Однажды мне довелось быть на судебном заседании, где допрашивали квартирного воришку. Руководствуясь материалами дела, судья спросил его: "Как вы были одеты?" Во время суда на нем был серый ватник, который он получил в изоляторе.
В глазах парня за барьерчиком на скамье подсудимых вспыхнуло презрение. Он, ответчик, возомнивший себя патрицием, почти с отвращением смотрел на судью и заседателей - плебеев, на их обыденные приличные, но скромные костюмы и галстуки.
- Я всегда одевался фирменно!
- Конкретнее, пожалуйста!
- В соответствии с временем года. Летом я носил белую курточку. Супер-модель - три продольные линии по рукавам, на спине красные буквы "Marlboro". У меня были одни простые джинсы "Wrangler", а другие вельветовые "Ted Wiljams". Это редкая фирма, думаю, что вторых таких в Риге нет. Туфли за восемьдесят рублей. На шее - золотая цепочка с моим знаком зодиака, на левой руке - серебряная цепочка с пластинкой автогонщика и золотые часы. Девушки, с которыми я встречался, тоже всегда были одеты фирменно...
- О девушках можете не рассказывать, продолжайте о себе.
- На осень я купил пиджак из темно-зеленой кожи. Бразильский. Фирмы "Harlou". К нему соответственно все остальное. В таком виде, как вы, я не ходил. (Понимай: мне было бы стыдно таким ходить.)
На его совести было несколько краж, поэтому он не мог не сознавать, что столь вызывающее хвастовство повлияет на меру наказания: отношение этого тунеядца к жизни и его благополучие вызовут у людей справедливое возмущение и подозрения, что некоторые его кражи остались нераскрытыми (преступления, которые рассматривались в суде, не свидетельствовали о том, что он загребал тысячи, без которых столь роскошная жизнь невозможна). Окончания заседания суда я в тот раз не стал ждать и не могу сказать, разоблачили судьи его ложь или нет. Но я знал, что это ложь, - я был в его квартире во время ареста и видел разворошенную постель с грязными измятыми простынями за пестрой ситцевой занавеской, кроме него, в комнате проживала старая тетка или какая-то другая дальняя родственница. Видел я также, как из-под кровати вытащили чемодан, набитый крадеными вещами, и его собственные нехитрые пожитки - их можно было надеть сразу все и рассовать по карманам. Да, среди вещей было кое-что модное, но не столь роскошное, какое могут себе позволить лишь спекулянты. Не было там ни золота, ни серебра, ни "Wrangler".
Вещи, которые он перечислял суду, были выдумкой, у него их никогда не было, он всего лишь нацеливал на них свою жизнь, как на далекий, едва видимый свет маяка - ни на что другое он свою жизнь сориентировать не умел, не хотел или не видел в том смысла. Куртка "Marlboro" и пиджак "Harlou" были его путеводными звездами, к которым он стремился и шел, не разбирая дороги. Окончил девять классов, его интересовала лишь внешняя оболочка жизни, а то, что у нее есть и содержание, до его сознания даже не доходило. Откуда только берутся такие убогие людишки, их идеал - рай с молочными реками и кисельными берегами, в котором порхают ангелы, одетые в вельветовые брючки, а с неба падает американская тушенка и льется какао фирмы "Hersley".
Лгал он убедительно и нагло, и если бы этого требовала мода, то он выдал бы за свой даже орден Меркурия, которым наградили почтового голубя: птица преодолела почти восемьсот километров, пролетев из Дании до Англии, и доставила важное секретное сообщение. И все же слушать эту ложь было полезно - ведь он рассказывал о том мире, в котором хотел бы жить. Когда я слушал его, у меня мурашки по телу бегали: такой не остановится в выборе средств. И еще одна мысль сверлила - если мы не одолеем его, то он одолеет нас!
А каким свой мир разрисует мне Винарт Кирмуж? И какое место он отведет в нем себе? Будет ли мир вращаться вокруг него, или он будет вращаться вокруг этого мира?
- Я хотел бы позвонить, с вашего разрешения, - Винарт протягивает руку к трубке.
- К сожалению, я не могу вам этого позволить.
- Смешно! - обиделся он.
- А разве у нас тут, как в комнате кривых зеркал?
Он еще колеблется, не знает, какой способ защиты избрать - пассивный или активный. Пассивный - не позволяет самоуверенность: он хороший мастер, знаток своего дела, знакомства с ним добиваются, и, наверно, он уже не ремонтирует машину любому и каждому. Клиент, по его мнению, должен быть если уж не столпом общества, то хотя бы его подпоркой. И прежде всего потому, что с рядового владельца "Жигулей" много не сдерешь - после покупки машины у него еще полно долгов, и хотя копейки он не считает, однако учитывает каждый рубль, потому что семейный бюджет переведен на положение строжайшей экономии.
