– Спасибо тебе, святой отец! Ты меня утешил. Теперь скажи, что следует сделать, чтобы избавиться от того вампира, который погубил Марию, что следует сделать, чтобы избавиться от моего покойного брата Мирчо? Что сделать, чтобы он упокоился в своей могиле и перестал выходить из нее по ночам?
– Ты слишком долго терпел его злодеяния, господин! – отвечал отец Ксенофонт. – Этот вампир совершил столько злодеяний, что переполнил чашу Божьего милосердия. Что бы ты ни делал, он не сможет получить загробный покой.
– Но можно ли прекратить его злодеяния?
– Он выпил так много христианской крови, что одолеть его будет нелегко! С каждым убитым человеком сила его росла, и теперь она так велика, что не знаю, можно ли одолеть его… Во всяком случае, вели завтра в полдень открыть его могилу, и я, с Божьей помощью, попытаюсь сделать, что смогу.
На следующий день в самый полдень Дракула с приближенными и отборными стрельцами пришел на могилу брата. Там уже ждал его священник. Он был в церковном облачении, в одной руке он держал молитвенник, в другой – чашу со святой водой.
Дракула отдал приказ, и стрельцы откопали гроб Мирчо.
Они откинули крышку гроба и отскочили прочь в страхе: гроб был почти до краев полон крови, Мирчо лежал в этой крови, улыбаясь и скаля зубы.
Отец Ксенофонт перекрестился, приблизился к могиле и начал читать молитвы.
Едва он прочел первую молитву – вампир заскрежетал зубами, приподнялся, оторвал от своего гроба одну гнилую доску и швырнул ее в священника.
Доска пролетела мимо, вампир захохотал и проговорил скрипучим голосом:
– Следующий раз я не промахнусь, святоша! Следующий раз я попаду тебе прямо в лоб!
Священник, не обращая внимания на его слова и не выказывая страха, продолжил читать молитвы.
Вампир сидел в гробу и вертел головой, оглядывая окружающих, словно происходящее развлекало его. Затем он принялся выкрикивать грязные ругательства и кощунства.
Священник возвысил голос:
– Бог предвечный, Бог милосердный, помоги мне одолеть это исчадие ада!
С этими словами он окропил вампира святой водой.
Тот зашипел, подобно рассерженной змее, встал во весь рост, выскочил из могилы, грозя священнику кулаком и продолжая выкрикивать богохульства.
Священник, не переставая, читал молитвы и кропил самого вампира и его могилу святой водой. Наконец вампир отступил и бросился прочь. При этом он издавал змеиное шипение и звериный рык, птичий клекот и волчий вой, как будто в нем поселилось множество диких зверей или звероподобных духов.
Вскоре вампир скрылся за городской стеной.
Священник прочел еще несколько молитв, окропил могилу оставшейся святой водой и велел закапывать ее.
Дракула подошел к нему и проговорил:
– Благодарю тебя, святой отец! Ты победил вампира, изгнал его из нашего города. Вместе с ним ты изгнал из города страх. Проси у меня, чего хочешь, святой отец.
Священник, однако, покачал головой, лицо его было печально, слова неутешительны:
– Не радуйся прежде времени, повелитель! Если бы мне удалось уничтожить это адское создание, обратить его в пепел! Но я только прогнал его из могилы. Попомни мое слово, вампир без труда найдет себе другое логово и снова вернется на улицы города…
Войдя в ящик фокусника, Лиза почувствовала себя ужасно глупо. Никогда в жизни она не участвовала ни в каких фокусах, ни в каких шарлатанских опытах, никогда не взбиралась на сцену, когда очередной шоумен приглашал добровольцев из зала.
В этом ящике к тому же было тесно, душно и пыльно. В носу засвербело, и она едва удержалась, чтобы не чихнуть, представив, как глупо это будет выглядеть.
Она встала поудобнее…
И вдруг почувствовала какой-то резкий, неприятный запах.
Голова закружилась, перед глазами поплыли разноцветные пятна, и Лиза потеряла сознание.
Очнулась она от тряски.
Ее явно куда-то везли по неровной дороге, машина то и дело подпрыгивала на ухабах, и каждый ухаб отзывался болью в ее теле. Лиза попробовала сесть, но тут же уткнулась в низкий потолок. Вокруг было темно и душно, она лежала на чем-то жестком. С обеих сторон от нее тоже были жесткие стенки.
Где же она находится? В каком-то ящике?
И тут она вспомнила день рождения шефа, клоунов, фокусника и то, как ее почти силой втащили в поставленный на попа сундук.
