Вернулся в гостиную как раз, когда зазвенел колокольчик. Включил верхний свет и одновременно телекамеру наружного наблюдения. Маленький экран возле двери замерцал. Девочка в блузке и коротенькой юбочке стояла у входа. На мгновение он подумал, что чья-нибудь дочь по ошибке позвонила не в ту дверь. Но потом, все вспомнив, отпер.
– Что я могу сделать для тебя, папочка? – спросила Фелиция.
– Ступай прямо по холлу в спальню, и мы с тобой это обсудим.
В спальне она впервые внимательно посмотрела на него и подумала: что-то мне физиономия этого мудака кажется знакомой. Ее второй мыслью было: говнюк нажрался. А третьей: то, что говнюк нажрался, может обернуться и к лучшему, и к худшему.
– Хочешь, чтобы я сняла юбочку или чтобы как следует посопротивлялась?
– Да что это! У тебя меню прямо как в китайском ресторане. А если немного первого и самую малость второго?
– Как вам будет угодно. Запеченное яйцо бесплатно к каждым трем блюдам.
– О Господи! Даже проститутки в этом городе комикуют. Все кругом комикуют. Вот в чем ужас мира. На тебе хлопчатобумажные трусики?
– А папа римский – поляк?
– Хватит этих идиотских шуточек. Снимай юбку. Дай мне посмотреть на твои трусики. И прекрати острить.
– Я вас поняла. Если все станут острить, то кто же тогда останется, чтобы смеяться и аплодировать.
И когда Твелвтрис нахмурился, она сказала: – Поиграем в какие-нибудь игры?
– Например?
Голос его звучал с пьяной нечленораздельностью.
– Может, хотите меня наказать?
– А ты плохо себя вела? Лежала на постели прямо в туфельках?
Все понятно, подумал Риальто. Малышка заходит в дом, обнаруживает, что в клиентах у нее Роджер Твелвтрис, Мистер-Заебучая-Америка, и забывает обо всем на свете. И о том, в частности, что он торчит здесь, дожидаясь ее сигнала.
Он завел мотор, развернулся. Остановился, не выключив мотор, в надежде на то, что этот шум, возможно, заставит ее кое о чем вспомнить.
Знаменитости. Все от знаменитостей без ума. Неутолимая жажда славы, охватившая всю Америку. Но представить себе такое!.. Малолетняя потаскушка, знаменитостей этих перепустила, должно быть, штук сто пятьдесят. Футболисты, киноактеры, телезвезды, политики, полицейские офицеры и генералы, – но стоит ей встретить еще одного говнюка вроде них, и вот она уже не думает, что ей сказочно повезло, и начисто забывает о верном человеке, который честно делает свое дело.
Ну и черт с ней!
Он рванул с места и помчался на выход. Подъехав к будке охранника, обнаружил, что возле нее остановилась еще одна машина. Он тут же приглушил мотор и убрал фары. Достал из «бардачка» прибор ночного видения, обошедшийся ему в изрядную сумму. Навел на вновь прибывший «БМВ» и на его пассажиров.
Ни хера себе, подумал Риальто, это же тот самый заморыш, Спиннерен! Что ему делать здесь в такой час – да еще всего через несколько часов после того, как он стрелял в Нелли Твелвтрис? И, если Риальто окончательно не ослеп, пассажиркой «БМВ» оказалась Дженни Твелвтрис. Ну, бывают ли такие совпадения? Нет, тут чувствуется рука судьбы. Он доставил малолетнюю потаскушку отцу в тот же самый час, когда дочь привезла сюда – ей одной ведомо зачем – профессионального убийцу.
Риальто отвернулся, пригнул голову, словно ища что-то в «бардачке», и пропустил Спиннерена и Дженни.
Потом подъехал к воротам.
– Ни минуты покоя, а, – сказал охранник.
– А что такое?
– А ты что, ни видел машины? Это дочь Твелвтриса с каким-то блондинчиком. А ты только что доставил отцу малолетнюю потаскушку. Вот уж сюрприз так сюрприз.
– А почему ты не объяснил дочери, что ее отец принимает гостей?
– Потому что это было бы превышением служебных полномочий.
– Твелвтрис тебя по головке не погладит.
– А что мне было делать? Нет, ты скажи, что мне было делать? Никто мне ничего не объясняет. И кроме того, Твелвтрис подарил мне на Рождество всего двадцать долларов плюс бутылку вшивого «бурбона».
Спиннерен чувствовал усиливающееся напряжение. Все оказалось далеко не таким простым делом, но тем не менее сработало. А просто и не бывает. Ему хотелось бы, чтобы все было просто, но так не бывает никогда.
– Сюда, – сказала Дженни. – Прямо сюда. Он подъехал, припарковал машину. Они вышли.
– Мне показалось, что со стороны пляжа в доме горит свет, – сказал Спиннерен.
– При такой-то луне? Это невозможно определить. – И все же мне так показалось. – Должно быть, ночное освещение.