А вот с живущими на широкую ногу можно вести себя свободнее - ведь они живут, как правило, не на зарплату, а на дополнительные доходы, удел которых - таять скорее, чем тают деньги, заработанные нелегким трудом. Живущих на широкую ногу обычно не интересует стоимость нужной им детали, они лишь спрашивают: "Вы сможете достать?" И сами ориентируются на цену черного рынка, как будто не существует ни автомагазинов, ни государственных прейскурантов. Особый интерес для таких людей представляет лишь качество работы, а умелые руки Винарта обеспечивали его всегда - он лучше проторчит под машиной лишний час, но добьется своего: сорвавшиеся с места "Жигули" его клиента не сможет обогнать никто.
- Скажите, по крайней мере, почему меня задержали, - Винарт нервничает не на шутку. - Среди ночи тащите сюда... За что?
- Генератор, кажется, был в употреблении.
- Ну и что? Новые на толкучке не продавали.
- Где, по-вашему, такой, почти новый генератор мог раздобыть человек, который продал его вам?
- Может, сменил мотор, а генератор оказался вполне еще пригодным. Спросите лучше, сколько я за эту дрянь заплатил. Бешеные деньги!
- Похоже, что генератор с краденой машины.
- Может быть. Откуда мне знать? Это дело милиции. Ходунов просил меня достать генератор, и я его купил. Он едет в Татры. Вы знаете, кто такой Ходунов? - Винарт выхватывает из кармана записную книжку и, раскрыв ее, подсовывает мне: - Позвоните и спросите - вот его домашний телефон.
- Ночью?
- Тогда выпустите меня. Его машина завтра к обеду должна быть готова!
- А если генератор в самом деле краденый?
- Интересно, как вы намерены это установить? Сделать меня виновным? Ха-ха, смешно! Мне просто смешно! - Винарт наглеет, он решил, что тут мы бессильны. - Почему вы не ловите тех, кто спекулирует возле магазина? Чем они, по-вашему, спекулируют? Конечно, краденым! Там можно достать что угодно! Но там ваших почему-то не видно. А возле магазина, где скупают золото... Десять лет одни и те же физиономии перекупщиков. Все их видят и знают, только ваша контора не знает! Не зря говорят, что там работают на процентах. А меня хватают среди ночи из-за какого-то дерьмового генератора! Ну да, ведь надо делать вид, что работаешь...
- Откуда вы ехали?
- Это к делу не относится.
- Я повторяю вопрос.
- А я повторяю, что это к делу не относится. Я был у женщины, адрес которой называть не желаю.
- Где вы там на мельнице прячете женщину?
- На какой мельнице?
- На хуторе "Ценас". Я имею в виду ваш хутор. Ах да! Вы ведь его купили на имя матери!
Более чем озадаченным отправляю Винарта Кирмужа в коридор писать объяснение. Ему теперь есть над чем ломать голову. Продолжать ли сказочку про толкучку в Шяуляе? А если у нас есть сведения, что он только что был на хуторе "Ценас"? Думаю, он попытается вылезти сухим из воды, утверждая, что был на толкучке, был у зазнобы, а по дороге заехал на хутор, чтобы... Уж он-то придумает какую-нибудь более или менее важную причину! Такие предположения, которые можно назвать и версиями, мой мозг способен вырабатывать в большом количестве и как бы даже без моего участия. Увы, чаще всего они не оправдываются, но это меня не огорчает.
Духовные ценности, кажется, Винарту не нужны. Правда, ради общественного мнения он готов перед ними почтительно снять шляпу, но на самом деле они ему ни к чему. Для престижа ему вполне достаточно двух-трех клиентов из сферы искусства. Вообще к артистам и художникам он относится с некоторой подозрительностью - слишком легкомысленным и праздным делом они занимаются. Уважение он испытывает лишь к титулованным представителям этой сферы да к высоким ценам на картины в Художественном салоне.
Должностным лицам - вот им он кланяется, потому что от них всегда можно получить какие-нибудь реальные ценности в виде резолюции "Не возражаю" или "Обеспечить!" на уголке заявления или прямо со стройки от прораба - цемент, релин, финские обои.
Мне представляется, что многие люди, подобные Винарту, все видят не так, как мы: деревья, улицы, дома - все. Весну - сквозь рыночную цену на редиску, зиму - сквозь количество угля, необходимого для отопления теплицы. Я вспомнил, как в зоопарке возле вольера с американским бизоном некий глава семьи со знанием дела говорил, показывая на холку могучего животного: "Резать сначала надо вот здесь, потому что там, вдоль спины, эти толстенные кости ни один топор не возьмет! В нем пудов пятьдесят чистого мяса!" Детишки обступили своего умного папочку и смотрели на него, разинув рты, а я, кажется, понял, почему бедняги индейцы, не имевшие пристрастия к мясу и ценным шкурам, из шестидесяти миллионов бизонов сумели сохранить их всего две-три сотни.
