От веселого одесского парня Ильи Солодаря Туманову досталась капитанская повязка, которую теперь наденет другой. Скорее всего, им окажется его ближайший друг и сосед по номеру Виктор Питков. Только под утро Туманов забылся тяжелым беспокойным сном. Снились капитану не красоты стран и городов, в которых он бывал, не ослепительные девушки, которые почитали и любили его, а давняя из футбольных легенд, история-быль, похожая на правду.
Когда-то, в конце семидесятых, одним из лучших игроков «Арбата» и сборной считался атакующий защитник — либеро Вадим Хатрулин, которого в Европе называли не иначе, как русским Беккенбауэром. Он славился своими стремительными рейдами из зоны защиты в нападение, которые, как правило, заканчивались сокрушительными ударами по воротам. Когда его мастерство достигло апогея, у молодого горячего парня нет-нет, да и нарушавшего режим, начались конфликты с Жуковым. Однажды после матча с ЦСКА, когда арбатовцы садились в автобус, бесшабашный весельчак Вадим позволил себе какую-то вольность. Тогда-то зоркий Жуков негромко произнес историческую фразу: «А не пора ли тебе пересесть на другой, более подходящий транспорт?» Он имел в виду автобус армейцев, стоящий рядом в стороне.
Константин Валентинович, как в воду глядел. И вскоре Хатрулин ушел из «Арбата».
«Странно, очень странно, — одновременно оправдывался перед собой и Родиным во сне Андрей. — Режим-то я не нарушал, всегда тренировался от души. Разве что выпил глоток шампанского на прошлогоднем банкете, когда меня признали лучшим футболистом России. Но тогда почему, же Вячеслав Иванович, которого уважаю и считаю своим учителем, не пускает меня в наш автобус? Вот и ребята машут: — Заходи, Андрей! А водитель уже закрыл двери. Что ж, придется добираться до Архангельского на такси. Благо машина с шашечками уже остановилась у обочины, таксист улыбается, приглашает. Видно, из фанатов, все-таки узнал меня…»
Когда утром, через несколько часов после успешной операции ОМОНа, Икрам Керимов узнал о захвате эшелона с нефтью на станции Рязань-Товарная, он грязно выругался и мигом вскочил с постели. Сон у депутата разом пропал. Спустившись из спальни третьего этажа своего особняка на кухню, он вызвал водителя с машиной.
«Конечно, можно хоть сейчас позвонить Эльчибаеву, — рассуждал Керимов, — но наверняка телефоны прослушиваются. Лучше это сделать из здания Госдумы».
Едва он успел выпить рюмку коньяка, чашку наспех заваренного кофе и закусить бутербродом, как через окно увидел подошедший «Мерседес». Привычно расположившись на заднем сидении, Керимов взглянул на отекшее, сизо-красное лицо своего водителя.
— Что, Валерка, опять с бабами до утра прокувыркался? — Он недовольно поморщился. — Как приедем, спрячься где-нибудь, ну хоть в моем кабинете за стеной. Умойся, приведи себя в божеский вид. И это называется охрана. Ведь от вас с Батоном, — кивнул он на парня, сидевшего рядом с водителем, — разит, как из винной бочки на тбилисском базаре. Да вы и пистолеты в случае чего достать не успеете…
Москва просыпалась. Солнце уже показалось из-за крыш, по Садовому кольцу они обогнали колонну поливочных машин, веером рассыпавших живительную влагу на неостывший за ночь асфальт.
Вопреки ожиданиям, по длинным коридорам Госдумы уже прогуливались единичные, вероятно, тут же заночевавшие слуги народа. Открылся газетный киоск, нескольких знакомых он заметил у входа в буфет. Отправив охрану протрезвляться и умываться, Керимов набрал номер сотового телефона Президента степной республики.
В своей резиденции только что вышедший из бассейна Шерхан Эльчибаев, услышав сигнал мобильника, отложил в сторону влажное полотенце. Чувство мышечной радости после километрового заплыва не покинуло его даже тогда, когда он выслушал пренеприятнейшее известие Керимова.
— Пока, Икрам, ничего не предпринимайте, — распорядился он. — Не будем пороть горячку, надо все взвесить и обдумать. К тому же через час я вылетаю в Москву на Совет Федерации. Там встретимся и поговорим.
Едва Керимов успел закончить разговор, как телефон вновь ожил. Сняв трубку, по хрипловатому встревоженному голосу он узнал звонившего ему Сакуленко.
Неделя, проведенная в Швейцарии, подходила к концу. Серафим Пшеничный считал ее вполне удачной, к тому же, освободившись от московских забот, он отлично отдохнул. Искушенный в такого рода форумах, секретариат исполкома ФИФА умело чередовал утренние конференции с послеобеденным сном, последующим отдыхом. Так было заведено еще со времен англичанина Стенли Роуза, продолжено его преемником бразильцем Жоао Авеланжем и, что вполне естественно, подхвачено по-европейски консервативным Зеппом Блаттером.
