– Снова бездоказательно, – произнес юрисконсульт устало, словно только что, во время последней реплики Турецкого, поднял штангу с рекордным весом. – Вам нужно детективные романы писать, Александр Борисович. Хоть вы и производите впечатление умудренного опытом человека, но позвольте все же дать вам совет…
– Да помолчите вы, Геннадий Владимирович! – повысила голос Лемехова. – Зачем я, по-вашему, Александр Борисович, пустилась в эти сверхсложные интриги? Чтобы скрыть вопиющие злоупотребления в деятельности «Медеи», которые не замечают только коррумпированные от ногтей до печенки златогорские чиновники? В начале разговора я сильно на вас разозлилась, но теперь мне вас даже жалко. Говорю вам совершенно откровенно: можете искать хоть до второго пришествия, никаких серьезных злоупотреблений вы не найдете. Может быть, всякую мелочь, но с кем не бывает, во всяком случае, совсем не то, на что вы замахнулись.
– А вот тут вы, Ксения Александровна, ошибаетесь. Я знаю, на чем зиждется ваша уверенность в себе: вы полагаете, что вытащить вас за ушко да на солнышко невозможно без введения военного положения в Златогорской области. Пока танки не начнут обстрел обладминистрации, а десантники не возьмут приступом здание заводоуправления на металлургическом комбинате, вам ничто не угрожает. Причем еще вчера это действительно так и было. Поэтому в сверхсложные интриги вы пустились, конечно, не по собственной инициативе, а по прямому указанию вашего покровителя.
– Жутко интересно, – фыркнула Лемехова, – просто апокалипсис в одном отдельно взятом субъекте Федерации. Геннадий Владимирович прав: вам действительно романы нужно писать. Только не детективные, а фантастические.
Турецкий никак не прореагировал.
– Но сегодня я кое-что откопал против вашего покровителя. Против того самого человека, с которым вы разговаривали при нашей с вами первой мимолетной встрече. Помните, я предупредил вас о форсмажорных обстоятельствах? Не пугал, а именно предупредил! На данный момент ситуация следующая: либо вы мне поможете спеленать его без шума, либо завтра, в крайнем случае послезавтра из Москвы прилетит крупнокалиберная бомба. И упадет догадываетесь куда?
– И куда же?
– «Неуд» по гражданской обороне. Прямо в эпицентр. Проще говоря, приедет комиссия – добрая половина Генеральной прокуратуры плюс МВД – и станет вокруг него копать. Причем начнет с «Медеи».
– Знаете что, Александр Борисович! – взвился юрисконсульт.
– Спасибо, Геннадий Владимирович, – прервала его Лемехова, – до свидания.
– Как хотите, Ксения Александровна!
– Вы мне очень помогли, Геннадий Владимирович, просто вам известны не все обстоятельства. Советую вам забыть об этом разговоре, если Александр Борисович не возражает.
Турецкий молча подмахнул пропуск, и юрисконсульт стремительно ретировался.
– Он действительно заставил меня это сделать, – сказала Лемехова самым милым голосом. – Если вы предоставите мне соответствующие гарантии, я подтвержу свои слова под протокол. Но не раньше чем он будет арестован и ему будет предъявлено обвинение. Вы ведь сказали, что откопали что-то против него. Могу еще добавить, хотя вы и так, наверное, догадываетесь. Он надзирал за «Медеей» не на общественных началах, а регулярно получал гонорар через счет юрфирмы «Прима-сервис», как бы за юридические услуги.
– Большой гонорар?
– Да уж побольше моего!
– Да?! И намного?
– Раз в десять.
– Хорошо. Спасибо, Ксения Александровна, я вас больше не задерживаю.
– Ваше дело.
– Простите? – не понял Турецкий.
– Можете думать обо мне что угодно, Александр Борисович, но мне жаль, что ваша торпеда своевременно не попала в эпицентр.
…Турецкий сонно смотрел на походную кофеварку и старательно гнал из головы все мысли. Настал момент сформулировать версии, выбрать наиболее перспективную и действовать, пока противник не нанес упреждающий удар. То, что противник на это способен, сомневаться не приходилось: Голик убит, какие еще нужны, дьявол их раздери, подтверждения?! Осталась самая малость: понять, кто противник. Кто стоит за Друбичем.
Лемехова ушла полчаса назад, но Турецкий все оттягивал и оттягивал начало мозгового штурма, надеялся на интуицию, ждал, что решение придет само собой. Вышел без всякой цели на улицу, купил в хлебном ларьке за пятерку приглянувшуюся плюшку в форме ящерицы с глазами-изюминками, получил на сдачу полный карман мелочи – пятьдесят десятикопеечных монет, тщательно пересчитал их, вернулся, поставил вариться кофе, специально сходив за водой как можно дальше. Кофе сварился. Озарение не наступило.
