– В отеле у преступников были свои люди, ставшие свидетелями вашей неожиданной бурной встречи с Гребневым. Кроме того, в его мобильном не было вашего номера – вы же ему звонили по гостиничному телефону. В телефоне Веры он тоже не значился. Преступники поняли, вы – человек случайный, не в курсе их дел. Повторяю, лишние трупы им не нужны, они привлекают внимание.
Я поежилась от его откровенности.
– Откуда Еремей узнал, что в капсуле?
– Мы проверили его связи. Он был хорошо знаком с физиками-ядерщиками после чернобыльского дела. Ядерщики и провели экспертизу. Еремей попросил сохранить результаты в тайне.
– Как он погиб?
– Вы уже поняли, что преступники устраняли всех, кто к ним приближался. На Гоа Еремей остановился в том же отеле, что и Вера. Стал расспрашивать о ней клерков. Обошел несколько Аюрведических центров, рисуя ее словесный портрет. Гребнев говорил, что ищет пропавшую жену.
«Так вот где он бывал с утра до пляжа», – подумала я.
– Он думал, что, получив небольшую мзду, массажистки разговорятся, не выдавая его. В том Центре, что на пляже, по глазам сотрудницы понял – она Веру знает, но та отказалась говорить. Вот тогда он и попросил вас разведать что к чему. В Центре насторожились. Запросили Москву. Здесь о нем быстро навели справки. Человек известный – журналист, писатель. Все стало понятно… Ему подменили таблетки. Это было нетрудно сделать. В отеле, повторяю, были их подельники.
Поздно вечером Гребневу позвонили с предложением встретиться по интересующему его делу. Назначили встречу ночью на пляже, чтобы вести разговор не на виду. Когда Еремей дошел до моря, снотворное возымело действие. Не стоило большого труда утопить одурманенного человека. Труп на лодке перевезли ближе к отелю и оставили в кустах у реки, там вы его и увидели. Полицейские решили, что он вышел прогуляться и в темноте оступился на скользкой от росы траве. Но впоследствии в его легких была обнаружена не речная, а морская вода, что навело на определенные подозрения.
– Вячеслав Иванович, а что за фирма использовала девушек-курьеров?
– Не знаю, – Рикемчук посуровел, и я поняла, что его откровенность закончилась. – Этим вопросом занимаюсь не я. Но одно могу сказать: если есть спрос на подобные убийства, будет и предложение. Преступники нашли способ перевозить радиоактивное вещество так, чтобы не наследить по всей Европе.
– Но почему они отправляли курьеров из Индии?
– По той же самой причине. Чтобы не было «русского следа», если вдруг девушки попадутся. Вот, собственно, и все, что я могу, – он подчеркнул это слово, – вам сказать.
Я поняла, что беседа закончена. Как и эта история.
Долгое время я старалась побыстрее проходить мимо книжных развалов. Когда продавцы зазывали: «Вышел новый детектив Егора Крутова», вздрагивала. Потому что знала, теперь на тыльной стороне обложки увижу портрет не Еремея Гребнева, а Паши Пышкина.
Я больше не виделась с Пашей, но однажды, включив телевизор, попала на очередное ток-шоу. Уже хотела переключиться на другой канал, когда на экране мелькнуло знакомое лицо. Паша Пышкин! «Наш эксперт… – уважительно представил его ведущий, – известный писатель криминального жанра Егор Крутов. Паша, важный и самодовольный, рассуждал о раскрытии запутанных преступлений. Я все ждала, что из зала кто-то спросит про загадочную смерть Еремея Гребнева – прежнего автора супер-популярной серии. Но никто не спросил. И Паша тоже про него не упомянул. Теперь он был Егором Крутовым. Никто не заметил потери творца. Всем по фигу. Авторы приходят и уходят, а неизменный Егор Крутов остается…
Я выбрала время, заехала в редакцию и отчиталась перед Вероникой, чем закончилось мое расследование:
– …В общем-то, ничем. Я так и не узнала до конца, что раскопал Ерема и кто стоял за всем этим, – подытожила я. – Одно знаю: речь шла о терроризме. Ну и о сопутствующих делах – больших деньгах, контрабанде, посредничестве, транспортировке радиоактивных изотопов…
– Знаешь, что меня зацепило в этой истории? – задумчиво спросила Вероника. – Да и Ерему, кажется, тоже… Посредники. Вера, Агния и другие… Не зря же Ерема поехал за ними на Гоа. Не случайно он начал с незаметной Веры, а не с глобальных мировых проблем.
– Почему? – не поняла я, куда она клонит.
– Все большие преступления, Вася, невозможны без соучастия маленьких людей. «Тебя убивают такие же люди»…
Я не нашлась, что возразить.
