— Привет. Да ты идешь на поправку! Прямо на глазах выздоравливаешь. Еще немного и начнешь бегать.
Вадим смотрел в потолок и никак не отреагировал на мои слова.
— Ты что, не рад, что тебя гости навещают? Наверно, по жене соскучился. Она с матерью на даче. На следующей неделе приедет. Сам знаешь, она у тебя заядлая дачница, а там работы немерено. Матери помочь нужно. Она и так, бедная, пашет с утра до вечера. Поэтому теперь мне за тобой следить велено. Хочешь не хочешь, но пока я буду тебя навещать.
Я вновь посмотрела на Вадима и замерла. Он лежал без движений и не обращал на мои слова ни малейшего внимания.
— Вадим, ты живой?
— Живой…
— А чего молчишь?
— Что ты хочешь от меня услышать?
Я слегка растерялась и сделала несколько кругов по комнате.
— Я хочу, чтобы ты сказал, что очень рад меня видеть.
— Я очень рад тебя видеть, — безразлично повторил Вадим.
— Что-то я особой радости не наблюдаю.
— А что я, по-твоему, должен делать? Скакать на кровати? Ты же видишь, у меня стоит капельница.
Я замолчала и подумала о том, что все люди, когда болеют, становятся злыми, раздражительными. Я и сама точно такая же.
— Может, тебе принести чего?
Вадим приподнял голову. В его глазах стояли слезы.
— Вика, ты была на похоронах?
Я не ожидала такого вопроса, была не готова к ситуации подобного рода.
— На каких похоронах?
— На Милкиных.
Сев на кровать рядом с Вадимом, я взяла его за руку и прошептала:
— Вадим, ты знаешь?
— Да. Ко мне вчера приезжала мать.
— Извини. Я хотела как лучше. Я не поехала на похороны. Такое зрелище не для слабонервных. Я буду ездить на кладбище. Она была мне очень близкой подругой. Даже слишком близкой. Нам всем будет ее не хватать.
—А кто ее?..
— Не знаю. Кто стрелял в тебя. Затем пытались убить меня, а совсем недавно сожгли Милку. Слишком много случайностей.
По щекам Вадима текли слезы. Очень тяжело смотреть на то, как плачет взрослый мужчина. Мне всегда казалось, что мужчины не умеют плакать, а оказывается, умеют… Когда теряют…
— Сначала я потерял Ольгу, теперь я потерял Милу. — Вадим издал пронзительный стон и прикусил нижнюю губу.
— Ольга жива. В тот момент, когда ты нашел ее на пляже, она крепко спала. Я разговаривала с ней по телефону.
— Она умерла…
Вадим закрыл глаза и сжал кулаки. Я не стала ему мешать и вышла из палаты. Никто не должен видеть мужские слезы. Никто. Вадиму нужно побыть одному и постараться смириться с теми испытаниями, которые выпали на его долю.
Я даже не задумывалась над тем, что я должна делать дальше. Мне хотелось только одного. Найти Ольгу и уговорить ее съездить к Вадиму. В моей сумочке лежала записная книжка моей подруги. Быстро ее пролистав, я нашла Ольгин адрес и, поймав такси, поехала в Строгино.
Наверно, это был первый случай в моей жизни, когда я почувствовала себя крайне неуютно без спиртного. Мне захотелось хоть немного выпить, ослабить свое горе. Но это не выход из положения. Если Ольга согласится приехать в больницу, я почувствую себя более спокойно. В этот момент зазвонил мой мобильный, и я услышала родной голос Юрца:
— Вика, ты где? Я звонил на домашний, но он не отвечает. Ты же обещала сидеть дома и не высовывать носа.
Юрец был очень взволнован и даже не пытался это скрыть.
— Я вышла в магазин. Всего на несколько минут, честное слово.
Мне было стыдно обманывать любимого человека, но я знала, что у меня просто нет другого выхода.
— Ты меня не обманываешь? — Нет.
— Как вернешься, обязательно позвони.
Сунув мобильный в сумочку, я уставилась в окно и в который раз подумала о том, что никого и никогда не любила до Юрьевича. А ложь… Но это так, несерьезно… Любая женщина должна хоть немного обманывать… В этот момент вновь раздался звонок. Я включила телефон и быстро проговорила:
— Юр, я же не на самолете полетела. Я еще не вернулась.
— Я звоню по другому поводу. Как ты смотришь на то, что с завтрашнего дня у тебя будет телохранитель?
— Телохранитель?
— Вот именно.
— Юр, ну это же очень дорого.
— Жизнь намного дороже, и ты уже успела в этом убедиться.
— Ну хорошо. Если ты считаешь, что это необходимо, я не буду тебе возражать.
Повертев телефонную трубку в руках, я сунула ее в сумку и подумала о том, что нет ничего дороже заботы близкого человека.