«В целом все намеченное удалось исполнить, — удовлетворенно размышлял Пшеничный. Он не без теплоты вспомнил Левина. — Все-таки молодец Яков. И дело знает, и расслабляться умеет». Вопрос с покупкой Насибова и Елизарова практически решен. И, если все пойдет путем, после Нового года они подключатся к чемпионату Италии. И еще столь редкостная удача: едва он узнал из газет и теленовостей о неожиданном уходе Андрея Туманова из «Арбата», как ему позвонил вездесущий Левин.
— Бог троицу любит, Сима, как у нас в России говорят, — с явным удовлетворением констатировал отставку арбатовца Яков. — Парень, пусть и возрастной, но с именем. Он сейчас, подобно невесте на распутье, за кого замуж выходить? Тут мы ему и поможем, полагаю, что Родин возражать не станет. Его, если судить по московским газетам, журналисты и болельщики всей России выпороли по первое число…
Обговорив дела, Левин сменил тему разговора:
— Та блондинка Мария, что на тебя глаз положила, уже дважды мне звонила. Неужели, говорит, ваш друг Серафим уедет из Цюриха, так и не попрощавшись со мной? Ради чего же я тогда их национальную российскую футболку надевала?
Или я опоздал со своими советами, и вы договорились о встрече? Тогда, пардон, тысячу извинений. Не прощаюсь, встретимся, Сима, в аэропорту, в зале регистрации. Захватишь письма, кое-какие мелочи и сувениры для наших общих знакомых.
Расслабившись на удобном сидении двухэтажного «Неоплана», уносящего его к Женевскому озеру, с бутылочкой в меру холодной «Аква-Минерале» Серафим Викторович не без гордости вспоминал утреннее заседание, целиком посвященное обсуждению кандидатур для судейства Чемпионата мира. Оно, в общем-то, прошло относительно гладко, ну разве что с небольшими шероховатостями. Кандидатуры двух судей от России — Владимира Лидского и Александра Мусаилова, благодаря кулуарным усилиям и дипломатическим ходам Пшеничного, были утверждены исполкомом ФИФА. Оставалось только передать на них досье в судейский комитет, что являлось чистой формальностью. Поэтому, если учесть, что Россия после восьмилетней спячки все-таки пробилась на чемпионат, заслуги его, Пшеничного, перед родным футболом неоспоримы. Остается пожинать плоды этих успехов — вновь стать президентом ВФА, а там, чем черт не шутит, замахнуться и на утерянную должность вице-президента ФИФА.
В этом вопросе Пшеничный не без оснований рассчитывал на поддержку Блаттера. Старина Зепп не забыл, что президент ВФА одним из первых поддержал его кандидатуру на пост короля ФИФА. К тому же Пшеничный всегда ставил интересы мировой футбольной олигархии выше проблем отечественного футбола. При явной ангажированности некоторых зарубежных судей, он редко выступал с апелляциями и протестами по поводу их предвзятого судейства в матчах сборной и клубов России. Умело одергивал возмущенных тренеров и, в конечном счете, стал их, западным человеком.
Даже, когда в отборочном цикле Болгария за счет минимум трех явно не назначенных в ее ворота пенальти все-таки пролезла на мировой чемпионат, Пшеничный ограничился лишь укоризненными репликами в кулуарах. Равно, как и в знаковом матче с Украиной, промолчал по поводу выдуманного судьей штрафного, с которого киевский хлопец Андрей Шевченко запустил парашют в ворота «пеночника века» Лимонова.
Вообще об игре с хохлами Серафим Викторович вспоминал не без содрогания. Незадолго до этого ВФА по его инициативе резко повысила цены на билеты матчей с участием сборной. Не каждый болельщик, тем более юный фанат могли выложить не то, что за официальную, даже за товарищескую игру пятьдесят полновесных долларов США. Ассоциация хотела заработать на любви народа к футболу. Но просчиталась, несколько игр прошли при фактически пустых трибунах. Практически все газеты, телевидение критически осветили эту прагматично-грязную акцию ВФА. А один из популярных спортивных обозревателей с горечью бросил такую фразу:
— При нищенских зарплатах в России надо же, господа чиновники, так не любить свой народ!
Обычно, выезжая за рубеж, Пшеничный прихватывал за счет возглавляемой им Федерации десяток-другой бутылок отборного армянского коньяка. Этот солнечный золотистый напиток, подобно знавшему в нем толк британскому премьеру Уинстону Черчиллю, не менее высоко оценивали и футбольные олигархи. На этот раз Серафим Викторович отошел от традиции, прихватив с собой в Цюрих последний российский алкогольный «хит» — два ящика чистой, как слезы юной девушки, водки «Арбатовская», к выпуску которой только приступили на столичном ликероводочном заводе. По звонку Пшеничного эти два ящика в экспортном варианте изготовили особенно тщательно, за ними подъехал сам завхоз федерации ВФА.
