Аленка захихикала.
— Как тебя угораздило? — расспрашивала Ольга, помогая стаскивать прилипшую к телу одежду.
— Оступился, упал. — Дотянувшись до стола, я схватил бутылку, вытащил пробку и сделал изрядный глоток коньяку. Подарок армянских коллег, приезжавших к нам на стажировку… Потом я разделся, вытерся и забрался под одеяло. Я корчил Алене рожи, она хихикала — ей смешно. А вот мне совсем не смешно. Я помнил абсолютно спокойный голос Влада: «Хорошо бы… нам же возни меньше…» Да, похоже, ребятки-то совсем отмороженные. И странные слова Татьяны я тоже вспомнил: «Не делайте этого. Ни в коем случае не делайте этого. Оттуда можно не вернуться».
М-да, похоже, что-то в этом есть. А если это так, то ситуация может осложниться… Сюда-то, допустим, они не сунутся. Во-первых, потому что считают меня утопленником. Во-вторых, здесь — Петрович с собакой. А лишние осложнения им ни к чему. Но все же… все же лучше связаться с милицией. Навряд ли ментам захочется этим заниматься, но в качестве подстраховки связаться с ними стоит… Стоп! А что я им скажу? Что меня пытались утопить? Не пытались, сам в воду прыгнул. Что меня хотели избить? Так ведь не избили… И вообще, свидетелей нет… В доме кричала женщина? Ну и что? Может, пьяная, ответят мне…
Незаметно для себя я заснул. Видимо, разморило в тепле и от коньяка. Я заснул, и мне приснилось озеро, залитое светом фонарей… и сам я в воде… И мертвый Зюзин, который догоняет меня на водном мотоцикле. Он хохочет, скалит белые зубы и вот-вот настигнет… Я проснулся. Мокрый от пота, всклокоченный.
— Ты кричал, — сказала Ольга. За окном уже рассвело, но я все еще плыл в своем кошмаре. — Ты кричал… Тебе что-то худое снилось?
Господи! Еще какое худое. Я посмотрел на спящую Аленку. Я посмотрел на нее и принял решение.
— Оля, — сказал я. — Оля, вам с Аленой лучше уехать в Питер… ненадолго, на пару дней.
— То есть как? Почему?
— Так надо.
— Интересно! — протянула Ольга. — Ты сбил ребенка с панталыку, наобещал грибы, рыбалку… А теперь что? На меня тебе наплевать. Это-то понятно… Но — Аленка!
— Оля! — перебил я. — Уймись.
— Уймись? Уймись?! Да ты же эгоист законченный. — Ольга уже определенно заводилась. А этот процесс сродни землетрясению — противостоять ему невозможно…
В общем, они уехали. Ольга разбудила дочку, собрала вещи, и они уехали. Алена смотрела на меня глазами захворавшего щенка. Ольга не смотрела вовсе.
Я сказал себе: «Ты же сам хотел, чтобы они уехали… Да, хотел. Но всего лишь на пару дней…» Я побродил по дому, выпил коньяку, посмотрел в зеркало и сам себе (а кому еще?) сказал: «Дурак». Кроме того, я остался без машины и без телефона.
Я пошел искать Ивана Петровича. Но не нашел. И мотоцикла его не обнаружил — усвистал Петрович куда-то.
Тогда я вспомнил про мента у шлагбаума. Шлагбаум и будка, со слов Петровича, появились, когда Зюзин начал строить дом. Поначалу там даже дежурил сторож. Потом сторожа убрали, а мент появился в связи с пожарами. Вот он-то мне и нужен.
Я быстро оделся и вышел из дому. С озера на берег длинными языками полз туман, было отнюдь не жарко. До будки я дошел за десять минут. Рыжеватый и усатенький сержант пил чай в своем «вигваме».
— А что такое? — глубокомысленно спросил он, когда я сообщил, что мне необходимо связаться с милицией. Порочных следов интеллекта на его физиономии не наблюдалось…
Я предъявил удостоверение Агентства и сказал, что очень надо.
— Так че случилось-то?
Я уже начал терять терпение.
— Дом на берегу знаете? — спросил я.
— Ну.
— Там, вероятно, незаконно удерживают женщину. Надо бы связаться с райотделом.
— Оба-на! А выпил много? Шел бы ты спать-то. Ты же с базы?
— Я ведь серьезно, сержант.
Сержант почесал голову и сказал:
— Ну смотри… мое-то дело маленькое. — Он вытащил коробочку сотового (не худо милиция в провинции живет), нажал клавишу. — Але, отдел? Капитана Стасова мне… Здоровеньки булы, товарищ Стасов… Тут такое дело: гражданин подошел с заявлением. На базе отдыхает. Журналист. Говорит, что, мол, есть у него информация о заложниках… Че?… Ага… ага… ну пока.
Сержант выключил телефон, сказал строго:
— Скоро будут. Ты иди к себе на базу, жди.
До базы я не дошел, дошел только до развилки. А там из тумана вынырнул белый «лендкрузер», и «капитан Стасов» показал мне из окна помповушку.
