– А может, в последнее время ты слышала какие-нибудь разговоры об этой Люси?
– Нет, – она помолчала, – но она позвонила папе, – чуть слышно закончила девочка.
– Что? – боясь, что не расслышала, я приблизила ухо к ее лицу.
– Она позвонила папе, – еще тише повторила девочка.
– Когда? – спросила я, затаив дыхание.
– Тогда, ночью, когда он ушел.
– В пятницу? – уточнила я, чувствуя, как учащенно забилось сердце.
– Да, – кивнула Аня.
– Но ведь твоя мама сказала, что не было никаких звонков!
– Она не слышала – она в ванной была.
– Аня, золотко! Что же ты молчала все это время! – не удержалась я.
– Я же папе слово дала, что никому не скажу про эту тетю, – расплакалась девочка.
– Да, да, ты права. Извини меня, пожалуйста, – я утерла ей слезы. – А ты не спала, когда она позвонила?
– Я спала, но от звонка проснулась. Папа начал громко говорить, я испугалась и стала слушать.
– А что он говорил?
– Я не помню. Он был очень сердитый. Ругался на кого-то.
– А как ты догадалась, что это именно Люси позвонила?
– Потому что он сказал: «Не плачь, Люси». Нет, он сказал: «Не реви, Люси, я сейчас приеду». И еще он сказал: «Будь у себя на Кутякова», – напряженно вспоминала девочка. – А потом он попрощался с мамой и ушел.
После паузы Аня заглянула мне в глаза и задала вопрос:
– Вы нам поможете?
– Я сделаю все, что смогу.
Аня порывисто обняла меня и прижалась лбом к моему плечу.
– Береги свою маму, – сказала я, гладя ее белокурую головку – Она у тебя необыкновенная.
– Я знаю, она самая лучшая.
– И ты тоже необыкновенная.
Девочка улыбнулась сквозь слезы и, смущаясь, сказала:
– Вы тоже необыкновенная.
Я поцеловала девочку.
– Ну что ж, пожалуй, маму я дожидаться не буду. У меня еще много дел, – сказала я, поднявшись. Аня с лукавинкой в глазах спросила:
– Вы это нарочно придумали?
– Что? – не поняла я.
– Что у вас живот заболел. Чтобы мама ушла?
Я рассмеялась:
– Ты только держи это в секрете, идет?
– Хорошо.
– Ты скажи ей, что у меня все прошло и я поехала по делам.
В дверях я обернулась и добавила:
– Да, и передай маме, что я сейчас живу в другом месте. Я ей сама позвоню. Не забудешь?
– Не забуду.
– Ну пока!
– Пока, – Аня закрыла за мной дверь.
От Наташи я помчалась к себе. Минут через двадцать я была на месте и крутила диск телефона. Звонила я Андрею Мельникову – моему давнему приятелю-менту. На мое счастье, он оказался на месте.
– Танюшка! Как я рад тебя слышать!
– Взаимно, – ответила я, – что новенького в органах?
– Все по-прежнему. Боремся с преступным элементом.
– У меня к тебе просьба.
– Ясное дело, ты же просто так никогда не позвонишь. Слушаю тебя внимательно.
– Мне нужны данные касательно одной женщины. Зовут Людмила Рачкова, живет, предположительно, на Кутякова. На вид около тридцати лет. Невысокая, стройная, рыжеволосая. Это все.
– Ну что ж, попробую найти. А можно узнать, в связи с чем ты ее разыскиваешь?
– Расскажу, как только дашь мне ее адрес.
– Лады. Жди у телефона.
Я повесила трубку, закурила и стала ждать, размышляя о том, как подчас парадоксально складывается ситуация: ищешь-рыщешь иголку в стоге сена, а нужная информация приходит из самого неожиданного источника.
Звонок раздался почти через час. По голосу Андрюшки я сразу определила, что ему удалось нарыть какие-то сведения. Мы договорились встретиться в кафе у здания консерватории, в котором имели обыкновение видеться.
Я была там очень скоро. Но Мельников меня опередил – войдя в кафе, я увидела, что он сидит за столиком, попивая кофе.
– Чем порадуешь? – спросила я, усаживаясь напротив него.
Он достал из папки фотографию и протянул мне.
– Она?
С фото на меня смотрела привлекательная девушка с ярко-рыжими длинными волосами. Несмотря на молодость, в чертах ее лица, во взгляде проглядывало измождение. О таких говорят: сквозь огонь и воду прошла.
– Наверное, – ответила я.
– Людмила Рачкова. Проживает по Кутякова, дом три, квартира четырнадцать. Вернее, проживала.
– То есть?
– Это значит, что с двенадцатого сентября по указанному адресу она не появлялась. И в данный момент находится в розыске по заявлению ее супруга. К слову сказать, он довольно значительная персона – директор музыкальной школы.
