одна из Господних заповедей, и, может быть, наиважнейшая…
— Государыня! — воскликнул Феликс. — Как я понимаю вас! Представьте же, как нам с Дмитрием и остальными было трудно решиться на такой шаг! Кровопролитие, убийство — страшный, смертный грех, и мы с трудом решились пойти на него. Но иначе… иначе погибнет страна, погибнет династия.
— Как бы то ни было, нужно что-то предпринять, чтобы отвести от вас гнев государя. Александра разгневана и требует немедленно расстрелять всех виновных.
— Я готов умереть за правду! Готов умереть за Россию!
— Пустое, Феликс. Умирать вам ни к чему, и ни я, ни другие члены императорского семейства этого не допустим. Государь уже едет в Петроград, и мы поговорим с ним. Александр Михайлович поговорит. Государь очень любит его и ценит его советы. Он должен понять ваши благородные мотивы… кстати, я слышала, что буквально только что на тебя напала какая-то сумасшедшая?
— Да, на пороге дворца. Она несколько раз стреляла в меня из револьвера, но все время была осечка.
— Бог уберег тебя — и тем самым показал, что на тебе нет греха, что ты — исполнитель Его воли…
— Или не Бог… — тихо, так что вдовствующая императрица не расслышала, проговорил Феликс Юсупов — и сжал в кулаке медальон Распутина…
Несколько дней спустя император прибыл в Петроград, чтобы решить судьбу участников заговора.
Члены императорской фамилии встретили государя в Зимнем дворце. Император обнял Александра Михайловича, который был другом его детства, с которым его связывали самые трогательные воспоминания и чью дружбу он высоко ценил.
— Выслушай меня, Николя… — начал великий князь. — Я знаю, что на тебя оказывают сильное давление, требуют принятия самых суровых мер к молодым людям, совершившим… сам знаешь что. Но я хочу сказать тебе, что они действовали из самых благородных побуждений, и лучшие люди страны благословляют их. Этот человек… не хочу даже называть его имя… он был как гнойный нарыв на теле России. Вскрыть этот нарыв было необходимо, чтобы спасти страну, спасти нашу династию. Феликс Юсупов и Дмитрий — прекрасные, благородные люди, настоящие патриоты, и слишком суровое наказание будет несправедливо.
— Ты хорошо говоришь, мой друг, — ответил император, — и в твоих словах есть правда. Но правда и в том, что никто — ни простой мужик, ни великий князь — не вправе совершать убийство, не вправе отнимать человеческую жизнь. Я согласен, что слишком суровое наказание в этом случае будет несправедливо, но и оставить убийство безнаказанным тоже никак нельзя.
Император обдумал этот вопрос и принял решение.
Великого князя Дмитрия Павловича он отправил на Персидский фронт, в распоряжение генерала Баратова, а Феликсу Юсупову было предписано отправиться в его имение Ракитное под Курском.
Впрочем, наказание заговорщиков не было длительным — вскоре произошла Февральская революция, и решения императора были отменены новой властью.
Пророчество Распутина оправдалось: сразу за его смертью последовало падение династии Романовых — и конец прежней императорской России.
— Погляди-ка, Петрович, там никак кто-то есть! Ты только глянь — там человек! Живой человек!
— Где?
— Да вон, в том склепе… в том, где надгробье статского советника Фалалеева.
— Да что ты, Васильич, откуда здесь взяться живому человеку? Кроме нас с тобой здесь одни только покойники!
— А я тебе говорю — человек!
Два пожилых бомжа, постоянные обитатели старинного Ефимьевского кладбища, брели по заснеженной дорожке, оглядывая свои владения. Один был лыс, как колено, у второго имелась густая, рыжеватая с сединой шевелюра.
— А и правда, человек! — признал лысый, вглядевшись в полутьму за ржавой решеткой склепа. — Больше того, Васильич, — это женщина! Точно тебе говорю — женщина!
— Ой, и правда!
Бомжи подошли к склепу, открыли скрипучую железную дверцу, заглянули внутрь.
На могильной плите возле открытого каменного саркофага лежала молодая женщина в тренировочных штанах и футболке с изображением Эйфелевой башни.
— Женщина-то она женщина, да вот живая ли?
Действительно, незнакомка не шевелилась и не подавала признаков жизни. На голове у нее была кровь, а рядом валялся каменный факел, выпавший из руки каменного же ангела.
— Это на нее факел упал! — рассудительно заметил рыжий бомж. — А я тебе давно говорил, что эта статуя находится в угрожающем состоянии! Рано или поздно такое могло случиться!
— Ты мне мог что угодно говорить! Кто мы с тобой такие, чтобы решать насчет состояния статуй?
— Мы с тобой — неравнодушные граждане. И как граждане имеем право следить за состоянием памятников истории и культуры!
— Красиво ты выражаешься, Петрович! Только нам сейчас не о памятниках думать надо, а о том, что случилось с этой женщиной и как ей помочь. А для начала — живая ли она…
Лысый бомж осторожно дотронулся до руки женщины, послушал и удовлетворенно кивнул:
— Живая!
— Да только она недолго проживет в таком виде! — спохватился рыжий бомж. — Видишь, на ней одна футболочка летняя, а на улице холодина! Надо ей скорее оказать первую медицинскую помощь, а потом зимнюю форму одежды обеспечить.
— Непонятно вообще, как она в таком виде здесь оказалась и как до сих пор выжила.
— Как раз, как она здесь оказалась, я тебе скажу, — лысый бомж показал на открытый саркофаг и валяющуюся рядом с ним каменную плиту, — она вот отсюда вылезла.
— Что — из могилы? — Рыжий попятился и перекрестился. — Так что же она, этот… вампир?
— Что ты такое говоришь, Петрович? — укоризненно проговорил лысый. — Взрослый, интеллигентный человек, а таких простых вещей не знаешь! Вампиры в нашей климатической зоне не водятся, здесь для них слишком холодно, так что вампиры — они исключительно в Трансильвании. А в наших местах водятся преимущественно вурдалаки, как более морозоустойчивая разновидность…
— Да мне без разницы, что вампир, что вурдалак! Я тогда отсюда пойду, пока она не проснулась!
— Петрович, Петрович! Какой же ты суеверный! Это же обычная женщина, видишь — у нее кровь из ссадины течет и шишка на голове. И пульс у нее имеется. Так что не уходить нужно, а помочь человеку! Это наш моральный долг!
— А ты сам же только что сказал, что она из могилы вылезла. А из могил вылезают только вампиры или эти… вурдалаки.
— Не из могилы, а из саркофага! — назидательно проговорил лысый и заглянул в открытый саркофаг.
— Ты погляди, Петрович, тут же ход снизу есть, и лестница… вот оттуда она и выбралась. А тут на нее факел упал…
— Давай-ка мы от греха этот саркофаг снова закроем, а то как бы оттуда еще чего не вылезло!
Вдвоем кладбищенские обитатели кое-как подняли тяжелую плиту и закрыли зияющий саркофаг. После этого они повернулись