Надели на меня «браслетики», бросили меня на пол… повезли. Да весело, с музыкой… Ай, я лох последний! Всех «обставил, объегорил, замутил и развел на понтах». Ай, я лох…
А Влад весело сказал:
— Мудо ты, журналер… Вчера ушел, а сегодня — хрен. Лучше б ты сам утоп. Нам возни меньше… верно, Костя?
— А в чем дело? — начал я дурковать. — Вы чего, мужики?
— А в том дело, что влез ты, куда влезать тебе не следует, — прорычал Костя. — Теперь придется тебя… того… искупать с камушком на ногах.
Вскоре «лендкрузер» притормозил — видимо, у ворот. Затем джип проехал еще несколько десятков метров и замер. Меня выбросили бесцеремонно — как мешок с картошкой… тьфу!
* * *
Просторный холл… колонны… камин. Над камином — голова лося… кабанья голова.
В стеклянном шкафу — ружья, мечи, арбалеты. Лестница наверх. Кабинет. Строго, достойно, в ретро-стиле… Человек в кресле с сигарой. Он поднимается, и я узнаю полковника Лунина… Сказать, что я совсем не ожидал увидеть его здесь, было бы неправдой. Но тем не менее это все же оказалось неожиданностью.
— Свободны, — сказал полковник моим конвоирам. — Отдыхайте.
Влад протянул ему мои документы: права и удостоверение Агентства, и оба вышли. Лунин некоторое время смотрел на меня, потом сказал:
— А ведь мы с вами встречались, Николай… э-э… — он заглянул в удостоверение, — Степанович.
Лунин положил документы на столик, сигару — в пепельницу.
— Чем обязаны вашему вниманию? — Лунин спрашивал, а я молчал, тянул время, но ничего путного в голову не приходило. — Только не говорите, что исполняете профессиональный долг.
— Это допрос?
— Ну что вы, просто дружеская беседа. — Полковник достал из бара бутылку виски. — Кстати, правду говорят, что «Золотая пуля» получает деньги от Лома?
— Ага, а еще от Склепа, Жоры Армавирского и Васи Пензенского.
— Зря вы так кипятитесь, — почти расстроился Лунин. — Хотите выпить? Ах да…
Он вспомнил про наручники, вытащил из кармана связку ключей. Среди них был и ключик от наручников.
…С грохотом распахнулись створки дверей, и в кабинет вошла женщина… с арбалетом в руках. Такое мне доводилось видеть только в боевиках. Для пущей экзотики на правой руке у нее болтался «браслетик». Такой же, как у меня.
— Руки! — скомандовала она.
Лунин поднял, а я нет. Я просто протянул ручонки вперед: смотри, мол, я тоже невольник этих плохих людей.
— Ты что за конь? — спросила женщина. Она была, несомненно, красива — высокая длинноногая брюнетка в плотно обтягивающих ноги кожаных брюках. Но вот под глазом у нее светился фингал, и я догадался, что это никак не макияж.
— Я — журналист, — ответил я. — Интересуюсь обстоятельствами смерти Валерия Зюзина… А вы кто?
— Журналист? — Она на секунду-другую задумалась. Потом приказала Лунину: — Ну-ка, полкан, сними с журналиста «браслеты».
— Лера! — сказал Лунин. — Лера, ты сейчас совершаешь ошибку. Мы же можем найти общий язык. А этот журналист…
— Заткнись, падла, — ответила Лера. Выражалась она изящно. — Заткнись и делай, что сказано.
Лунин сверкнул глазами, но «браслеты» с меня снял. А я любезно помог ему надеть их. Добавлю, что сделал это с удовольствием. Лера тоже немножко расслабилась.
— Я, — сказала она, — жена… вдова Валерия. Смертью, значит, его интересуешься? — Я кивнул. — Будут тебе материалы, журналист. Будут… если выберемся отсюда. Дай-ка ключики.
Я подал Лере ключи, а она сунула мне арбалет, распорядилась:
— Сунутся два брата-дегенерата — Влад или Костя, — стреляй.
Ошеломленный напором вдовушки, я кивнул. А она освободилась от наручников и пошла в угол кабинета. Там висела картина с каким-то тоскливым зимним пейзажем. А за картиной был, как и положено, сейф… Я стоял как дурак, с арбалетом в руках и поглядывал то на дверь, то на Лунина, то на Леру. Больше всего меня интересовал вопрос: что я буду делать, ежели действительно войдут Влад или Костя? Смогу ли выстрелить?… Горячей любовью к этим уродам я, естественно, не пылал, но стрелять в людей мне еще не доводилось. А стрела арбалетная выглядела очень убедительно, и в напряженном коротком луке чувствовалась мощь…
— Ах вы, суки, — задушевно сказала Лера. — Ах вы, козлы позорные! Акции хотели у меня отобрать? Эмиссию провести? Да вот хуй вам, а не эмиссия.
Она стояла возле сейфа и трясла какими-то бумагами.
