я увидел Рубинию внизу в бухте. Этот Эндрю Кокс как раз прощался с ней. Тогда я подумал: «Приятель, Сэм, попробуй своё счастье ещё раз». Я дождался, пока Кокс уйдёт, потом спустился к ней. Я хотел хотя бы знать, почему она неожиданно нарушила данное мне обещание. Это не имело смысла. Она просто рассмеялась. Она смеялась и не могла остановиться. В ярости я схватил первое, что мне попалось под руку. Упаковку колотых орехов. Их я и бросил ей в лицо. Она издала истошный крик. Тогда я сбежал, иначе бы я действительно мог сделать что-нибудь дурное!
Сэмюель Арчер тихо зашипел, прижимая полотенце к своему повреждённому глазу.
– Упаковка орехов? – насторожилась я. – Что за упаковка?
– Ах, откуда я знаю. Такая, с зелёными сердечками. Я нашёл её чуть раньше на лугу, вскрытую и неполную. Ненавижу, когда люди выбрасывают мусор, где попало, так что я поднял её, чтобы позже утилизировать, как следует.
Зелёные сердечки на упаковке с орехами? Упаковка, должно быть, выпала из нашей мобильной кухни, размышляла я. Один из наших пакетиков.
– Когда вы покинули бухту? – осведомился Финн.
Сэмюель Арчер прижал полотенце к разбитой губе.
– Откуда я знаю? Как раз вовремя, я бы сказал, иначе я бы столкнулся с Алисией Майлз. Она летела через луг, как «Феррари». Думаю, меня она не заметила. Она выглядела очень зарёванной.
– А где вы находились между 17.25 и 17.40?
– К чему это сейчас? Хотя какая разница. Могу и ответить. Я был раздавлен. Полностью уничтожен. Потому что я знал, что мне светило, если бы я не смог бы удовлетворить требование Джонни вернуть деньги. Я не знал, что делать и куда идти. И тогда, вероятно, добрый боже прислал мне викария Кэмпбелла. Он сразу увидел, что со мной что-то не так, и заговорил со мной. Потом мы сели в мою машину, и я рассказал ему всё. Это действительно помогло. Наш викарий – отличный тип. Мы вместе подумали, как я могу решить мои проблемы. Он даже одолжил мне денег для Джонни. Но… – он поджал губы, – …их я тоже просадил. Я хотел только разок… это была хорошая ставка…
Прежде чем я успела воскликнуть «О нет, мистер Арчер!», он снова торопливо заговорил.
– Я совершил глупость. Настоящую глупость. Завтра я снова пойду к викарию Кэмпбеллу, исповедуюсь ему во всём и буду надеяться, что он сопроводит меня в банк и всё со мной уладит. Очевидно, мне нужно больше поддержки, чем я думал.
Перси бежал рядом со мной и Финном по Харбор-роуд, которая лежала перед нами, словно вымершая. Нигде не горел свет.
– Я не понимаю, Финн, – задумчиво бормотала я. – Ведь это должен быть хоть кто-нибудь. Конечно, нам нужно будет проверить алиби Сэмюеля Арчера, но я ему верю. Уверена, что он сказал правду. Такое не придумаешь. И после того как бабушка выяснила, что это, к счастью, была и не Дороти, потому что Софи дала ей телефонное алиби, подозреваемые закончились. Чёрт!
Спрятав руки в карманы джинсов и повесив голову, Финн медленно шёл рядом со мной.
– Тогда Рубиния Редклифф была бы ещё жива. Но она мертва. Значит, должен быть убийца. Думай, Джейн, где мы ошиблись в размышлениях?
Я как раз хотела сказать: «Я не знаю!», как перед моим внутренним взором вспыхнула картинка открытой упаковки колотых орехов с тремя зелёными сердцами на ней. Эта упаковка лежала на лугу Эшфорд-Хауса! Вслух я сказала:
– Эта упаковка орехов, о которой говорил мистер Арчер. – Она же странная, верно? Эти три зелёных сердца – фирменный логотип производителя биологических товаров. Эндрю когда-то обнаружил эту компанию, и он всегда говорит, что мы единственные в округе, кто использует эти супердорогие, но очень ценные продукты для наших пирогов, тортиков и сконов. Мы закупили бесчисленное количество этого барахла. Из-за мастер-класса по пекарскому делу для детей. В теории каждому должно было хватить по пакетику.
Финн остановился под фонарём полицейского участка.
– К чему ты ведёшь? Ты думаешь, кто-то украл этот пакетик из вашей мобильной кухни? – взволнованно прошептал он.
– Финн, вот оно! Именно! – выдохнула я и торопливо схватила его за руку.
Я указала на открытое окно над нами, за которым храпел сержант Оакс. Прижав указательный палец к губам, я кивнула на сад «Маленьких сокровищ». Несколько секунд спустя мы перелезли через белую деревянную оградку и уселись на скамейку под пальмой Перси.
– Но зачем кому-то красть упаковку орехов? – прошептал Финн.
Неожиданно я действительно почувствовала себя Шерлоком Холмсом в поисках деталей головоломки. Вот он берёт их в руки, вертит туда-сюда, ищет для них подходящее местечко, откладывает в сторону, чтобы использовать позже, или снова бросает в коробку, если они бесполезны. Детали головоломки, лежащие сейчас передо мной, подходили с первого раза. Как мы только могли быть такими слепыми?
– Слушай! – прошептала взволнованно я. – Рубиния Редклифф мертва. Причина смерти – аллергия на орехи. Решающий вопрос: как орехи попали в её желудок?
– Хороший вопрос! – Финн улыбнулся мне в молочном свете нашего уличного фонаря. Но сейчас у меня не было времени любоваться его магической улыбкой, потому что я почувствовала, что приближаюсь к раскрытию убийства.
– Твоё печенье отпадает. Потому что когда ты пришёл с ним в Бухту контрабандиста, Рубиния, как мы знаем, уже оказалась мёртвой. То, что сержант Оакс принял за крошки твоего печенья в складках её шарфа, на самом деле были кусочки орехов Сэмюеля Арчера. Как он признался, он бросил ей в лицо открытую упаковку с остатком содержимого. Эту упаковку он нашёл открытой на лугу Эшфорд-Хаус. Ясно?
– Ясно! Я же не дурак!
– Хорошо… дай мне немного подумать. – Мне нужна была секунда, чтобы привести в порядок мысли. Собравшись, я заговорила: – У всех наших подозреваемых есть алиби на момент смерти. И вот здесь мы ошиблись! Время смерти мы определили верно. Но мы не знаем, когда совершили преступление.
На лбу Финна появились глубокие складки.
– Не понимаю. К чему ты ведёшь?
– Ну, мы исходили из того, что кто-то находился в Бухте контрабандиста между 17.25 и 17.40 и отравил Рубинию орехами. Но убийца в это время гулял где угодно, но не в Бухте контрабандиста. Потому что ему это было не нужно.
– Всё равно ничего не понял.
– Торт. Это торт. – Я чувствовала себя, как в школе, когда у меня наконец получалось расколоть особенно сложную задачку по математике. – Единственное, что мы точно