Так, значит, именно в этом сундуке она и находится, и в этом сундуке ее куда-то везут…
Но куда и, главное, зачем?
Догадка забрезжила в ее мозгу, но Лиза затолкала ее поглубже – слишком страшной была эта догадка. Лучше уж делать вид, что ничего не понимаешь, и ждать, когда ситуация сама собой прояснится.
Ухабы стали еще круче, Лиза отбила уже бока, но все когда-нибудь кончается.
Машина остановилась.
Сильные руки вытащили ящик вместе с его содержимым, куда-то перенесли, хлопнула дверь, ящик поставили на пол.
Снаружи раздался незнакомый голос:
– Доставка осуществлена. Оставшиеся деньги, пожалуйста.
Раздалось недвусмысленное шуршание, удаляющиеся шаги, снова хлопнула дверь, и наступила тишина.
Крышка ящика поднялась, но стало ненамного светлее.
Лиза села, потом с трудом выбралась из ящика и огляделась.
Она была в том самом доме, куда приезжала к Никите. В том доме, где нашла его труп. Только теперь здесь стало еще темнее – все окна были завешены пыльными шторами, да еще и ставнями закрыты.
– Ну, здравствуй… – раздался позади нее тихий голос, скорее не голос, а вздох.
Лиза испуганно обернулась.
Перед ней стоял Никита. Только теперь в нем не осталось почти ничего человеческого.
Она вспомнила, как его пальцы, на глазах удлиняясь, скользили по дверце машины, как на них отрастали когти. Вспомнила, как машина сбила его с отвратительным хлюпающим звуком. Вспомнила, каким взглядом он ее провожал, поднявшись с земли…
Он все-таки добился своего, привез ее в этот ужасный дом!
Правда, не сам, а при помощи этих фальшивых клоунов… Наверняка это ему недешево обошлось!
– Что тебе от меня нужно? – процедила Лиза, окинув существо, которое когда-то было Никитой, полным презрения взглядом. – Ты хочешь убить меня? Выпить мою кровь? Валяй! Твоя взяла! Кушать подано!
– Это я мог сделать уже давно, – прошелестел тихий голос, и Лизе показалось, что в нем прозвучало сожаление. – Для этого мне не пришлось бы проворачивать такую сложную операцию.
– Так что тебе от меня нужно?
– Не мне, – выдохнул он. – С тобой желает говорить высшее существо…
– Твой хозяин? – презрительно уточнила Лиза.
– Не хозяин – Хозяин! – поправил он ее, произнеся последнее слово с почтением и страхом. – Скоро ты будешь удостоена великой чести… ты узришь Его!
– Что – ему захотелось свежего мяса, и ты доставил меня к его столу? Ты бегаешь для него за продуктами?
На этот раз Никита не удостоил ее ответом.
Лиза держалась из последних сил. Она пыталась выглядеть несломленной, не показывала этому отвратительному существу свой страх, свою растерянность, она отвечала ему высокомерно и презрительно, даже острила, потому что презрение придавало ей силы. Но она понимала, что хватит ее ненадолго, и вот-вот она закричит от ужаса, забьется в самый дальний угол этого дома, впадет в истерику…
Только презрение придавало ей силы и еще чувство нереальности всего происходящего.
Такого просто не может быть.
Вот сейчас она проснется в собственной квартире, Капа поставит чайник…
Чуть в стороне раздался какой-то новый, незнакомый звук.
Она обернулась.
Звук доносился со стороны двери, ведущей в подвал.
Лиза вспомнила, как нашла на лестнице труп Никиты. Как давно это было!
Она вгляделась в темноту. Глаза уже привыкли к скудному освещению, и она различила, как из подвала просочилась струйка какой-то густой темной субстанции – словно дым костра.
Этот дым густел и разрастался, это был уже не дым, а сгусток непроницаемой тьмы. Этот сгусток поднялся уже почти до самого потолка, завертелся тугим беззвучным смерчем.
И в это же время Лиза почувствовала в кармане своего жакета нарастающую горячую тяжесть. Лиза поняла, что это ожил старинный кинжал, который она теперь всегда носила с собой.
Так же внезапно, как появился, темный смерч исчез, и как на морском берегу после шторма остаются удивительные морские создания, так после этого темного смерча в комнате осталось некое существо, порожденное самим мраком.
Несмотря на царящую в комнате темноту, Лиза отчетливо разглядела это существо. Хотя, казалось, разглядеть его невозможно, потому что оно непрерывно менялось, словно никак не могло выбрать облик, в котором явится перед людьми.
