Короткие вопли за окнами. Вспышки. Неожиданно свет загорается снова.
– Женщина, идемте, здесь небезопасно оставаться! – кричит Зарубин. И, совершенно другим голосом: – Как? Это вы, Антонина Александровна?
В следующее мгновение Ласточкин подскакивает к нему и прикладом автомата – прошу заметить, того самого автомата, который Зарубин нам принес когда-то – вырубает своего коллегу. Следователь, как подкошенный, валится на пол.
– Извините, Антонина Александровна, – говорит Ласточкин Стекловой. – Он вас не обидел?
– Да нет, я не сказала бы, – с сомнением отвечает та. – Вообще-то он пытался повалить меня на пол и закрыть своим телом. Очень романтично, знаете, но в мои-то годы…
– Вы уверены, что он не хотел вас… э… убить? – спрашивает капитан озабоченно.
– Да нет же, нет, уверяю вас!
– Значит, – резюмирует Ласточкин, – в отношении его я ошибался.
– В жизни и такое бывает, – отвечает хозяйка дома, преспокойно одергивая юбку. – Честно говоря, ваша работа стала что-то слишком шумной.
– Издержки производства, – отвечает капитан.
Под ногами хрустит разбитое стекло, люстра под потолком все еще покачивается, жалобно звеня хрустальными подвесками, но стрельба начинает стихать. Ласточкин быстро кивает мне, и мы спускаемся вниз. Тут в дом врываются двое или трое фигур в черных масках с прорезями для глаз и рта. У меня нет времени на раздумье, и я стреляю почти автоматически. Одна из фигур валится, двое ее спутников пытаются засесть за мебелью, но Ларион с застывшим лицом расстреливает их почти в упор. В саду эхом раскатываются еще два или три выстрела, и вслед за этим наступает тишина. Слышны только нестройные ругательства и изредка чьи-то стоны. Человек, которого я ранила, пытается схватить свое оружие, но Ласточкин опережает его, ударом ноги отбросив его автомат далеко к стене. Ларион подходит ближе. Его ноздри раздуваются, в глазах появляется нехороший стеклянный блеск. Он явно хочет убить того, раненого.
– Довольно, Ларион, – мягко говорит Ласточкин. – Оставьте нам хоть одного.
– Он командовал ими, – хрипло отвечает Ларион. – Этот гад ими заправлял. Вы не видели этого, а я видел. – И он заканчивает срывающимся голосом: – Я хочу, черт подери, посмотреть ему в лицо!
– Ну-ну, Ларион, – говорит капитан, мягко оттесняя его от раненого. – Сейчас мы со всеми разберемся. Раз и навсегда. И лицо его вы увидите, обещаю. Мне и самому интересно, что это за кадр.
«Кадр» отвечает стонами и матерными выражениями. Ласточкин отворачивается.
– Проверьте пока, все ли ваши люди целы. И позвоните сами знаете куда. Да, и врачей бы неплохо сюда вызвать. Уверен, одними царапинами дело не обошлось. А мы с Лизой пока покараулим товарища. Никуда он не денется, обещаю вам.
Стеклов кивает. Глаза его почти угасли. Видно, что он так же устал и так же измучен, как и мы.
– Хорошо, – говорит он очень тихо, – хорошо… Я сделаю, как вы хотите.
Он отходит от нас. Холл меж тем мало-помалу заполняется людьми. Сюда приносят раненых, сюда же приводят под конвоем угрюмых пленников. Всего нападавших было около дюжины, но четверых убили при атаке. Некоторые ранены, и еще нескольким удалось, судя по всему, скрыться. Отнятое у нападавших оружие складывают в кучу.
– Ладно, – говорит мне Ласточкин, – подержи-ка товарища на мушке, а я посмотрю, что за птичка нам тут попалась.
Услышав эти слова, Ларион Стеклов подходит ближе. На его лице написано напряженное ожидание.
Ласточкин нагибается и снимает с лежащего человека маску. Тот с ненавистью смотрит на него и переводит взгляд на меня.
По-моему, он сказал в мой адрес какие-то нелестные слова, но я их не расслышала. До того я, признаться, была потрясена.
Передо мной лежал полковник ОМОНа Мартынов.
* * *
Из протокола допроса:
Допрос ведет следователь по особо важным делам, чью фамилию в этом повествовании я озвучивать по известным причинам не могу.
– Вам известно, в чем вас обвиняют?
– Мне нечего сказать.
– Вам инкриминируется создание организованной преступной группы с целью похищения людей и последующего получения выкупа за них. Нам известно, что, получив деньги, вы убивали свои жертвы, а деньги переправляли за рубеж, в коммерческие банки.
– Мне нечего сказать.
– Ваша преступная группа действовала около восьми месяцев. За это время вы похитили и убили четверых человек, в том числе Ларису Вострикову, жену Германа Вострикова, менеджера банка «Золотая Москва».
– Это все ваши домыслы. У вас нет доказательств.