– Андрюшка! Не томи, рассказывай все.
– История такова. В пятницу Рачкова вышла из дома, и больше ее никто не видел. Но самое интересное, что на следующий день ее муж получил посылку от неустановленного отправителя – ее просто оставили под дверью. В ней были фотографии и видеопленки, на которых его супруга была запечатлена в самом непристойном виде.
– Объясни, черт тебя побери!
– Объясняю: девица снималась в порнофильмах местного производства. Фильмы приблизительно восьми-десятилетней давности. Представляешь, в каком шоке был ее муженек. Он пришел в такую ярость, что даже хотел забрать заявление.
– А к посылке прилагались какие-нибудь пояснения?
– Нет, абсолютно ничего. Ни требования денег, ни угроз. Мы выяснили, что Рачкова состояла на учете в наркологическом диспансере. Но как будто в последнее время пристрастия к наркотикам за ней не замечено. Муж, во всяком случае, все два с лишним года супружества не подозревал, что его женушка – наркоманка с приличным стажем. Так что прошлое у этой девицы, судя по всему, бурное. Расследование пока не продвинулось ни на йоту. Родственников у Рачковой в Тарасове нет. Так что зацепок никаких. Скорее всего, грехи молодости дали всходы. Кстати, дело это ведет молодой, но очень смекалистый следователь, Алешка Юрков – отличный парень, такой дотошный, что только держись. Вцепился в меня, как клещ, все выпытывал, зачем вдруг мне понадобились данные о Рачковой. Так уж ему не терпится первое дело с успехом провести… Э-э, Таньк, да ты никак загрустила?
Я и не пыталась скрыть своего разочарования.
– Что, зависло дело? – участливо поинтересовался Мельников.
– Угу.
– А что хоть за дело-то?
– Смерть директора турфирмы «Лотос».
– А-а-а! Слыхал. Так ты, значит, это дело ведешь? В нашем ведомстве, насколько мне известно, глухарь полный. А тебе удалось что-то откопать?
– Не-а, – честно призналась я. – Надежда на эту Рачкову была, да вся вышла.
– Бывает, – с сочувствием произнес Мельников.
– О, смотри-ка, – он слегка подскочил на стуле, – Юрков нарисовался.
– Какой еще Юрков?
– Ну тот самый следователь, который дело Рачковой ведет. Ну надо же, выследил меня. Ай да Леха…
К нашему столику приближался черноволосый смуглолицый молодой человек, не сводивший с меня любопытного взора.
– Ты чего это приплелся сюда? – спросил Андрей.
– Хочу познакомиться с лучшим частным детективом в нашем городе. Много о вас наслышан, – произнес он, обращаясь ко мне и игнорируя Мельникова.
Ничего, кроме досады, такая грубая лесть во мне не вызвала. Я сухо кивнула. Но парня, похоже, это не смутило.
– Не хотите оказать содействие официальному следствию? – бойко поинтересовался он.
– Даже если бы и хотела, ничем помочь не могу, – отрезала я и поднялась со стула.
– Андрей, проводишь меня?
– Естественно, – ответил он и тоже поднялся.
Я холодно кивнула Юркову и пошла к выходу в сопровождении Мельникова.
– Ну и парень, ничем его не унять! – причитал Мельников. – Далеко пойдет, щучий сын.
– Слушай, Андрюш, не одолжишь мне свою машину до завтра?
– Без вопросов, – он протянул мне ключи.
За это и люблю Мельникова. Всегда готов помочь и притом совершенно бескорыстно.
Мы дошли до его серого «жигуленка».
– Звони, если что. Я побежал.
– Спасибо тебе за все.
– Не стоит. Береги себя.
Я села в машину и завела мотор. Колымага была неказиста с виду, но оснащена отличным двигателем и в случае состязания в скорости могла поспорить с любой иномаркой. Я уже имела возможность убедиться в этом.
* * *
Я подъехала к дому Балашихина, когда сгустились сумерки. До этого побывала дома, взяла наручники и диктофон. Я была полна решимости выбить из Балашихина правду, чего бы мне это ни стоило. Моему терпению пришел конец, достигла предела ярость. Надоело чувствовать, что меня водят за нос, настала пора взять инициативу в свои руки.
Все окна в квартире Антона были настолько плотно занавешены, что я не смогла понять, есть ли кто-нибудь в квартире. Оставив «жигуленок» в соседней подворотне, я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Но никаких признаков присутствия кого-либо в квартире не обнаружилось. А о том, чтобы вскрыть железную дверь, не могло быть и речи – в подъезде постоянно сновали люди.
Я спустилась вниз, села в машину и заняла пост в удобном для наблюдения месте, чтобы увидеть Антона, как только он появится.
Ждать пришлось очень долго. Периодически накрапывал мелкий дождь. Все небо затянули тяжелые тучи.
