Значит, он умирает.
Он повернул голову к Салли, чтобы поцеловать ее в последний раз, но она взвизгнула. Нет, что-то не… Салли так не поступила бы. Салли где-то там, в другом месте. Эта девушка ни при чем. Ее надо выбросить в окно и…
Он все же дотащился до окна, но тут пол рухнул.
Глава двадцать первая
Во тьму
Было еще темно, когда вынесли его тело. Салли вместе с другими ожидала в магазине напротив, пока пожарные тушили огонь. Она сидела, закутавшись в одолженное у кого-то пальто, и молча держала Вебстера за руку.
Они следили за каждым движением пожарных. Рано утром прошел дождь, помогая помпам; огонь, мгновенно охвативший дом Гарландов со всех сторон, скоро остался без пищи, так что пожарные уже могли приступить к поискам Фредерика и Изабел, разбирая тлеющие, залитые водой руины.
И тут сверху крикнули. Какой-то мужчина взглянул вверх, потом на мгновение обернулся назад, на магазин через дорогу, и тут же за ним бросились другие, карабкались вверх, чтобы помочь ему.
Салли встала и оправила пальто.
— Ты действительно хочешь?.. — сказал Вебстер.
— Да, — отозвалась она.
Она мягко высвободила свою руку из его ладони, подобрала полы пальто, плотнее запахнула его и вышла на улицу, в моросящий дождь, в холод, в запах гари.
Пожарные снесли его вниз так бережно, что ей подумалось: он еще жив — вот только они совсем не торопились. Пожарные положили его на носилки около колышущегося огонька фонаря и, увидев ее, расступились. Один из них снял свою каску, обнажив голову.
Она стала на колени с ним рядом. Казалось, он спал. Она приложила щеку к его щеке, подумала: какой он теплый. Положила руку на его обнаженную грудь, туда, где всего несколько часов назад она чувствовала биение его сердца, и подумала: как оно сейчас спокойно. Куда он ушел? Он такой теплый… Это была загадка; она ощущала себя каменной. Себя — мертвой, его — живым.
Она поцеловала его в губы и поднялась. Пожарный, тот, что снял тогда свою каску, наклонился и накрыл его легким одеялом.
— Спасибо, — сказала она и обернулась, почувствовав чью-то руку на своей руке.
И увидела Вебстера.
— Я должна идти, — сказала она.
Он выглядел старым, как никогда. Ей хотелось обнять его, но нужно было спешить, иначе все рухнет. Она должна что-то сделать… Мягко отстранив его руку и покачав головой, она ушла.
В течение следующих сорока восьми часов Салли двигалась, словно в трансе. Ею владела одна-единственная мысль, и она была глуха ко всему остальному, кроме одного или двух моментов, когда, чувства прорывались наружу и захлестывали ее. Но ей нужно было сделать что-то, и она должна это сделать — ради Фреда. Помнить об этом было достаточно, чтобы все остальное на какое-то время переставало для нее существовать.
Она совершенно не помнила, как ехала на север; конечно, прежде она должна была зайти на свою квартиру, так как с нею был небольшой баул и она переоделась. В Барроу она приехала поздно ночью под воскресенье и уже достаточно чутко реагировала на окружающее, ибо заметила, как вскинул брови управляющий отелем при виде молодой леди, путешествующей в одиночестве; но, хотя и заметила, просто не обратила на это внимания.
Она сразу же легла в постель. Спала плохо, часто просыпалась и каждый раз обнаруживала, что подушка мокрая, а сама она в полной растерянности, словно во сне что-то такое чувствовала, но не знает что. Она рано позавтракала, заплатила по счету и, как только солнце с трудом пробилось сквозь набухшие дождевые тучи и слегка позолотило хмурые улицы, отправилась навстречу своей цели. Не зная дороги, она должна была останавливаться, спрашивать, но вскоре поняла, что не в состоянии по-настоящему запомнить то, что ей говорили, так что приходилось спрашивать снова и снова. Наконец она выбралась на окраину города и, повернув еще раз, увидела внизу то самое место, где рождалось паровое оружие, — империю Акселя Беллмана, заводы «Полярной звезды».
Это была узкая долина, вся — сплошь огонь и сталь; ее прорезали железнодорожные рельсы, которые сверкали под набиравшим силу солнцем, над нею медленно плыл пар и разносилось лязганье мощных молотов. Рельсы вели в долину с юга и уходили на север; десятки веток извивались между строениями, по ним следовали маневровые паровозы с цепочками вагонеток, из одних выгружали уголь, железо, в другие грузили различные механизмы, детали к ним. Сами строения по большей части были легкими, выполненными из стекла конструкциями, их металлические рамы выглядели изящно, и, несмотря на трубы и локомотивы, все, что видел глаз, было чистым, сверкающим, новым.
