и Серый стал присматривать за этой мутной парочкой.
Сдать его ментам? Самому его завалить? Забрать брюлики? – вертелись у Серого в голове варианты действий, когда он узнал о гибели Гашенкера. Пораскинув мозгами, Серый решил, что с ментами связываться ему резона нет: Дворянкин выкрутится, а его самого могут привлечь, даром, что ли, за плечами колония. К тому же убить его – удовольствие сомнительное, за которое полагается срок, а срок он получить не хотел – и так хлебнул сполна, хватит.
Вернувшись из колонии, Серый намеревался завязать с прошлым. Он мечтал устроиться на работу, одновременно пойти учиться, пусть не в институт, а хотя бы в лицей или на курсы, чтобы получить специальность, потом потихонечку встать на ноги и жить как все нормальные люди. Это в детстве, насмотревшись кино, когда поешь блатные песни и неумело подражаешь бандитам, к месту и не к месту вставляя словечки из воровского жаргона, думаешь, что тюрьма – это круто и романтично, а быть уголовником – значит быть хозяином жизни. И лишь оказавшись за решеткой, понимаешь, что на самом деле тюрьма – это социальное дно, настолько глубокое, что выбраться из него очень тяжело. Даже выйдя на свободу, по-прежнему остаешься на дне. Прошлое тянется за тобой хвостом, на работу берут неохотно, люди шарахаются, интуитивно читая в глазах твою биографию. И ты как никогда понимаешь, что судимость – это печать не только на странице паспорта, но и на твоей жизни. А точнее, клеймо на ней, а то и крест.
Первые два месяца Серый мыкался в поисках работы. Висеть на шее у матери он не хотел, друзей, таких, к которым можно было бы обратиться за помощью, не оказалось. Да и гордым он был, чтобы у кого-то что-то просить. Деньги отчаянно таяли, маячила перспектива остаться без гроша в кармане. И вдруг он услышал возле ларьков, куда пытался устроиться на работу, что на стройку комплекса «Дворец Конгрессов» требуются монтажники. Да ну, отмахнулся Серый, кто же туда возьмет без опыта, да еще и с судимостью? На эту стройку берут всех! Скоро саммит, а объект к сдаче не готов. Там рабочих рук не хватает, заверил его бывалый работяга.
На стройку Серого приняли. Правда, не обошлось без колючего взгляда дамы из отдела кадров, но это мелочи. Ему выдали спецодежду – удобный комбинезон и резиновые сапоги, обещали неплохую зарплату и надбавку за сверхурочные. Сама работа была не из легких, но Серый привык. Все складывалось хорошо, но прошлое… прошлое не выбросишь и не забудешь, оно само напомнило о себе внезапным явлением знакомого по колонии.