Ладно, надо думу думать, вздохнул Турецкий. Догадаюсь, кто злодей, и голову ему с плеч долой! Он откусил голову сдобной ящерице и запил ее кофе.
Кандидатов на должность генерального злодея всего два: Бутыгин и Соловьев. Турецкий оторвал два листка бумаги и написал на них фамилии. Кто-то из них, когда Вершинин наводил на комбинате порядок и учреждал «Медею», догадался использовать это в своих целях: подтолкнул полпреда к мысли, что нужно назначить соглядатаем за деятельностью Лемеховой и компании верного человека, а такой у Вершинина был только один – начальника охраны Друбич. А после наш искомый злодей руками Лемеховой Друбича прикормил и превратил в верного себе человека. Кто это мог сделать? Бутыгин мог – Турецкий положил на листок с его фамилией десять копеек, и Соловьев мог – тоже десять копеек.
Прошло некоторое время, и терпеть Вершинина по какой-то причине или по совокупности причин злодею стало невмоготу. Он дает Друбичу указание Вершинина устранить; тот во исполнение полученного задания портит мотор лодки, на которой Вершинин должен рыбачить (возможно, закладывает взрывное устройство?), но, поскольку не вполне доверяет лодочнику, готовит еще один вариант покушения, так или иначе связанный с Яковлевым. И умывает руки – едет на несколько дней в санаторий. Однако случается прокол: лодочник то ли струсил, то ли что-то заподозрил, если был не в курсе, и предупредил Вершинина о готовящемся покушении. Может, жадность одолела, решил, что Вершинин за информацию заплатит больше, чем Друбич за соучастие в преступлении, и нарушать закон не придется. Сказал лодочник Вершинину, что покушение готовит Друбич, или не сказал – неизвестно, поскольку содержание разговора мы знаем только со слов самого Друбича. Возможно, лодочник непосредственно про Друбича не знал, вряд ли тот действовал один, без помощников. Понятно только, что речь шла не про машину со взрывчаткой, а про испорченный двигатель лодки.
Короче говоря, Вершинин выдернул Друбича из его норы и повез разбираться. Друбич сказал на допросе: «Вершинин не был склонен доверять людям, иногда во вред делу. Но без крайней нужды он никогда свое недоверие не выказывал». Поэтому решил устроить Друбичу очную ставку с лодочником. Тогда Друбич каким-то образом дал знать Яковлеву или еще кому-то, что Вершинина следует убрать до появления на водохранилище. Возможно, вариант с лодкой вообще был резервным. Но присутствие Друбича и отсутствие свидетелей – охраны полпреда – на месте убийства нарушило план, Яковлев сыграл в событиях иную роль, не совсем ту, что ему изначально отводилась. Возможно, охрана Вершинина должна была расстрелять его на месте. Тогда бы все было шито-крыто. А так он понадобился Друбичу не только в качестве козла отпущения, но и в качестве живого свидетеля, который озвучит его версию происшествия.
После убийства Вершинина произошли четыре неприятных для Друбича события: во-первых, исчез лодочник – потенциально опасный свидетель, во-вторых, новый полпред Шангин назначил начальником охраны другого человека и Друбич стал не нужен хозяину, в-третьих, Игорь Яковлев по неизвестной причине, то ли не получив обещанного вознаграждения, то ли узнав, что Друбич больше не у дел и потенциально не способен выполнить каких-то иных обещаний, то ли просто пораскинув мозгами и сообразив, что мертвым он будет значительно приятнее Друбичу, нежели живым, стал строчить апелляции. И как следствие этого, в-четвертых, в Златогорске появился Гордеев. И Друбич придумал хитрый ход: запустил слух, что Вершинин готовил покушение сам на себя. Тогда показания лодочника и Игоря Яковлева против него обесцениваются: выходит, что он действовал по приказу прямого начальства. Наверняка у Друбича припасены доказательства, опровергнуть которые будет не так просто. Получается, погиб Вершинин в результате несчастного случая, произошедшего по его же, Вершинина, вине: нечего было играть с огнем. И разрушить все эти построения можно, только доказав связь Друбича с заказчиком – с хозяином. Пришли к тому, с чего начали.
Турецкий сварил еще кофе, доел «ящерицу» и, почувствовав прилив сил, снова вернулся к заброшенным листкам с фамилиями, на которых лежало по десять копеек.