Как только мы подъехали к Ольгиному дому я, рассчиталась с таксистом и вошла в подъезд. Сердце учащенно билось и было готово выскочить из груди. Только бы она согласилась… Вадим сможет выкарабкаться и поверить, что не все потеряно. Подойдя к нужной квартире, я нажала на звонок и принялась ждать. Мне повезло. Дверь открыла Ольга. Она была чем-то расстроена и пребывала не в самом лучшем расположении духа. И все же правду говорят, что красоту ничем не испортишь, даже жизненными передрягами и плохим настроением. Я постаралась взглянуть на нее Милкиными глазами и почувствовала себя очень скверно. Затем посмотрела на нее глазами Вадима и расплылась в улыбке.
— Здравствуйте, мы с вами не знакомы, но я очень много о вас наслышана, — произнесла я самым вежливым тоном, на который только была способна.
Ольга посмотрела на меня крайне недоброжелательно и облокотилась о дверной косяк.
— Что вам нужно?
— Я бы хотела с вами поговорить. Меня зовут Викой.
— Вы хотите, чтобы я пустила в квартиру незнакомую девушку?
— Как вам будет угодно. Если хотите, мы можем спуститься в ближайшее кафе.
Посмотрев на меня задумчивым взглядом, девушка небрежно махнула рукой и пробурчала:
— Проходите. У меня все равно воровать нечего, кроме хорошего шмотья. Только не шуметь. В соседней комнате спит бабушка.
Я прошмыгнула на кухню и села на стул. Ольга достала красное вино, разлила его по бокалам, один из них протянула мне и спросила:
— Употребляете?
— Бывает.
— Тогда пожалуйста.
Сделав несколько глотков поистине божественного вина, я почувствовала легкое опьянение, такое воздушное, легкое, быстро проходящее. Собравшись с так называемыми силами, я поставила бокал на стол и начала разговор.
— Я вам уже говорила, что меня зовут Викой.
— Очень приятно. Я Ольга.
Ольга вызывающе закинула ногу на ногу и посмотрела на меня взглядом, полным превосходства. Мила была права. Она была слишком уверена в себе. Слишком. Тонкий подбородок, чувственные губы и большие зеленые глаза. Мимо такой женщины невозможно пройти, не заметив ее. За такими идут до конца, делая массу ошибок и совершая необдуманные поступки. Сколько их, таких как Вадим, которые попали в ее сети и не знают, как из них выбраться. Есть такое понятие «роковая женщина». Это про Ольгу и таких, как она.
— Что вы так на меня смотрите? — сощурила глаза Ольга.
— Вы очень красивая.
— Да вы тоже не уродина.
— Спасибо.
Я сделала еще глоток и собралась с мыслями.
— Оля, Вадим в больнице. Он в очень тяжелом состоянии. Я не знаю ваших отношений, но считаю, что вы просто обязаны к нему сходить. Совсем недавно трагически погибла его жена. Вы единственный человек, который сможет вернуть его к жизни.
— Я?!
— Да, да. Именно вы. Понимаете, даже если у вас нет к нему никаких чувств, вы должны поехать. Хотя бы из жалости… Он очень верит в вашу любовь. У него тяжелое пулевое ранение. Сейчас ему нужна поддержка. Если вы согласны, я отвезу вас на такси. Это не займет много времени: каких-то полчаса. Я вас умоляю:
— Я поняла вашу просьбу. Только я не поняла, какое отношение я имею к вашему Вадиму…
Ольга допила вино и посмотрела на часы показывая всем своим видом, что она очень сильно торопится. Я решила не сдаваться и стала гнуть свою линию дальше.
— Оля, вы имеете к нему самое прямое отношение. Это не мой Вадим. Он ваш.
— Мой?!
— Именно ваш.
Ольга засмеялась и посмотрела на меня веселыми глазами.
— Милочка! Мне не нужен никакой Вадим. Можете оставить его себе. Я со своими-то мужиками не могу разобраться.
— Значит получается, что Вадим не ваш мужик?
— Боже упаси! Пусть он будет ваш.
Она была слишком беззаботна и слишком безразлична к тому, что я говорю. Мои слова только ее смешили и она не воспринимала их всерьез. Я поняла, что вряд ли смогу достучаться до ее сердца, и стала терять терпение.
— Оля, не надо смеяться. Мы говорим с вами о серьезных вещах. Сейчас вы сядете со мной в такси и поедете к Вадиму. Это займет совсем мало времени. Ведь у вас есть совесть?
— У меня?
— У вас.
Больше всего на свете мне хотелось отвесить ей хорошую пощечину. Я хотела вызвать у нее хоть какое-то сочувствие и хоть какую-то жалость, но она была непреклонна и вела себя так надменно, словно была готова наплевать на весь мир.