– И все же пройди в дом первой и осмотрись. А если там кто-нибудь есть, то мне, наверное, не стоит показываться им на глаза, верно?
– А собственно говоря, почему бы и нет? Скажем, что я решила провести здесь ночь, а ты просто подвез меня.
– Подвез? И только? Она улыбнулась.
– Ну хорошо. Я пойду взгляну. А если кого-нибудь обнаружу, то скажу, что приехала с тобой полюбоваться лунной дорожкой и что ты затем отвезешь меня обратно в город.
– Хорошая мысль. И оставь дверь открытой. Если через пять минут ты не выйдешь, я пойму, что все в порядке, и зайду за тобой следом.
Глаза у нее были сейчас сонными и хитрыми, как у кошки. Ее язык стрельнул наружу и лизнул верхнюю губу.
– Ладно, – сказала она.
Тихо подошла к двери, вставила ключ, отперла, проскользнула внутрь, оставив дверь приоткрытой.
Спиннерен огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души. Он достал с заднего сиденья коробку из-под сигар и переставил ее на крышу машины. Открыл багажник, раскрыл в нем оружейный саквояж и достал оттуда пистолет с глушителем.
Ключ повернулся в замке без скрипа, даже легчайшего. Так проникают в чужой дом воры. Этому она отменно научилась еще у себя в Атланте, живя с матерью и отчимом.
Придержав автоматическую защелку, она обеими руками прикрыла дверь. Ни шороха. Хорошо в этом смысле натренированная, она застыла в неподвижности. Она стояла, широко расставив ноги, выпрямив спину и вздернув подбородок, она легонько водила головой из стороны в сторону, проверяя дом на предмет хоть малейших признаков жизни. Потом она разулась.
Издали, из той части коридора, куда выходили спальни, до нее донесся какой-то шепот. Хотя не исключено, что это шептались волны. Но если в Доме кто-то все-таки есть, она вполне может выскочить отсюда, так и не известив их о своем приезде. И тогда они со Спиннереном смогут провести ночь где-нибудь в другом месте. Одна мысль об этом привела ее в волнение. Она чувствовала, что Спиннерену удастся так или иначе изумить ее.
Он был одновременно загадочен и чудесен. И всегда жестко контролировал себя, хотя она и угадывала в его повадках скрытое напряжение.
Она на цыпочках пошла босыми ногами по ковровой дорожке.
– Только не рассказывай мне, что ты никогда не порол маленьких девочек, – произнесла Фелиция, гримасками пытаясь подражать Мадонне.
– Ну, бывает, разок-другой отшлепаю, – ответил Твелвтрис. – Сними-ка блузку.
Она сняла блузку, встала боком, так, чтобы он видел маленькие, но уже с твердыми сосками грудки. Он протянул руку – и она сделала пару шагов навстречу ему. Он увидел шрамы на груди. Его лицо исказилось. Язык выстрелил наружу.
Как у ящерицы, подумала она. Ящерицу она видела по телевизору. Ну конечно, по телевизору.
– Господи, так это вы, – сказала она.
– А что, Риальто не сказал тебе, куда он тебя везет?
– Да Господи, он такой забывчивый…
Фелиция невольно отпрянула. Да, она знала этого сукиного сына, понаслышке, но знала. О нем говорили скверно, очень скверно. И ей рассказывали, что именно этот человек – Мистер-Полуночная-Америка – так изувечил ее собственную мать, что та вскоре после этого умерла.
– В чем дело? – спросил Твелвтрис, присаживаясь на кровать.
– Просто глазам своим не верю. Надо же, Роджер Твелвтрис!
– Ну, и куда ты сейчас-то собралась?
– Только что вспомнила. Майк ждет, чтобы я ему сказала, останусь ли на ночь.
И она бросилась к двери.
Дженни четко слышала голоса, но не разбирала слов. Она решила, что низкий голос принадлежит ее отцу. А тонким, почти писклявым, разговаривает девочка.
Движимая непреодолимым любопытством, она подошла уже к самым дверям спальни.
– Значит, я пойду скажу ему, чтобы он меня дождался? – вопросительно протянула Фелиция.
Твелвтрис уже извлек болт и взял его в руку. Он неотрывно смотрел на шрамы, которыми была усеяна ее почти мальчиковая грудь.
– Давай-ка сюда свою попку. Свою худенькую попку. Уедет Риальто, значит, уедет.
Он вскочил с постели.
Фелиция отвернулась от него, ухватилась за дверную ручку и распахнула дверь настежь. И тут же, вскрикнув, отступила в спальню, чуть не натянув на голову юбку, которая только что болталась где-то в районе щиколоток.
Дженни тоже изумилась, но она не закричала и не отпрянула. Она поглядела на девочку, на которой ничего не было, кроме белых носочков, простых туфелек и хлопчатобумажных трусиков. Она увидела в спальне собственного отца с болтом в руке. Фелиция, присев, начала натягивать юбку. Бросившись затем мимо Дженни прочь из спальни, она едва не сшибла ее с ног.
