истории манили публику, и рано или поздно знаменитости давали людям то, что им хочется. Любимчики Немезиды, подумал он. Они всегда у нее на радаре; она наблюдает, пеленгуя самые мелкие человеческие слабости так же безошибочно, как и самые высокомерные проявления гордыни. Именно это здесь и произошло; Ульф был в этом уверен.
Он отложил газету и уже было собирался бросить ее в корзину для мусора, но вовремя остановился. Если бы получилось убедить этого журналиста – автора статьи – рассказать, что именно ему удалось обнаружить… Он снова нашел нужную колонку и увидел имя: Оке Хольмберг. Мужчина, значит; хотя в наше время следует быть осторожным с догадками о чьей-либо половой принадлежности и с общими утверждениями, в которых фигурируют местоимения мужского пола. Ульфу в свое время пришлось посетить служебный воркшоп, посвященный именно этим, исключительно деликатным материям. Конечно, журналисты, как правило, настороженно относились к неформальным беседам с полицией, и, узнай он даже, в чем состояла страшная тайна Нильса Седерстрёма, вряд ли ему выдали бы источник информации. Да это было и не важно: узнай он о слабости писателя, вычислить шантажиста станет гораздо легче.
Он взял телефон и набрал номер редакции. Да, ответили ему, Оке Хольмберг действительно у нас работает. Да, он сейчас где-то в редакции, но трубку не берет.
– Надеюсь, он не влип опять в неприятности? – спросила секретарь, взявшая трубку: Ульф еще в начале разговора сообщил, что звонит из полиции. – Оке сейчас непросто, и не хотелось бы, чтобы у него добавилось проблем. Журналистам в наши дни и так тяжело приходится, и без того, чтобы от них требовали чего-то еще.
– Да, конечно, им нелегко, – согласился Ульф. – И нет, у Оке нет никаких неприятностей.
– Как хорошо, – с облегчением ответила секретарь. – Сколько раз я ему говорила – ты ходишь по тонкому льду. Знаю, деньги ему нужны, но…
Тут она осеклась, явно сообразив, что сказала чересчур много. Бывают такие люди, подумал Ульф: говорят первое, что приходит им в голову, не особенно задумываясь о последствиях. Ему не особенно нравилось выражение «язык без костей», но данную ситуацию оно описывало удивительно точно.
Ульф взял эти неожиданные откровения на заметку. Интересно, что же такое там происходит у Оке Хольмберга? У Ульфа было ощущение, что по тонкому льду сейчас ходят буквально все. Швеция его молодости была местом, где соблюдались правила, задававшиеся лютеранским кодексом поведения, где не было сомнений в идеалах равенства и взаимоподдержки. Но потом что-то произошло, и теперь никогда нельзя быть уверенным, каких именно ценностей придерживается тот или иной человек. Да и сами ценности как будто потеряли свое значение; потыкай палкой в осиное гнездо – и оттуда появятся самые разнообразные вещи, включая сомнительные метафоры.
Ульф решил, что стоит попробовать узнать о журналисте побольше.
– Ох уж этот Оке, – сказал он, посмеиваясь, – вечно он ищет, где бы руки нагреть.
– Ну, я бы так не сказала, – ответил голос в телефонной трубке. – Он же не виноват, что на него свалились эти долги – помните?
– Нет, конечно, не виноват, – ответил Ульф, а потом наугад добавил: – Она, как там ее звали?
– Фрида. Это которая недавно появилась, конечно. Жену Оке звали… Ох, забыла. Это было так давно.
– Да я вообще с ней незнаком, – честно ответил Ульф. Эта женщина – просто дар Божий, подумал он. Настоящий Божий дар.
– Мегера была жуткая. Оке от нее на стенку лез.
Ульфу стало жаль журналиста.
– Я слышал, ему со многим приходилось мириться.
– Да. Куда уж хуже. Хотите, я кое-что вам расскажу? Есть люди – я, конечно, не из их числа – так вот, некоторые люди думают насчет того несчастного случая… как бы это сказать? – что Оке был как-то в этом замешан.
Она сделала паузу, во время которой Ульф размышлял над тем фактом, что с этим человеком он разговаривает первый раз в жизни. Они не были знакомы; она и понятия не имела, кто он такой, и все же делилась с ним слухами самого низкого пошиба. Если, конечно, они соответствовали действительности – что тоже было под вопросом.
– В первый раз слышу, – сказал он, наконец. – Чего только люди не говорят. Но тот случай, наверное, расследовали во всех подробностях – они же всегда так делают, разве нет?
– Только не в этом случае, – не задумываясь, ответила она. – Я бы проверила проводку.
Ульф напрягся. Проводку?
– Так себе способ отправиться на тот свет, – заметил он.
– Ужас, и не говорите. Честно говоря, хуже и не придумаешь.
Он тщательно обдумал свой следующий вопрос.
– А, собственно, мотор… – начал он.
– У блендера?
Да, до такого я сам бы никогда не додумался, решил про себя Ульф и улыбнулся. Подобный разговор – когда один собеседник не сознавал, что другой и понятия не имеет, о чем идет речь, – мог продолжаться еще долго. Но потом его улыбка потухла: дело, должно быть, было исключительно неприятное.
– Да, блендера, – ответил Ульф, надеясь, что правильно ее расслышал. – От одной мысли об этом у меня мороз по коже.
– У меня тоже, – отозвалась его собеседница. А потом добавила: – Слушайте, у меня тут звонок по другой линии. Хотите оставить для Оке сообщение?
– Нет, лучше я сам зайду, – ответил Ульф. – Он еще будет на месте через пару часов?
Она ответила, что будет, и Ульф принял решение. Пока эта линия расследования выглядела самой многообещающей, и он постарается выжать из нее все, что можно. Редакция газеты находилась неподалеку, погода стояла отличная, и он решил пройтись.
Оке вышел к нему в приемную, появившись из одной из боковых дверей. Ждать Ульфу пришлось всего несколько минут, которые он посвятил вдумчивому изучению последнего номера газеты, вывешенного, страница за страницей, на специальном стенде.
– Прошлый век, не правда ли? – прозвучал голос у него за спиной.
Ульф повернулся и увидел мужчину лет тридцати пяти, с уже слегка поседевшими висками. Черты у него были правильные, но само лицо какое-то костистое, отчего у него был немного голодный вид. Одет он был исключительно функционально, в том стиле, который на приглашениях помечают обычно как «смарт кэжуал»: черные джинсы с небольшим отворотом, рубашка в еле заметную зеленую клетку, с воротом на пуговицах. Образ довершал темно-синий хлопковый пиджак. В целом этот наряд не посрамил бы подающего надежды архитектора или дизайнера, но вполне годился и для популярного колумниста.
Ульф представился, а потом указал на вывешенные на стенде страницы.
– «Прошлый век» – потому что это напечатано на бумаге?
Оке кивнул.
– Даже подумать странно, что до сих пор
