Дженни тоже изумилась, но она не закричала и не отпрянула. Она поглядела на девочку, на которой ничего не было, кроме белых носочков, простых туфелек и хлопчатобумажных трусиков. Она увидела в спальне собственного отца с болтом в руке. Фелиция, присев, начала натягивать юбку. Бросившись затем мимо Дженни прочь из спальни, она едва не сшибла ее с ног.
Дженни в страхе и отвращении отвернулась.
– Погоди-ка минуточку, Дженни. Погоди-ка, – прохрипел Твелвтрис.
Он схватил дочь за руку.
Фелиция выбежала из дому.
Риальто не было. Его белого «кадиллака» тоже не было. Ей навстречу шел блондин с пистолетом в руке.
– Фелиция, – крикнул он. – Какого черта тебя сюда принесло?
Незнакомец с пистолетом, да к тому же знающий, как ее зовут, – все это заставило ее оцепенеть. И тут она увидела и поняла, кто это.
– О Господи! Алиса?
Они постояли, глядя друг на друга. Спиннерен указал пистолетом на заднее сиденье своей машины.
– Ступай туда, – сказал он.
– Я не могу поверить. Чего ради ты так оделась? – спросила Фелиция.
Он обошел вокруг машины и с силой втолкнул девочку в салон. Затем, вновь обежав машину, оказался спереди, у дверцы водителя. Постоял в нерешительности, время от времени посматривая на дом.
Оттуда донесся звук выстрела.
Где-то залаяла собака.
Спиннерен сел за руль и развернулся посередине дороги. Коробка из-под сигар свалилась с крыши «БМВ» и покатилась на обочину, постукивая всем своим содержимым – брусками динамита, взрывателем, часовым механизмом.
Собака продолжала лаять.
Дверь пляжного домика открылась, но «БМВ» уже подкатывал к воротам. Ни Спиннерен, ни Фелиция не увидели Дженни, в слезах застывшую на крыльце. Все ее изорванное платье было залито кровью.
Всегдашняя поразительная невозмутимость Спиннерена покинула его. Мимо будки охранника он промчался на большой скорости.
Тот, однако, успел удивиться тому, что малолетняя поблядушка очутилась в «БМВ». Конечно, скандал мог начаться из-за того, что дочь застукала отца за забавами с проституткой, выдающей себя за школьницу, но почему эта полуголая девчонка оказалась в машине у дружка дочери?
Спиннерен вырулил на хайвей и промчался мимо того места, где как можно незаметней припарковал среди деревьев и кустов свой «кадиллак» Риальто, решив еще раз подкараулить красный «БМВ» и сесть ему на хвост.
И все же Риальто чуть было не проспал пронесшийся мимо «БМВ», и ему пришлось гнаться за ним довольно долго.
Фелиция надела и оправила юбку и оглядывалась в салоне, словно ожидая, что здесь невесть откуда возьмется ее блузка.
– А ты знаешь, кто в этом доме живет? – спросила она. – Знаешь, кто снял меня через этого сукиного сына Риальто, который, черт бы его побрал, как сквозь землю провалился?
– Твелвтрис, – сказал Спиннерен.
– Именно. Тот самый мерзавец, который забил до смерти Ботфорты.
Спиннерен искоса посмотрел на нее.
– Так ты называешь собственную мать?
– А как мне ее, по-твоему, называть? И она не только моя мать, но и твоя. А ты сама называла ее Ботфорты, прежде чем перебралась к дядюшке Бенни.
– А вторую ее кличку ты помнишь?
– Конечно, помню. Ее все называли Мать Фелиции, потому что все меня знали, я была такая бойкая. А с чего это ты сбежала к дядюшке Бенни?
– Да уж лучше так, чем крутить любовь с клиентом на пару со старой дамой.
– Нет, вы только поглядите на нее! Теперь она называет нашу мать старой дамой. Полагаешь, так оно приличней? И что же, с дядюшкой Бенни тебе жилось лучше?
– Нет, не лучше. Но дядюшка Бенни умер.
– Я не знала. А когда это случилось?
– Давным-давно. Через пару месяцев после моего ухода от вас.
– Плохо дело, – сказала Фелиция. – А ты не одолжишь мне свою куртку?
Спиннерен включил ручной тормоз.
А едущий на полмили сзади Риальто вновь чуть было не задремал. Сбросил скорость, потом и вовсе свернул с дороги. Если бы Спиннерен обернулся и посмотрел вверх по склону, он бы увидел, как «кадиллак» подъезжает к гаражу дома, в котором жил он сам.
Спиннерен достал из багажника черную борцовку каратиста. Как только он поехал дальше, Риальто вновь вырулил на дорогу и опять сел ему на хвост.
– А с какой стати ты сюда вернулась? – Фелиция влезла в борцовку. Подавшись вперед, она провела по груди Спиннерена. – И куда подевались твои буфера? И вообще почему ты переоделась педиком? Послушай, ты часом не гермафродит?
– Мне бы не хотелось распространяться на эту тему.