Все это вместе представлялось некой цельной машиной — мыслящей, обладающей интеллектом и волей. И люди, которых ясно видела Салли, а также сотня, если не больше, других людей, которых различить не могла, выглядели не конкретными личностями, а винтиками и колесиками или соединительными стержнями; мозг же, управляющий всем и вся, размещался, по-видимому, в четырехэтажном кирпичном здании, в самом центре долины.
В этом здании как бы скрещивались комфортабельная современная вилла и частная железно дорожная станция. Парадная дверь с готическим портиком выходила прямо на платформу железнодорожной ветки, откуда просматривалось сверху самое сердце долины. Вдоль платформы разбиты были цветочные клумбы, сейчас, правда, голые, но тщательно прополотые и разровненные граблями. С другой стороны дом огибала подъездная до рожка для экипажей, она чуть расширялась у точно такой же, хотя и меньших размеров, двери и уходила дальше, за угол дома, к конюшням; Салли разглядела там подростка, который разравнивал гравий. Над крышей здания высился голый флаг шток.
Салли стояла, озирая сверху эту картину, свидетельствовавшую о деловитости, успехе, процветании, и вдруг ее охватило странное чувство: как будто оттуда, из долины, мерцающим маревом разливаются волны откровенного зла. Где-то там, внизу, куется оружие, ужасней которого еще не знал мир, и сила, чьей волей создается это оружие, ворвалась в ее жизнь, выхватила из нее самое дорогое и швырнула, мертвым, ей под ноги, — только потому, что она осмелилась спросить: что происходит? Эта сила, что бы там ни творилось, была злой силой; интенсивность источаемого ею зла была почти зрима в мерцании и блеске солнца на стекле, стальных рельсах, в трепещущем воздухе над трубами.
Это чувство было столь сильно, что на мгновение ее охватил ужас. Ей стало страшно, так страшно, как никогда ранее, — это было нечто большее, чем физический страх, ибо зло страшнее физического страха. Но она приехала сюда, чтобы встретиться с ним лицом к лицу… Салли зажмурилась, сделала глубокий вдох, и минутная слабость исчезла.
Она стояла на крутом, поросшем травой склоне, ей была видна вся долина. Сама того не замечая, она потихоньку спускалась под прикрытие нескольких деревьев; сев на поваленный ствол, она стала разглядывать долину внимательней.
Постепенно она примечала все больше и больше деталей, отметила и характерные особенности здешнего производства. Ни над одной из машин, двигавшихся по долине, ни над одной трубой заводских зданий не подымались столбы или хотя бы струйки дыма; очевидно, все здесь работало на коксе, оттого воздух в долине оставался чистым. Она видела три крана, подымавшие отрезки труб или листы железа из прибывавших по рельсам вагонеток, однако выглядели они не так, как обычные механизмы этого рода: возможно, работали на гидравлике или даже электричестве. Не было сомнения в том, что всем здесь заправляло электричество, проникало даже в самые отдаленные строения. Провода тянулись к ним из маленького кирпичного сооружения неподалеку, и всякий раз, как маневровый паровоз подтягивал к нему состав вагонеток, он не подвозил их вплотную, как во всех других местах, а останавливался на подводной ветке на некотором отдалении. Здесь вагонетки забирал локомотив особого типа, черпавший энергию, по-видимому, из проводов над ним. В какой-то точке он как бы выходил из строя, и, чтобы завезти вагонетки, впрягали лошадей.
Значит, строение, которое стояло вдалеке от остальных и куда опасались ввозить горючее, и было тем местом, где содержались взрывчатые вещества.
Она наблюдала все это, недвижимая, бесчувственная, — жили только ее глаза.
День клонился уже к концу, когда она заметила, что в здании с флагштоком над крышей что-то происходит. В верхних этажах распахнулись окна, стекла сверкали под лучами солнца, в одном из окон появилась горничная, явно занимавшаяся уборкой. Прикатил фургон какой-то торговой фирмы, из него что-то выгрузили; из двух труб показался легкий дымок; другая горничная, а может быть, та же самая, вышла со стороны платформы и принялась полировать дверные ручки из светлой меди. Наконец, ближе к заходу солнца, Салли увидела то, чего ждала: у главной дороги светофор сменил сигнал с южной стороны, свисток локомотива эхом прокатился по долине, и вскоре показался он сам, таща за собой всего лишь один вагон; минуя лабиринт перекрещивавшихся стрелок, вагон подкатил прямо к вилле.
