Просмотрев скопленный материал, стратеги разложили на столе «карту боевых действий» и потёрли руки от удовольствия.
— А ты боялся, что у тебя сюжетов не хватит, — радовалась Катя.
— Теперь их девать некуда.
— Девать их есть куда. Давай составим схему. Расположим сюжеты так, чтобы они составили цепь и пришли к логическому концу.
Пачки бумаги, которые заключали в себе отдельный сюжет, стали кочевать по столу, образуя причудливый хоровод. Наконец каждая пачка заняла своё место. Катя взяла фломастер и прямо на скатерти провела стрелки от одной стопке к другой.
— Зачем ты скатерть испортила? — удивился Чернокнижник.
— Эта скатерть прославит нас!
Пётр посмотрел на стол. Его внимание привлекли несколько коробочек с плёнкой от кинокамеры.
— А это не пригодилось? — спросил он Катю.
— А это самая главная деталь в нашем деле.
— Не понял, — удивился Чернокнижник.
— Всё поймёшь в конце, — зло улыбнулась Катя.
После того, как известие о распаде Союза Советских Социалистических республик потрясло мир, полковника отправили в отставку. Напрасно он доказывал своим начальникам, что они сами не верили той информации, которую тот поставлял. Нужно было найти стрелочника и он был найден. Полковник оказался в ненужное время и в ненужном месте. Мишель, который целиком и полностью зависил от полковника тоже остался не у дел. Только Пётр, окунувшись в свой никому не ведомый мир ничего не видел и ничего не слышал.
Однажды Мишель, разговаривая с Петром, завёл разговор о книге.
— Почему ты не спрашиваешь меня, где твоя книга?
— Я даже не думал об этом. Ганорары платят исправно, следовательно и с книгой всё в порядке.
Лиццо Петра вдруг стало серьёзным. Кто-то неведомый вытащил его из вертуального мира.
— А что с моей книгой? — испуганно спросил он.
— Никакого издательства нет. После «Трупопровода» твоя деятельность, как писателя закончилась.
— Что ты такое говоришь, Мишель? А как же ганарары? Куда же ты тогда относил рукописи?
— Ты слышал, что в твоей стране за каждым иностранцем, приезжающим из чуждой страны, КГБ ведёт наблюдение?
Пётр кивнул головой.
— Это нормальная практика. Так поступают не только у вас.
— Значит, всё это время ты следил за мной? — Пётор разочарованно посмотрел на своего собеседника. — А я считал тебя своим другом.
— Я действительно твой друг, только стал им не сразу.
— Стал другом, и в тоже время следил.
— Не следил я за тобой. Я просто показывал твои рукописи своему начальнику. Здесь в Европе все боятся России, не верят ей. Разве ты не служил бы своей стране?
Пётр слушал Мишеля, а сам думал про Россию. Неужели он предал её? Неужели можно было вредить Родине из-за каких-то тупых партийных выскочек? Он должен был предвидеть, что его способностями воспользуются в первую очередь спецслужбы.
— Значит, уйдя от одного КГБ, я попал в другое? Выходит мои способности нужны вам только для получения информации?
— Информация была, но ей никто не воспользовался.
— То есть как?
— Меня и моего начальника выгнали из конторы.
— За что?
— За то, что я утаил от них информацию о распаде СССР.
— Ничего не понимаю, — затряс головой Пётр. — ты только что сказал, что передавал спецслужбам мою информацию.
— Передовал, только ей никто не поверил. Что касается распада СССР, то мой шеф — полковник не стал передовать её, боялся, что над ним смеяться будут.
— Не поверили стало быть?
— Не поверили, — ответил Мишель.
Лицо Петра слегка прояснилось. Уголки губ, опущенные до сих пор вниз, выпрямились и стали подниматься наверх. Он заулыбался и вскоре хохот потряс комнату. Мишель даже испугался, что завёл этот неприятный разговор. Неужели то, что он сказал было способно задеть психику ранимого писателя? Он с ужасом посмотрел на своего товарища и схватился за голову.
— Значит, не поверили? — продолжал смеяться Пётр. — Так мне и в России не поверили. Они же выгнали мнея за клевету на государственный строй, выгнали потому что не поверили!
— В это трудно поверить, — сказал Мишель.
Смех прекратился. Улыбка слетела с лица Петра. Он посмотрел на Мишеля и серьёзно сказал:
— Можешь передавать мою информацию куда хочешь, ей всё равно никто не поверит.
— Почему? — таинственно спросил Мишель.