– Господи, да трахайся ты, с кем хочешь. С бабами, с мужиками, по мне, так хоть с лошадьми. Все, что ты можешь придумать, Алиса, я уже разок-другой успела попробовать.
– Меня теперь зовут Коннор Спиннерен.
– Ну, знаешь, сестру я все равно по фамилии звать не буду. Раз Коннор, значит, Коннор. Но почему вдруг Спиннерен? Разве у нас в роду были Спиннерены? Знаешь, а из тебя получился смазливый мужичок. Не будь я твоей сестрой, я бы к тебе подклеилась. Нет, с тобой рехнуться можно!
Все было как в старые добрые времена. Фелиция как затараторила года в два-три, так, видать, и тараторит с тех пор без перерыва.
– А почему это со мной рехнуться можно? – спросил Спиннерен.
– Потому что ты не пришла мне на помощь, когда умерла Ботфорты. Мне пришлось пробиваться самой.
– Я услышал об этом, когда все давно уже закончилось. Я начал было разыскивать тебя, но нигде не нашел.
– Как же нигде? Я была у Герти.
– Что еще за Герти?
– Герти Феллон. У нее бордель в Дауни.
– Господи помилуй.
– Вот именно. Я уж постаралась оттуда выбраться, как только ходить научилась. В фигуральном смысле. А с тех пор я в Голливуде.
– На панели, значит?
– Нет, конечно, в кондитерской, а ты как думала? Надо же зарабатывать себе на жизнь. А попрошайничать стыдно.
– Где я только не жил после смерти дядюшки Бенни.
– Да, и где же?
– В Коннектикуте, в Нью-Йорке, в Иллинойсе.
– Да я и сама кое-где бывала, – желая слегка прихвастнуть, сказала Фелиция. – А почему ты вернулась в Лос-Анджелес?
– Убить сукиного сына, который замучил до смерти нашу мать.
Фелиция посмотрела на Спиннерена с ужасом и восхищением.
– Шутишь?
– Я поклялся убить его и убил бы сегодня ночью, если бы ты не выскочила внезапно из его дома. А так, наверное, придется потратить на это следующую ночь. – Он обернулся и посмотрел на заднее сиденье. – Горе мое, я же забыл его на крыше.
– Что ты забыла на крыше?
– Ладно, проехали.
Они уже доехали до Сансета. Спиннерен подъехал к бензоколонке и припарковался возле телефона-автомата.
Пока сестра звонила по телефону, Фелиция, глядя на нее, думала о том, как легко воспринимать Алису в мужском роде. И одежда, и стиль поведения – все было мужским. «Надо бы не забыть рассказать про это у Четырех Углов», – вслух сказала она себе.
Риальто тоже проехал по Сансету, припарковался у какого-то ресторана, потом тут же переставил машину так, чтобы видеть разговаривающего по телефону Спиннерена.
А разговор того длился недолго. И вновь красный «БМВ» снялся с места, устремившись теперь в Голливуд.
– Послушай-ка, – сказала Фелиция тоном, свидетельствующим о долгих предварительных размышлениях. – А ты часом не легла на операцию? Когда девочка думает, что она мальчик, а доктор приделывает ей хуек?
– Я об этом думал.
– Я бы на такое не пошла.
– Да уж, конечно. Тебе нравится быть девочкой.
– Я не знаю, нравится мне это или нет. Но нравится или нет, тут уж ничего не изменишь, верно?
– А я вот думал о том, что изменить можно.
– Потому что тебе этого хотелось, верно?
– Да, потому что мне этого хотелось.
– О Господи.
Фелиция на какое-то время затихла, переваривая услышанное.
И в конце концов сказала:
– А ты не против, если с глазу на глаз я буду называть тебя Алисой?
– А с чего это вдруг?
– Потому что у меня так долго не было сестры. И я по ней скучала. Вот и дай мне немного привыкнуть.
Спиннерен потрепал ее по руке.
– Куда тебя высадить?
– То есть как это высадить?
– У меня деловая встреча. С мужчиной.
– Ничего себе! Высадить! Я не виделась с тобой много лет. Я только что прошла через ужасное испытание. Строго говоря, через два испытания. И, на мой взгляд, самое меньшее, на что я могу рассчитывать, так это на твой приезд ко мне. Чтобы мы посидели, попили кофейку, поговорили про жизнь.
– Мы это еще сделаем.
– Ты не против, если я немного посплю?
– Ты что, по-прежнему засыпаешь в любой миг и в любом месте?
– Иногда мне кажется, что я и на мужике верхом заснуть могу.
Она свернулась в клубочек на пассажирском сиденье и закрыла глаза. Через несколько секунд ее дыхание стало ровным и безмятежным.
Спиннерен, глядя на нее, вспомнил о том, как она точно так же сотню раз на глазах у него – или еще у нее – засыпала в младенчестве и в детстве. Фелиция все еще спала, когда Спиннерен свернул на аллею, в глубине которой находился клуб «Армантье».