– Есть, Святослав Антонович. Члены вашей группировки дали показания против вас.
– А, попались на эту приманку насчет чистосердечного признания. Меня вы на нее не купите, я не такой.
– Должен признаться, я восхищаюсь вами. Вы предупредили своих подельников о том, где и как именно будет поставлена засада, а сами имитировали ранение. Гениально! Никто даже не заподозрил вас. Даже капитан Ласточкин, который вывел вашу банду на чистую воду, считал, что ее осведомителем является совершенно другой человек.
– Не смеши меня, следак. Никакого ранения я не имитировал. Это один из болванов-полицейских, когда началась заваруха, промахнулся и попал в меня вместо бандитов. Скотина.
– Да? Что ж, это, наверное, тот редкий случай, когда человек промахнулся и угодил прямо в яблочко.
– Вы ему еще награду за это выдайте.
– Почему вы в тот день последовали за Зарубиным?
– Он слишком оживленно говорил с кем-то по сотовому, а когда закончил, сказал мне, что в деле возник новый свидетель, который знает имя главаря. Я купился, как последний идиот. Мог же понять, что это обыкновенная подстава.
– Ольгу Славную и ее сожителя, Покровского, вы нарочно убили при задержании, чтобы они не могли вас выдать?
– Думайте что хотите, мне все равно. Я не намерен помогать вам топить меня.
– Этого, конечно, вы делать не обязаны, но, может быть, вы все-таки объясните мне, зачем вы это делали? Сослуживцы до сих пор не могут поверить, что вы стояли во главе банды. Люди уважали вас, у вас было столько наград, и платили вам вовсе не мало. А вы стали похищать людей, вымогать деньги и потом хладнокровно убивали свои жертвы. Зачем?
– Я не стану отвечать на этот вопрос.
– Когда вы решили убить ювелира Барсова?
– Сначала я узнал, что с трупа Ларисы Востриковой исчезло обручальное кольцо. Оно было слишком заметным и могло навести на наш след. Я сразу же понял, что тут поработал этот жадный гаденыш, Покровский. Хотя я всегда строго-настрого наказывал: личные вещи убитых не брать, это слишком чревато. Но он взял его для своей подстилки, в которой души не чаял. Я наорал на него и велел вернуть кольцо мне. Через пару дней он признался, что его подружка отдала кольцо ювелиру – стереть надпись и немного переделать. У нее же пальцы были как сосиски, блин.
– Дальше, прошу вас.
– Когда Славная надавила на ювелира, он признался, что кольцо у него сперли, когда он ехал в метро. И я понял, что возникла проблема, которую надо срочно решать. Я послал ребят разобраться с ювелиром и заодно приказал им избавиться от щипача. Мало ли что он мог выболтать ментам… Скажите, а правда, что именно это кольцо меня погубило? Это так?
– Да.
– Так я и думал. Мне еще в детстве цыганка нагадала, что кольцо принесет мне несчастье. Ну что ж, чему быть, того не миновать. Передайте этому, как его, капитану Ласточкину мои поздравления.
Глава 28. Хеппи-энд для попугая
– Нет, ну я не могу в это поверить! – возмущается Станислав Зарубин в один из тех прекрасных августовских дней, которыми нас нечасто, но все же время от времени одаряет своенравное московское лето. – У нас были разногласия, это так, и бывали времена, когда я на дух тебя не выносил, но чтобы вот так взять и запросто начать подозревать меня в том, что я продался… Да ты в своем уме вообще или как?
– Ну извини, Стас, – сказал Ласточкин примирительно. – Что я должен был думать, а? Засаду-то ставил ты, когда Герман Востриков должен был отдавать выкуп за жену.
– Там был не только я!
– Все равно, я решил подстраховаться…
– И решил, что это я, не имея на руках даже тени доказательства! Замечательно! Извини, капитан, но, по-моему, ты слишком много на себя берешь!
– Да ладно тебе, – отмахнулся Ласточкин. – Главаря банды мы нашли? Нашли. Банду обезвредили? Обезвредили. Дело сделано, можно жить дальше.
– Ну да, – вздохнул Зарубин. – Только вот повышения нам не видать как своих ушей. Сам знаешь, наверху ужас как не любят, когда открывается, что в преступлениях были замешаны свои, а тут такое резонансное дело…
– А Фортунатов? – спросила я. – Ведь ты же в конце концов нашел, кто его убил…
– Там еще хуже, – мрачно ответил следователь. – Пресса не верит, что все произошло именно так, как произошло, и хором обвиняет нас, что мы кого-то покрываем.
Данные различных видеокамер, в обзор которых попал дом, в котором жил актер, позволили точно установить, что незадолго до того времени, когда он был убит, никто в подъезд не входил. Получается, что либо убийца долго сидел в засаде и ждал момента (но жильцы уверяли, что не заметили в доме никого постороннего), либо убийцей просто-напросто оказался кто-то из соседей.