— Потому что это пророчество, — сказал Пётр. — Пророк может заглянуть в будущее, но никто не в состоянии изменить его. Стало быть, поверить пророку может только тот, кто не в состоянии что-либо изменить. Ты веришь мне? — серьёзно спросил Пётр Мишеля.
Тот, молча, кивнул головой.
— А твой полковник?
Мишель опять кивнул головой.
— Вот поэтому вас выдворили также, как и меня. Благодарите бога, что только из конторы, а не из страны. Кстати, а где теперь твой полковник?
— Мы с ним в последнее время немного злоупотреблять начали, — Мишель щёлкнул указательным пальцем себе по горлу, — а тут такой стресс… Вот остановиться и не может. Он сейчас в русском ресторане. Там напиться до беспамятства не считается зазорным.
— В русском ресторане? Это в котором должен быть я?
— Ты нобелевский лауриат, у тебя деньги есть, а у него, кроме военной пенсии — ничего. Правда у меня и того нет.
— Всё равно он не выйдет из запоя, — серьёзно сказал Пётр. Это случится только в одном случае: если он найдёт хорошую работу.
— Где же её найти?
— А её и искать не надо.
Теперь лицо Мишеля прояснилось, теперь складки его губ, смотрящие вниз, потянулись кверху.
— Действительно, — воскликнул он, — почему бы нам не организовать издательство? Деньги у нас есть, связей у полковника хватает, а что касается автора, то такого ни у кого нет.
Однако лицо Мишеля вновь стало серьёзным. Он посмотрел на Петра заискивающим взглядом и спросил:
— А ты поверишь нам после того, что произошло?
— Это вы должны верить мне, а я знаю наверняка.
Обычно, когда человек слышит фразу: «он бросил пить», на лице невольно появляется недоверчивая улыбка. Действительно, кому из нас приходилось видеть человека, который бросил пить и не прикасался к этой гадости? И какую бы мы рекламу не слышали, какие бы заверения ни давали бы врачи, мы знаем наверняка одно: в самом лучшем случае страдающий этим недугом продержится год или два, чтобы снова сорваться в так называемый «штопор». Правда есть средство которое даёт очень неплохие результаты — это работа. Человек так должен увлечься ей, так уйти в неё, что тот мир, в котором он находился недавно, просто перестанет для него существовать со всеми привычками, как полезными, так и вредными.
Полковник, получив предложение от своего недавнего подчинённого организовать и возглавить новое издательство, так уцепился за него, что не только забыл про русский ресторан, но даже про то, что совсем недавно был грозным и всемогущем полковником правительственной спецслужбы. Грозные тучи невостребованности не долго скрывали от него голубое небо удачи. Он снова был в строю и не только в строю, но и командиром этого строя.
Только однажды, после удачно заключённого контракта, отдыхая с Мишелем в баре он спросил:
— Не понимаю, а почему руководителем вы избрали меня? Деньги вложены в основном его, первые книги будут изданы тоже его…
— Он писатель, — попытался объяснить Мишель. — Его мир далёк от того в котором живём мы. Для него главное, чтобы никто не мешал ему писать.
Полковник посторался понять, что ему сказали, но не смог.
— А ты? — спросил он Мишеля.
— Я хороший ведомый, а ты хороший ведущий. Не может же наше издательство издавать только одного писателя. Я буду главным редактором.
То, что сказал Мишель в конце, полковник понял плохо, зато когда услышал слова «ведущий» и «ведомый», сразу почувствовал себя в своей тарелке. Пахнуло чем-то родным, военным. Будто его не уволили, а перевели служить в авиацию.
С военной настойчивостью, полковник запустил сложный механизм издательства. Сотрудники делали своё дело с военной чёткостью. Настал момент, когда на расчётный счёт издательства стали поступать деньги.
Полковник любил гулять по улицам Парижа и заходить в книжные магазины. Он искал глазами пока ещё единственную книгу своего издательства и найдя долго любовался ей. Единственное, что было ему непонятно, так это то, что книга всегда находилась в разделе фонтастики. Он спрашивал продавца почему именно там было определено для неё место, но те вежливо улыбались, но ничего не меняли. Водился один грешок за полковником: он не любил читать художественную литературу. Ему скучно. Другое дело литература служебная — там всё понятно. А художественная? Зачем читать то, чего никогда не было? Самой толковой книгой для полковника был устав, но судьба развернулась так, что он вынужден был заниматься художественной литературой. Для того, чтобы хоть как-то ликвидировать этот изъян, он взял книгу Сапожникова и стал не столько читать её сколько изучать.