Прислушавшись к настоятельному совету Петра Петровича, я решила со шпионажем завязать. Но мало отказаться от услуг кошки-шпионки, надо было подумать о ее трудоустройстве. Не выгонять же снова в подворотню. Мы с Аленой долго пытались перепрофилировать Бастинду. Попробовали приводить на новоселья, но она была так неприметна, что новоселы с трудом могли разглядеть неуловимое счастье. Это их не устраивало. Лечить Бастинда не захотела сама. Она не любила рутинной работы. Для нее неподвижно лежать на чьей-то пояснице было так же невыносимо, как для Джеймса Бонда копать картошку.
Из всего этого я сделала печальный вывод: шпион – профессия не слишком нужная, некуда ее приспособить в нормальной жизни. И тогда мы решили отправить Бастинду на заслуженный отдых. Пусть живет при нашем «Кошачьем доме». Что мы… миску «Вискаса» ей не насыплем? Но в мои филантропические планы были внесены неожиданные изменения.
– Василиса? – позвонил однажды Рикемчук.
– Да…
– Сейчас подъеду… – пообещал он и повесил трубку.
Я чуть под стол не упала. Рикемчук? Ко мне? Сам? Подъедет? Похоже, конец света наступил или его в отставку отправили.
Спустя полчаса Рикемчук отворил дверь в мой офис. Кошки, что были не заняты на работе, подошли к порогу, встали по стойке смирно. Я тоже. Вежливо пригласила:
– Проходите Вячеслав Иванович.
А он и так уже прошел.
– Присаживайтесь.
Но он и так уже сел. Я настолько растерялась от его нежданного визита, что забыла – Рикемчук всегда сам решает, что ему делать. В указаниях не нуждается. Присев напротив, предложила любезно:
– Чай, сок, кофе, Вячеслав Иванович?
– Кошку! – лаконично сказал он, и я онемела.
Подумала: «Это в каком же смысле?» – и непонимающе уставилась на мужественное лицо героя правоохранительных органов.
– Я решил кошку вашу изъять, – не дожидаясь моего вопроса пояснил он.
– То есть? – Я пришла в себя и готова была защищать своих котов до последней капли крови. – Что значит «изъять»?
– А то и значит, – ответил он. – Новый указ готовится. Статья полагается за промышленный шпионаж. А кошки ваши того… Как говорится, нарушают.
– Только одна, – торопливо ответила я, – Бастинда. Всего один раз. Но она теперь без работы. Шпионы, Вячеслав Иванович, нынче не востребованы.
– А-а-а… Ну-ну… Вот и отдайте ее мне.
– Что значит «отдайте»? Эта кошка – наша частная собственность.
– Так я и купить могу…
Он неуклюже полез в карман.
– Продайте, Василиса, и вам хлопот меньше…
– А вам?
– А мне она пригодится.
– Извините, Вячеслав Иванович, но мы отдаем кошек только в добрые руки, а вы человек… – я постаралась найти слова, – суровой профессии. И руки у вас… – но он меня перебил, буквально огорошил:
– Так я не в свои беру…
– А в чьи же?
Он что, котами подрядился приторговывать, что ли?
– Дочка просила. Я ей про ваших котов на ночь рассказываю, как сказку.
«Это понятно, – про себя усмехнулась я. – Если Рикемчук о своей «опасной и трудной» работе будет говорить, ребенок до-о-лго не заснет».
– Да и я, в общем, тоже… – смутился он. – Мне ваша Бастинда даже по ночам снится.
– Не удивительно. Мнемотехника, Вячеслав Иванович. Бастинда… Бастилия… с тюрьмой ассоциируется, близко вам по духу и звучанию.
Он пропустил мое ехидное замечание мимо ушей.
– Ну, отдадите, Василиса?
– Чего уж там… берите, – подумав, согласилась я. – Вы мне человек не чужой. Как бы муж конспиративный. Но чтобы холили и лелеяли, я проверять буду.
– Хоть органы опеки и попечительства подключите, – обрадовался Рикемчук.
Он подошел к Бастинде и, опустившись на корточки, нежно погладил ее, ласково, насколько мог, спросил:
– Пойдешь со мной?
– А вы, Вячеслав Иванович, ей привод организуйте, – не удержавшись, снова съязвила я.
Он гневно зыркнул на меня и снова обратился к Бастинде:
– Соглашайся, киска…
Хотела я еще сказать, про добровольную явку с повинной, которая, несомненно, облегчит ее участь. Но, поглядев на умиленное лицо Рикемчука, промолчала. Он взял Бастинду на руки, она доверчиво прижалась мордой к его щеке. И, зажмурившись, легкомысленно лизнула прямо в нос. У Рикемчука сделалась такая физиономия, что я отвернулась. Показалось, будто подсматриваю.
